Время больших отрицаний - Владимир Савченко

— Да еще найди, выдели, приблизь, — добавил Буров. — Все в секунды…

— Так или нет, Бармалеич? — наседал Миша. — Нет, вы скажите!

— Ну. так…

— А где год, там и времена года, сезоны — по четверти часа, а где сезоны, там и месяцы, — подал голос Иерихонский. — По пять земных минут… если, конечно, не мудрить, а брать те же двенадцать.

— А почему же их не брать! — Снова вступал главный инженер. — Почему это наш Вэ-Дэ-Любарский умный, а Петр Ильич Чайковский, который написал замечательную сюиту «Времена года» из двенадцати пьес по месяцам, — нет!?

— А поэты! — Воздевал руки изменник Дусик. — «Это май-чародей, это май-баловник веет свежим своим опахалом…» «Октябрь уж наступил…» «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе…» — как там дальше, Варик?

— «…на третье в ночь». — Закончил Любарский. — Демагоги вы. И нахалы.

— Ну, раз уж мы такие, — сказал Панкратов, — то… раз признали, что в полигоне естествен час Земли, то и в НИИ от него открещиваться рано!..

Так они своим нахрапом-сопротивлением «спасли» часы, заодно и минуты, на всех табло башни.

День текущий 8.468056 окт

9 окт 12 ч 14 мин Земли

9+ 3 окт 1 ч Уровня К6

22 шареня/марта 65/47 года на полигоне

Светит 17004-е МВ-солнце.

…Хотя под этим номером в этот К-день на полигоне и светило не солнце, а шаровое скопление из миллионов звезд. Такие выскакивали один раз в несколько К-лет. Но это совпало с визитом, наблюдали впервые.

Заметили, устанавливая очередной — четвертый — опорный пункт. Доставили из рассветных туманных гор 50-метровую красно-серую скалу. Установили в северной части полигона; внешне — вблизи проволочной изгороди и пустыря, под той частью ВнешКольца, где было К4. Внутренне — в 300 километрах на север от «острова Вэ-Вэ», центрального валуна для наблюдений. Внешне — неподалеку от лаза в проволочной ограде для идущих на работу в Институт с Ширмы.

— Что вам надо: светит и греет! — отбился Буров от упреков. — Между прочим, общее название всех солнц — «светило». А по-старославянски и вовсе Ярило.

Да и верно, грело это шаровое скопление, размытый звездный ком тех же квази-солнечных размеров, одинаково с обычными МВ-светилами. И в других казусных, сюрпризных эпизодах МВ-освещения полигона для будущего Материка посредством его техники так было; объекты-образы МЫ извлекались всякие, но световой и тепловой режим не нарушался. Что вам, действительно, еще надо!

…Потом, месяц спустя, летя в вертолете, в своей жалкой попытке спасти мир, Любарский вспомнит, подумает: уже тогда стоило насторожиться, что МВ-мир в Шаре и в плане прикладном богаче наших куцых представлений. И что эта богатая реальность пролазит в каждую щель. Переигрывает их усилия. Именно ему, поставившему себе цель вникать в Первичное, следовало насторожиться.

А тогда он лишь умилился: деловой торопыга Буров удачно сделал наспех то, что он, строгий профессионал, наверняка бы отсек.

Это и видно из соответствующей записи в дневнике:

«Как хотите, но науку — а тем более технику — движут дилетанты. Вот если бы я был причастен к проекту солнцепровода, разве допустил бы такое „безобразие“, чтоб не солнца, а редчайшие объекты Вселенной, шаровые скопления, светили и грели!? Конечно, нет: раз солнца, так пусть только они и светят. Ввел бы дополнительные признаки: четкость и округлость диска, что-то еще — и привет шаровым скоплениям. А тем более светилам-галактикам.

Виктор же Федорович наш поступил не мудря, примерно так, как ЖЭКовцы, заботящиеся об отоплении домов. Главное, чтоб было тепло, чтоб люди не мерзли и не жаловались; для этого надо побольше топлива запасти. А будет ли это уголь-антрацит, или бурый, нефть или мазут — дело десятое. Важно, чтоб батареи в квартирах грели.

Так и он: настроил фотоэлементы, чтоб поскорее выхватили из окраинной очередной галактики то, что ярче других; чтоб оно светило и грело. А что оно там, как называется — дело десятое.

И спасибо ему. Я подобное шаровое скопление даже в подъемах в кабине ГиМ в Меняющуюся Вселенную ни разу не наблюдал».

Все-таки МВ-небо над полигоном — это было главное. Оно привлекало внимание всех. Оно было НАСТОЯЩЕЕ их суетной возни.

Лишь немногие из тех, кто работал в средних уровнях башни, а тем более в зоне и в Овечьем Филиале, поднимались в кабине ГиМ в Меняющуюся Вселенную в Шаре. Большинству это было не по специальности и ни к чему. А теперь, обслуживая полигон, устанавливая там «острова» и оснащая их, перемещаясь — непонятно даже по чему, по упруго покачивающемуся воздуху, что ли — на НПВ-баржах, все они видели иную Вселенную. Меняющуюся. Днями — солнца в фиолетево-темнем овале в окружении звезд; ближе к сумеркам, к вечеру, К-ночами — эти звезды в невероятном изобилии (насыщенная ими, обычно центральная область «окраинной» галактики): перемещающиеся, меняющие цвет и яркость, живые. А К-утрами одна из них, самая яркая, приближалась, накалялась, росла — становлась солнцем. Работала светилом.

…И «нормальные» МВ-светила давали больше, чем от них ждали. Особенно с эллипсами «плането-орбит». (В таком наблюдении неясно было, что же более четкая реальность там: планета — или образованная ею в миллиардах оборотов около светила орбита; таким названием и примирили.) Не только темные дуги этих плането-орбит перечеркивали солнца-звезды, но и — утром, приближаясь, а иной раз и вечером, удаляясь, они показывали не то ореол, не то нимб: светящиеся эллипсы вокруг. Утренние огневые эллипсы Любарский и Климов понимали: это были размытые допланетные шлейфы, раскаленные, только отошедшие от протозвезды. А что означало превращение темной дуги орбитального эллипса планеты также в раскаленную, лучше было не задумываться.

Интересно выглядели МВ-солнца — двойные звезды. Массивная большая была размыта, ибо колебалась от шатаний около нее малой, голубой; та и вовсе размазывалась в сияющий обруч.

Дважды в МВ-небе роль солнца исполняла… соседняя МВ-галактика с ярким ядром, ближняя к окраинной; ее простоватая Буровская автоматика выделяла и приближала пространстввенными линзами. Более того, и она засчитывалась на табло времен в «рядовые» МВ-солнца с теми же порядковыми номерами.

Но разве в этом дело! Все работавшие на полигоне чувствовали себя и на Земле, и в иной Вселенной сразу. Это не могло быть просто работой — ради успеха, заработка, даже долга. Это просто была иная жизнь. Совсем иная.

Неслышный шум Вселенной проникал в души. И они становились Они.