Первый и Единственный - Дэн Абнетт

Гаунт тем временем проскользнул к Домору и вцепился в его окровавленные руки.

— Держись, солдат! Ну же, держись, дружище! Это комиссар… Я вел вас с самой Танит, и уж поверь, я не брошу тебя умирать здесь!

Домор прекратил стонать и прикусил губу, пытаясь заглушить боль. Теперь Гаунт разглядел, что его лицо было разорвано. Глаза вытекли, а кожа правой щеки свисала лохмотьями. Взяв у Каффрана бинт, комиссар стал собирать лицо гвардейца по кускам. Вскоре глазницы Домора прикрывала плотная марлевая повязка. Видя, что Дорден заканчивает с коленом Бару, Гаунт подозвал его. Военврач кое-как проскользнул под вражеским огнем. Комиссар немедленно вспорол рукав Домора ножом, Дорден нащупал на сведенной болью руке вену и вколол дозу обезболивающего.

Гаунту пришлось видеть немало смертельных ран. С первого взгляда он понял, что без серьезной аппаратуры полевого госпиталя Домору не продержаться, слишком серьезными были ранения глаз. Повязка начала покрываться ржавчиной кровавых пятен, и Дорден сокрушенно покачал головой. Домору повезло, что он не мог видеть этого безмолвного приговора.

— Ты будешь жить, — уверенно сказал Гаунт. — Даже если мне придется тащить тебя на себе…

— Бросьте меня… — простонал в ответ Домор.

— Ты предлагаешь мне бросить тут подыхать гвардейца, который остановил магнитный поезд и дал нам шанс победить на Фортис? Домор, твоими стараниями мы взяли целую планету! Да я лучше руку себе отрублю и брошу ее здесь!

— Вы хороший человек, — прохрипел солдат, едва дыша. — Особенно для анрота…

Гаунт невольно улыбнулся.

Позади Ларкин прицелился и свалил еще один размытый силуэт выстрелом из древнего ружья. Маколл, Роун и телохранители Ферейда освещали коридор мерцающим потоком лазерного огня.

А потом все накрыла неожиданная тишина.

Вперед скользнула смутная тень Маколла. Следом — один из солдат Ферейда. После минуты ожидания раздался долгожданный крик: «Чисто!»

Гвардейцы вновь построились для перехода. Каффран помогал идти Домору, хромого Бару поддерживал Дорден. На углу они смогли разглядеть тела своих недавних врагов. Восемь изможденных, покрытых язвами людей в пластиковых комбинезонах и скалящихся костяных масках. Их покрывали знаки, на которые было больно даже смотреть. Знаки чумы и тления. Гаунт приказал собрать все доступные боеприпасы. Роун закинул лазган за плечо и поднял один из шипометов, длинное ружье, оканчивающееся широким штыком под стволом. Майор не забыл взять из уже бессильных рук хаосопоклонника и сумку с шипами.

Гаунт молчал. Сейчас не время выбирать средства.

Крепость погрузилась в тишину. Разбитый каменный фасад начинал окутывать дым: где-то — серый, прозрачный, где-то — черный и густой.

Полковник Колм Корбек, не чувствуя собственного тела от передозировки обезболивающим, вел Призраков через заваленный обломками ров, прямо к зиккурату в скале. За ним сквозь руины бесшумно пробирались едва заметные воины Танит, держа оружие наготове.

Корбек ничего не сообщал генеральному штабу. Это наступление должно быть очень тихим и незаметным.

Призраки в одиночку отобьют столько территории, сколько смогут, и только тогда позовут на помощь.

Они осторожно ступали по разбитым, сплавленным в черные пузыри камням. Под ногами хрустели кости вражеских солдат. Отдача нарушенного энергетического барьера превзошла все ожидания полковника. Он отправил на разведку взвод Варла, выдав им вдвое больше миноискателей, чем обычно.

Что-то заставило Корбека обернуться. За его спиной стоял Майло.

— Я думаю, не время для песен, сэр? — произнес он, похлопав по свернутой волынке.

— Да, рановато еще, — кисло улыбнулся Корбек.

— Полковник, с вами что-то не так?

Корбек мотнул головой. В этот момент он осознал, что давно чувствует во рту металлический привкус. Он сглотнул.

— Все нормально…

— Что скажете, сэр? — Рядовой Лайнем передал моноскоп сержанту Блейну.

Согласно приказу комиссара Гаунта седьмой взвод окопался на гребне холма, охраняя тылы. Блейн понимал, зачем они здесь. Комиссар объяснил все предельно просто, но сержант так и не придумал, как рассказать это своим солдатам.

Прильнув к оптическому прибору, он увидел наступающие ряды Янтийских Патрициев. Они шли огневыми группами, выстроившись в коробки подразделений. Наступательное построение, нечего даже гадать.

