Миф о женщине - Александр Нартов

Под осенним дождём

Был летний, но пасмурно-сумрачный день,Свободный от дел, но при этомВесь город вокруг суетился, гудел,А я брёл с ненужным букетом.

Но я не один был там вне суеты…Мы встретились на тротуаре.Я ей протянул молча розы – цветыВ немой белоснежной вуали.

Мы долго молчали, и дождь моросил.Вопрос прозвучал, как спасенье.«Вы любите дождь?» – я тихо спросил.«Да, летний. Но этот – осенний».

Я полный ответ в светлом взгляде прочёл —Какое же совпаденье!Какая-то мысль, неизвестно о чём,Мелькнула в лице слабой тенью…

Всё лето осенние били дожди,Мы ждали осеннего лета,Мы прошлого оба обрывки сожгли,Мы начали жизнь там, с букета.

И вот, как-то утром нам с ней не спалось:Мы ждали… рассвета? Навряд ли!А как рассвело, стало ясно – сбылось!Как этот сентябрь догадлив!

Случилось! И надо-то лишь подождать!Бездейственно и терпеливо.За счастьем своим никуда не бежать,Казалось тогда нам счастливым.

Но в этом пьянящем любовном бредуЗабыли, что осень лукавит,Что скоро дожди вслед за летом уйдут,Что осень лишь морось оставит.

Да, всё возвратилось на круги своя.Был пасмурный день. Осень. Сумрак.На улицах гул суетливый стоял.Я жил в том же времени суток…

Письмо Маргариты

Прости и как можно скорее забудь —Я тебя покидаю навеки.Туда душу прежние чувства зовут,Где туманы упали на реки,

Где ночей изощрённее щитУкрывает природу нагую.Что ж, прощай, а ещё не ищи —Я ва-банк этой ночью рискую.

Не ищи в сердце прошлого след —Неизменчивость может быть вредной.Я от горя, печали и бедНавсегда в эту ночь стала ведьмой.

Я не в силах уже превозмочьЭтих страшных, мучительных бедствий.Мне глаза дорогие сквозь ночьПомогали во мраке согреться.

Я тонула в безумном скольженьиРук и губ так влюблено. А ты…Впрочем, поздно назад. НеужелиТы беспечность поймёшь наготы?

Да, я – ведьма, мой бывший, я – ведьма!Я в последний раз крикну: «Прости!».Там, где зарева сок льётся медно,Вознесут лунный шар ввысь костры,

Что совсем небанально сегодняДыма шёлк в бесконечность завьют.Я невидима и свободна!И меня вдаль запреты зовут.

Но теперь я любому запретуНеподвластна – так было лишь тут.Что ж, теперь без сомненья – за реку!Там меня этой полночью ждут!

Только что мне с тобою лукавить?!Просто, мельком с тобою простясь,Улетаю. А манит туда ведьЛишь награда по имени Страсть.

И пусть даже ценой за наградуБудет яд из бокала с вином!Да, я верю, я знаю – так надо!Лучше так, чем в дому ледяном!

Да, безумная полночь права – намВозвратит нить утерянных дней,Оживёт уцелевшим романом,И любовь запылает сильней.

Мы за всадником в ночь поспешим…Лунный призрачный мрамор горит там,Там покой среди горных вершин…Что ж, прощай.Мне пора.Маргарита.

Продолжение жизни

Жизнь земная, увы, обрывается.Кто там встретит нас? Бог? Сатана?Может, Вечности путь открывается?Для него-то любовь нам дана.

Для двоих, если души их страсти рвут,Если шепчут друг другу слова,Как Марго упоённому мастеру,В губы жарко так поцеловав.

Ты однажды с мимозами жёлтымиНа бульвар выйдешь нежно-грустнаИ пойдёшь под стенами истёртымиДля того, чтоб тебя я узнал.

Пусть всё есть у тебя, и твой полон дом —Нет любви, значит тленна душа.Но ты счастлива встретиться с Воландом —Сколько можно тоску заглушать!

Звуки вальсов внезапно прорежут слух,Сотни свеч вдруг теплом обольют.И поток из покорных и верных слугУ лихой сатаны на балу.

Поклоняться никто на балу не ейНе посмеет; зал в вальсе дрожит…Сильный Воланд, продли полнолуние,Эту полночь ещё задержи!

Я ещё полюбуюсь на этот взгляд,Так пронзивший мне душу огнём.Только искры его страсти не спалят,Как же долго мечтал я о нём!

Я тебя искупаю в фонтанах вин,Восхищаться тобой не устав,Чтоб твой образ меня снова вдохновил,Чтоб душа не осталась пуста.

А потом, оседлавши вдвоём коней,Полетим прочь от ночи верхомНад прожитою жизнью, конечно к ней,К нашей Вечности тихой уйдём.

