Человек из очереди - Джозефина Тэй

— Когда он будет в состоянии перенести дорогу? — спросил Грант. — Нам нужно поскорей вернуться на юг.

— Если вы очень торопитесь, то, возможно, послезавтра. Или, в самом крайнем случае, завтра, — добавил доктор, заметив разочарование Гранта, — но, право же, лучше выждать еще хотя бы один день.

— Куда спешить? Лишняя смола кораблику не помешает, — заметил Дрисдейл.

— Как бы тот кораблик с якоря не сорвался! — откликнулся Грант и, обернувшись к изумленному доктору, разъяснил ситуацию.

— Как вы думаете, он не сможет сбежать, если мы дадим ему еще день на поправку? — спросил он затем.

— За сегодняшний день можете не волноваться, — ответил доктор. — Сейчас он и мизинцем не способен шевельнуть. Если решится сбежать, то его придется нести на руках, а я не думаю, чтобы кто-нибудь здесь на это согласился.

После такого заключения Грант, по-прежнему ощущая беспричинное недовольство собой и не понимая его причины, составил дополнительную телеграмму на имя Баркера и в сопровождении Дрисдейла отправился удить.

Вдосталь насладившись любимым занятием, которое лишь однажды было прервано прибытием посланца Пиджона — курносого юнца с торчащими, как ручки кастрюльки, ушами — с телеграммами от Баркера, он и Дрисдейл где-то между пятью и семью вернулись домой. Ополоснувшись, Грант постучал в дверь комнаты, где лежал Ламонт.

Мисс Динмонт впустила его, и на него глянули черные глаза Ламонта.

«Слава Богу! Не сбежал!» — облегченно подумал Грант. Ламонт первым нарушил молчание.

— Ну вот вы меня и поймали, — проговорил он, чуть растягивая слова.

— Похоже на то, — согласился Грант. — Однако вы заставили меня здорово побегать.

— Да, — откликнулся Ламонт, быстро взглянув на девушку и тут же снова переведя взгляд на Гранта.

— Скажите, что заставило вас нырять? Что была у вас за идея?

— Плавать и нырять я мастер. Если бы не поскользнулся, добрался бы до скал и затаился, — один нос торчал бы из воды — до тех пор, пока вам не надоело бы ждать, а там, глядишь, и стемнело бы. Но вы победили в этой гонке. Хотя всего на голову, — закончил он, прибегнув к лексикону наездников. Похоже, он был доволен собственным остроумием.

Наступило короткое молчание.

— Думаю, инспектор, он уже в состоянии провести ночь без сиделки, — послышался размеренный, невозмутимый голос мисс Динмонт. — Во всяком случае, медицинская помощь ему не потребуется. Может, кто-нибудь в доме согласится подежурить при нем на всякий случай?

«Она намекает, что ее пациент достаточно оправился и ему нужен более солидный страж», — благодарно подумал Грант и спросил:

— Вы хотите уйти сейчас же?

— Да, как только можно будет найти мне замену, не причиняя никому лишнего беспокойства.

Грант вызвал горничную, объяснил ей, что требуется, и сказал девушке, что она может уходить, а пока возле постели останется он сам.

Мисс Динмонт стала собирать вещи, а Грант отошел к окну и стал глядеть на лох — чтобы не мешать, если бы им захотелось обменяться несколькими словами. Но за спиной у него было тихо, и, повернув голову, он увидел, что девушка явно вся поглощена упаковкой своих вещей, а мужчина смотрит на нее неподвижным взглядом, с открытым нетерпением ожидая ее ухода. Грант снова стал глядеть в окно.

— Я увижу еще вас до отъезда? — раздался голос мисс Динмонт у него за спиной. Ей никто не ответил, и Грант понял, что вопрос адресован ему.

— Надеюсь, что да. Если не встретимся здесь, вы позволите зайти к вам домой?

— Хорошо. Тогда я сейчас не прощаюсь, — с этими словами она подхватила свой сверток и вышла.

Грант взглянул на своего пленника и тотчас отвернулся. Даже в душу убийцы не годится влезать в сапогах. Когда Грант снова поглядел на Ламонта, глаза его были закрыты, а на лице застыло выражение такого беспредельного отчаяния, что Грант неожиданно почувствовал, что растроган. Значит, все же Ламонт действительно успел увлечься ею и это не был циничный расчет.

— Могу ли я что-нибудь для вас сделать, Ламонт? — спросил он.

Темные, словно невидящие глаза распахнулись н обратились в его сторону.

— Вероятно, это будет действительно чересчур — заставить вас поверить, что я никого не убивал.

— Боюсь, что да, — сухо ответил Грант.

— Но я правда не совершал этого.

— Никто и не ожидает, что вы сами в этом признаетесь.

— То же самое сказала и она.