Скользнув в заросли папоротника, скрывавшие его окоп, Блейн вызвал связиста Симбера. Лицо сержанта стремительно бледнело.

— Как будто… как будто они собираются нас атаковать, сэр! — в замешательстве произнес Лайнем. — Они что, приказы перепутали?

Блейн тряхнул головой. Гаунт производил впечатление человека, твердо уверенного в том, что говорит, но Блейн все равно отказывался верить. Гвардия сражается с Гвардией. Это было… по крайней мере немыслимо! Комиссар говорил так убежденно, так ясно. И только сейчас сержант начал осознавать весь ужас происходящего. Он принял трубку из рук Симбера.

— Призраки седьмого взвода, — просто заговорил он. — Установить оборонительный периметр на вершине и приготовиться отразить нападение янтийцев. Если они откроют огонь, будьте уверены — это не ошибка. Это прямое нападение. Знайте, лично комиссар предупредил меня об этом. Прочь все сомнения. Я на вас рассчитываю.

Будто по команде, первые ряды янтийцев сверкнули вспышками лазеров.

Блейн приказал ждать, когда противник подойдет ближе. Он нервно сглотнул. Сложно поверить в это безумие. И к тому же — целый элитный полк Янтийских Патрициев против его пяти десятков?

Лазеры прочерчивали яркие линии все ближе. Сержант приказал Симберу настроить полевую рацию на личный канал комиссара.

Молчание. Блейн катал на пересохшем языке твердую ледышку слова, пока наконец не заставил себя выдохнуть его: «Духотворец».

Сырая тьма срывалась к полу холодными каплями. Сквозь ее покров они видели источенные водой каменные стены пещеры, под сводами которых шептало эхо. Домор уже мог идти, и Каффран просто вел ослепшего гвардейца за руку. Один из безымянных телохранителей Ферейда сменил Дордена и помогал идти Бару.

Единственными живыми существами, помимо гвардейцев, в этих пещерах были тараканы. Точнее, здесь все кишело ими. Сначала крупные черные насекомые встречались редко, по одному. Солдаты так и не поняли, когда эти единицы превратились в сотни и тысячи. Ларкин пытался давить их, но вскоре бросил это безнадежное занятие. Темнота ожила, зашевелилась, заскребла хитиновыми чешуйками по стенам, потолку и полу. Сумрак наполнился шорохом. Любой звук тонул в этом непрестанном копошении. Под ногами хрустело. Ковер насекомых казался единым живым существом.

Неприятная дрожь еще преследовала Призраков, когда кишащий тараканами туннель остался, наконец, далеко позади. Теперь их окружали стены из сплавленных вместе стеклянных блоков и восьмиугольные арки. За многие столетия поверхность стекла истерлась и потемнела. Теперь она возвращала свет фонарей зыбкими миражами. Четкие отражения сменялись тусклыми, туманными отсветами. Острый взгляд Маколла уцепился за темные вкрапления в стене, похожие на песчинки в жемчужине. Кости. Под поверхностью стекла застыли полурасплавленные кости, подобно жукам-короедам, которых диверсант находил на родине в янтарной смоле нэла.

Маколл остановился. Темное стекло отразило стройного, жилистого мужчину. Иней седины тронул его виски и бороду, и все же он выглядел молодо для своих пятидесяти лет. Маколл вдруг до боли отчетливо вспомнил родные леса. И свою семью. Жена умерла от лихорадки почти двенадцать лет назад, а сын не захотел унаследовать дело лесника и отправился на лесопилку.

Что-то здесь было, в этом месте. Мог ли он представить тогда, когда еще была жива его любимая Эйлони, что такой склеп напомнит ему о доме, о родных нэловых лесах? Спустя какое-то время после Основания Гаунт изучил биографию Маколла и с благословения Корбека назначил его командиром диверсионного взвода. Тогда комиссар вызвал его к себе, чтобы поговорить о нэловых лесах. Гаунт сказал, что благодаря кочующим лесам жители Танит приобрели великолепные навыки ориентирования. Эти навыки и делали их лучшими по части разведки и диверсионных операций.

С тех пор Маколл особенно не задумывался о таких тонкостях и только сейчас осознал, сколько правды было в словах комиссара. Находить меняющиеся каждый день тропы среди лесов, вечно ползущих куда-то вслед за солнцем, стало его второй натурой, въелось инстинктом в самое естество. Его жизнь была одной большой охотой на стада кулайнов, которых он выслеживал в нэловых чащах. И как бы они ни прятались, Маколл всегда возвращался со свежими шкурами и рогами.

Маколл был охотником. Он всегда был на «ты» с окружающим миром и легко читал все знаки, кроющиеся в вечно меняющихся сплетениях случайностей. С тех пор как Гаунт отметил этот дар, Маколл довел его до совершенства в себе и в каждом бойце своего взвода. И он мог с полным правом сказать, что ни разу не ошибся и не подвел комиссара.