Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках - Альберто Тозо Феи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наполеон в ярости велел арестовать государственных инквизиторов и Пиццамано. Чтобы не раздражать корсиканца, венецианские власти даже не стали созывать Сенат; 30 апреля притихшие члены Синьории, торговые старшины, Совет Десяти и главы некоторых ключевых магистратов собрались вокруг дожа Лодовика Манина, напуганного больше их. Он лишь сумел выдавить из себя слова, которые звучат эпитафией: Sta note no semo sicuri gnanca nel nostro leto[103] – «Этой ночью у нас нет уверенности даже в собственной постели».
Манин, богатейший купец из семьи фриуланского происхождения, стал дожем прежде всего потому, что собственными средствами мог пополнить пребывающую в плачевном состоянии казну государства.
12 мая 1797 года Большой совет собрался в последний раз. Дож, сдерживая слезы, предложил принять «систему временного представительского управления», предложенную Бонапартом, и вручить себя «милосердию Господа Бога и Его Святейшей матери». На заседании, на которое был вынесен этот вопрос, присутствовало 537 патрициев, в то время как по закону для кворума их требовалось не менее шестисот. В таких-то условиях, при двадцати проголосовавших против и пяти воздержавшихся, Большой совет сложил с себя полноту власти и упразднил сам институт патрициев. Но народ не поддержал это решение. Он собрался на площади с криками «Да здравствует святой Марк!», требуя военачальников и оружия, чтобы защитить Республику. Но тщетно.
Той же ночью самые пылкие горожане начали врываться в дома тех нобилей, которых они считали «повинными в измене», и грабить их, причем под их горячую руку попадались и те, кто ничего общего не имел с решением сдаться французам. Чтобы не дать погромщикам перейти по мосту Риальто, Бернардино Реньер распорядился выставить несколько пушек на вершине его пролета. Ничуть не устрашенные, те попытались преодолеть блок-пост – и тогда по толпе произвели несколько смертоносных выстрелов. Несколько десятков венецианцев погибли. Как заметил Тассини в «Венецианских диковинах» (Curiosità Veneziane): «Какой удар судьбы! Последний залп пушек Святого Марка пришелся не по врагам, а по собственным сынам!»
Несмотря на падение Республики, по крайней мере один человек прожил еще добрых двадцать девять лет в подданстве Яснейшей. Это был Анджело Малипьеро, сосланный в 1797 году на Джудекку. Это событие его так потрясло, что бедняга повредился рассудком. Через несколько месяцев, после падения Республики, ничто уже не мешало ему вернуться домой, но он заявил, что свободу передвижения ему может даровать лишь указ Совета Десяти. Тогда к нему направили переодетого посыльного с красивым конвертом, и только после этого Малипьеро вернулся в свой фамильный дом и прожил в нем до 1826 года, уверенный, что по-прежнему правит дож и Совет Десяти.
* * *
Посреди площади возвышается статуя Карло Гольдони, знаменитого венецианского комедиографа, умершего в 1793 году в Париже. Статую изготовил Антонио Даль Зотто, и она была установлена 1883 году, после того как реконструкция 1858 года заметно расширила площадь. Среди сотен анекдотов про Гольдони стоит упомянуть тот, который он сам рассказывал о своей встрече с Вивальди.
Незабываемая встреча
Комедиографа направил к музыканту один из Гримани, в то время владевший театром Сан-Джованни-Кризостомо (Иоанна Златоуста), в наше время – театр Малибран. В его задачу входило переработать либретто «Гризельды» Апостоло Зено таким образом, чтобы дать возможность блеснуть Аннине Жиро – любимой ученице «рыжего священника», хоть та и не обладала великолепным голосом.
Гольдони пишет, что маэстро встретил его довольно холодно, не отрываясь от молитвенника, готовый принять в штыки любую возможную критику вокальных способностей его ученицы, но прежде всего – и в мыслях не держа возможности передать либретто в руки драматурга: он собирался лично отредактировать все арии, чтобы придать им «волнения» – как нравилось Аннине. Но Гольдони сумел переубедить маэстро и расположить его к себе тем, что он незамедлительно, прямо на месте, написал новую арию.
«Я немного рассердился, – вспоминал комедиограф, – и быстро сказал ему: “Дайте мне перо”. Потом вытащил из кармана какое-то письмо и оторвал от него чистую полоску. “Не сердитесь, – сказал он спокойно. – Сделайте милость, садитесь сюда за столик. Вот вам перо, вот бумага, вот либретто. Располагайтесь, как вам удобнее”. И с этими словами вернулся за свою конторку и продолжил чтение молитвенника. Тогда я со внимание прочитал сцену; уловил чувство распевной арии и придал ей живость, страсть, движение. Передал ему и стал смотреть, как он медленно читает, с молитвенником в правой руке и моим листком в левой. Закончив читать, бросил молитвенник в угол, поднялся, обнял меня и выбежал из дверей, зовя синьору Аннину. Вошли синьора Аннина и синьора сестра Паолина; он прочитал им арию и громко закричал: “Это он прямо здесь написал, прямо здесь!”, и снова стал меня обнимать и хвалить. Так я сделался его “дорогим”, его “Поэтом”, его “наперсником”, и никогда уже с тех пор он меня не оставлял. Потом я перекроил всю драму Зено вдоль и поперек как ему было угодно…»
* * *
Войдите на марцариету Дуэ Априле (marzarieta Due Aprile, «2 Апреля»). Это название призвано напоминать о том дне 1849 года, когда временное правительство Венеции во главе с Даниэле Манином призвало «сопротивляться австриякам любой ценой». Эта торговая улица приведет вас на кампо Сан-Сальвадор (campo San Salvador), посреди которого возвышается колонна в память о героической защите Венеции в ту пору. Обратите также внимание на левый нижний угол фасада одноименной церкви (где с пышностью похоронена Катерина Корнаро, королева Кипра): в него вмонтировано пушечное ядро с выбитой датой – 6 августа 1849 года. Это еще одно напоминание о трагических последних днях австрийской осады.
Понте дель Лово (ponte del Lovo), то есть «Волчий мост» (по-итальянски – del Lupo) – единственный венецианский мост, который можно разглядеть со звонницы Сан-Марко. И, соответственно, единственный, с которого можно полюбоваться колокольней. Что же касается названия – оно, вероятно, происходит от фамилии кого-то из местных жителей. Хотя, конечно, в древности не так уж трудно было встретить на берегу лагуны и настоящего волка.
* * *
Продолжением марцариеты Дуэ Априле выступает калле дель Лово (calle del Lovo). Пройдите ее до конца и перейдите одноименный мост. За ним начинается калле дель Театро или де ла Комедиа (calle del Teatro o de la Comedia). Сразу после театра Гольдони сверните с нее направо в узкую и короткую калле,