— Кто? — удивленно спросил Грант.

— Мисс Динмонт. Когда я сказал, что этого не делал.

— Ах так? Видите ли, тут действует закон исключения. Тем более улики настолько явные, что ошибка едва ли возможна. Вплоть до вот этого, — и Грант указал на шрам у большого пальца. — Откуда он у вас?

— Порезался в то утро, когда затаскивал сундук на новой квартире в Брикстоне.

— Да будет вам, — небрежно бросил Грант. — Не станем обсуждать это сейчас, вы еще слишком слабы, чтобы можно было снимать показания. Если я сделаю это сейчас, то могут заявить протест, будто они получены, пока вы были недееспособны.

— Мои показания не изменятся, когда бы вы их ни записывали, — сказал Ламонт. — Одно плохо: мне никто не поверит. Если бы я думал, что мне поверят, не стал бы и убегать.

Грант много раз слышал такую аргументацию. К подобной увертке прибегал любой преступник, оказавшийся в безвыходной ситуации.

Когда преступник прикидывается невинной жертвой, законник тотчас же настораживается и начинает думать о возможности ошибки; однако на полицейского офицера, которому чаще приходится иметь дело с преступным элементом, такой трюк слабо действует, а вернее сказать, не действует совсем. Офицер полиции, если его можно разжалобить слезной историей, — сомнительное приобретение для службы в подразделении, основная задача которого — обуздание самого скользкого и ненадежного создания — человека с криминальными наклонностями. Поэтому Грант лишь улыбнулся и снова отошел к окну. Вода в лохе была в этот вечер гладкая как зеркало: прибрежные скалы отражались в ней до мельчайших деталей. Внизу, возле ангара, покачивался «Юный Роберт» — ни дать ни взять, рисованный кораблик, хотя никакие краски не способны передать глубокой прозрачности моря, каким оно было сейчас.

— Как вы узнали о том, куда я уехал? — прервал молчание Ламонт.

— Отпечатки, — односложно ответил Грант.

— У вас были мои отпечатки пальцев?

— Не ваши. Ваши мы снимем завтра.

— Тогда чьи же?

— Миссис Эверет.

— При чем тут миссис Эверет? — спросил Ламонт, и в первый раз в его голосе прозвучало что-то похожее на вызов.

— Думаю, об этом вам известно больше нашего. Перестаньте разговаривать. Я хочу, чтобы завтра, самое позднее послезавтра, вы были в состоянии двинуться в путь.

— Послушайте, вы не доставили неприятностей миссис Эверет, а?

— Скорее это она доставила нам неприятности, — сказал с усмешкой Грант.

— Что это значит? Ее не арестовали?

Было совершенно очевидно, что Ламонт не успокоится, пока не узнает, как они его выследили, и Гранту пришлось ему все рассказать.

— Мы нашли отпечатки пальцев миссис Эверет на вашей последней квартире, — начал он. — А поскольку до этого миссис Эверет заявила, будто ей неизвестен ваш новый адрес, то нам стало ясно, что тут без нее не обошлось. Мы выяснили, что здесь живут ее родные, потом наш агент рассказал, как вы обвели его вокруг пальца на вокзале Кингз-Кросс; он точно описал миссис Эверет, и тогда мы поняли, что идем по верному следу. В Брикстоне мы вас уже чуть не взяли.

— А миссис Эверет? У нее не будет неприятностей?

— Думаю, теперь, когда вы у нас в руках, — не будет.

— Я с самого начала свалял дурака. Не надо было мне бежать. Приди я тогда и расскажи все как есть — не пришлось бы мне проходить через все эти муки. Забавно… — произнес затем Ламонт, устремив взгляд на море за окном. — Если бы не убили Берта, то я бы никогда не увидел этих мест и… и всего остального. — Под «остальным», как понял Грант, подразумевался пасторский дом.

— Да-а, — протянул Грант и быстро спросил: — Так кто же, по-вашему, убил его?

— Не знаю. Не знаю никого, кто мог бы такое сделать с Бертом. Думаю, его убили по ошибке.

— Так просто? По рассеянности, что ли?

— Нет, просто приняли его за кого-то другого.

— А вы? Вы, левша, со шрамом на большом пальце, вы, который ссорился с Бертом непосредственно перед тем, как его убили, вы — невинная жертва?

— Понимаю. И без вас понимаю, что положение мое — хуже некуда, — произнес Ламонт, устало откидываясь на подушки.

В дверь постучали, и юнец с оттопыренными ушами возник на пороге, заявив, что его прислали сменить мистера Гранта.

— Вы мне понадобитесь минут через пять, — сказал Грант. — Позвоню — тогда придете.

Паренек, блеснув улыбкой, как чеширский Кот из «Алисы в стране чудес», растворился в темноте коридора.