Ведь так хочется часто прожечь инойДень у дьявола, и без долговВ путь однажды с единственной женщинойВ продолжение жизни – в Любовь…

Моя Марго

Марго Леоновой

Было так безлюдно кругом,Точно вымерло всё в природе.Ты ведь помнишь, моя Марго,Нашу встречу на повороте?

Камень страсти уже в пращеБыл коварной судьбой заряжен.Ты стояла в простом плаще,Одинокая, как и я же.

А потом, обронив цветы,Поцелуя оставишь слепок…В море локонов завитыхЯ бросался легко и слепо.

Как Ясон на своём «Арго»,Уходил я в любви пучину…Помнишь лето, моя Марго,В тесной комнатке у камина?

Но зачем я пошёл на риск?Ах, когда бы не эти главы,Что сгорели в фокстроте искр!Ах, когда б не сентябрь ржавый!

Но листки замело пургой,И других согреют фокстроты…Ну зачем я, моя Марго,Близко к сердцу принял остроты?

Только, ведь и ты, онемев,На вершине дьявольских лестницВ проклятом венце королевВыслушала ворохи лести.

Вряд ли быть иначе могло —Спасший рукопись из пепла, щедр…Что же, здравствуй, моя Марго!Помнишь, вышла одна в плаще ты?

Молчанье кулис

Безумный город внезапно замолк,И в ожидании притихла толпа.Раздался осени третий звонок,Поднялся занавесом снегопад.

Мы где-то между с ней пересеклись,Но отчего так бывает порой —Она уходит в затишье кулис,А я – на сцену, играть свою роль.

Усмешка в зале лиц почти невидных,За ней – аплодисментов нервный залп.И тут же алых занавесов винныхСтруятся ткани, вторя вновь слезам.

Пройдёт антракт, и судеб половиныПривычно разойдутся, бросив в залЭмоции тех слов, почти невинных,Которые ей в спешке не сказал…

Для нас сюжеты давно не новы,Луна прожектором в небе плыла.Гулять бы вместе под ней, но, увы,Достались разные нам амплуа.

Меня слепил бьющий в сердце софит,Она глядела в зеркальную тьму —В ней одиночества почерк завит,Но я в ладони его не возьму.

Мы бились грудью, но разных сторон,Мы постоянно с ней в разных мирах,Мы были грудой осколков времён,Один мир лживый, в другом – боль и страх.

Мне режиссёр-жизнь так много актрисДавала в пары, но снова во тьмуОдна уходит в молчанье кулис,Не долететь моему к ней письму.

Вся жизнь – театр

Прибой бесшумный к валунов щекамПлескал и полдень задевал.Тот день бездарным постановщикомНа вечер драму затевал.

Уверенный в успехе полностью,Без перерыва на антракт,Ту сцену с ядовитой колкостьюОставив на последний акт.

А сам по судьбам всё шерстил,Актёров к пьесе подбирал.Вся жизнь – театр – прав Шекспир!А я ей сдуру подыграл.

Был вечер безразлично-каменным,Как звёзд алмазная пыльца.В сюжете театрально-камерномФонарь и тополь у крыльца,

Где мы молчим вдвоём, растеряны,Не выучив своих ролей,Где звёзды все к утру расстреляныРассветом в тени тополей.

И, от фиаско чуть хмельной,Шёл от неё в последний раз.Мне за спиной её окноТускнело парой нежных глаз.

Когда её черты растаяли,Когда фонарь светить не стал,Я понял – судьбы мы расставилиСогласно пьесе по местам.

Вся жизнь с глубинами и мелямиЕщё шумит у валунов.А мы – играли, как умели мыСпектакль, составленный из снов.

Так, доиграв последний акт,Ушёл в молчание кулис.Вся жизнь – театр – это факт,И я не прочь сыграть на бис.

Переломлена свеча

Рассветный вечер погасил луну,Огонь её свечи, как лепестокУ раннего утра дрожал в плену,Но вырваться, увы, не смог.

И на столе моём молчит свеча,Заря над ней мерцает ранняя,Где на столе ещё чуть тёплый чайОт твоего дыхания.

Но переломлена любви свеча,Что согревала нас в ночи пустой,Где взгляд на взгляд влюблённый отвечал,И на цветке свечи жил лепесток.

Метался тенью по ночной стене,Волнуясь в нежности свидания,Не сомневаясь в верной истине,Когда заря ночь ранила.

Шанс сохранить всё так один ещё —Успеть легко расстаться досветла,И если нежность гибнет и не в счёт,Хотя бы страсть не подвела.

Какой неживописный натюрморт:Огнём сереет утро за окном.Печаль – не страсть, и утро не уймётЕё ни сразу, ни потом.

Любовь с разлукой горькой венчаны,Но что-то изменить нам часто лень,И оставляем гаснуть свечи мы,Да чай остывший на столе.

Не попрощались