Воспоминания дипломата - Юрий Соловьев

   Как я уже говорил выше, бухарестское общество старалось в своем образе жизни подражать французским образцам, и притом эпохи Второй империи. Однако в одном оно их далеко превзошло, а именно в разводах. Все представители бухарестского общества были почти поголовно разведенными, причем обыкновенно в каждой семье обе стороны снова поженились и повыходили замуж. По приезде в Бухарест я нашел у себя на столе в канцелярии приглашение на свадьбу сына министра иностранных дел генерала Якова Лаговари. Это приглашение было от имени восьми лиц. Оказывается, что как родители жениха, так и родители невесты были разведены, и приглашение было подписано всеми четырьмя родственными супружествами. К счастью для дипломатов, в обязанность которых входило приглашать к себе представителей румынского общества, разведенные мужья и жены продолжали довольно легко встречаться в обществе. В противном случае в Бухаресте нельзя было бы устроить ни одного званого обеда. Несколько труднее было положение тех разведенных супругов, которые решались вновь сойтись между собой. Оказывается, в этом случае румынская церковь чинила гораздо больше препятствий, чем при разводах.

   Впрочем, в Бухаресте бывали и неизжитые семейные распри; в таком положении была семья довольно известной румынской поэтессы Вакареско, бывшей фрейлины и протеже Кармен Сильвы. Королева прочила ее в невесты наследнику. После его брака с принцессой Марией вся семья Вакареско попала в немилость, и двор бойкотировал ее. Мне помнится оживленная и в достаточной мере комическая сцена, когда в один румынский дом, где в это время находилась наследная чета, явилась г-жа Вакареско со своей матерью, а хозяйка дома бросилась в переднюю, чтобы помешать проникновению этих дам в залу. Впрочем, Вакареско все же продолжала пользоваться известным положением среди некоторых кругов бухарестского общества. Мне помнится, что у них продолжал бывать вместе со всеми нами наш посланник, который по своей матери Кантакузен считался состоящим в родстве со многими из представителей румынского общества.

   Во время моего пребывания в Бухаресте Румыния переживала весьма глубокий внутренний кризис. В начале 1907 г. там произошло крупное крестьянское восстание, центром которого была главным образом Молдавия. Молдавские крестьяне находились в особенно тяжелом положении. Их нещадно эксплуатировали арендаторы крупных землевладельцев, передавая им землю исполу и даже из одной трети. Крестьянское восстание выразилось в движении громадных толп крестьян. Они направлялись к Бухаресту, часто во главе толпы шли сельские священники с крестом в руках. Там они искали управы против своих эксплуататоров. Восстание было подавлено самым жестоким образом. Во главе карательных экспедиций был поставлен генерал Авереску, недавний премьер Румынии. Его отряды не только расстреливали толпы крестьян, но и сжигали деревни, заставляя обитателей покидать свои жилища. Между прочим, румынские власти поставили это движение в Связь с пребыванием в Румынии потемкинцев и воспользовались этим, чтобы поднять на них гонение. Этим отчасти объясняются упомянутые мной выше частые обращения потемкинцев в русскую миссию. Недовольство в стране жестокостью усмирения крестьянского восстания вызвало падение консервативного кабинета Карпа. К власти был призван глава либеральной партии Стурдза. Губернатором в Яссы был назначен эмигрант из Бессарабии Стере. Такими мерами король рассчитывал несколько успокоить умы в Молдавии, где большинство городского населения стояло на стороне крестьянства. Как бы то ни было описанное крестьянское движение в Румынии являлось, бесспорно, отзвуком первой русской революции. По поводу смены министерства нельзя не отметить, что в Румынии того времени существовал лишь призрачный конституционный строй. Когда король решается расстаться со своим первым министром, то он одновременно распускает и палаты. Новому министерству поручается произвести новые выборы, и в члены палат попадают при усиленном воздействии на выборы правительства почти исключительно сторонники нового кабинета. Оппозиция бывает для вида представлена в парламенте лишь несколькими лицами.

Синайя (1907)

   Летом 1907 г. Гире уехал в отпуск, и мне пришлось в течение двух с лишним месяцев управлять миссией в качестве поверенного в делах. Эта перемена мне пришлась по душе. Во время своего пребывания посланник ревниво держал в своих руках всю политическую работу, а теперь мне предстояло, хотя и временно, вести ее самостоятельно. Мое управление миссией совпало с переездом как королевской семьи, так и всего дипломатического корпуса в Синайю - летнюю резиденцию в Карпатах, у самой венгерской границы. Эта местность необычайно живописна. Там построены два сказочно оригинальных дворца румынского короля и наследника - Пелеш и Пелишор. Когда в Бухаресте стоит нестерпимая жара, в Синайе держится прохлада. Я нанял там для себя небольшую дачку. Семья моя уехала на это время в Польшу. Поселился вместе с нашим атташе Иониным, который все это время был моим усердным помощником: второй секретарь был в отпуске. Что касается консульских дел, то их более или менее самостоятельно вершил в Бухаресте один из наших канцелярских чиновников, имевший звание нештатного вице-консула. Таким образом, на это время моя деятельность ограничивалась почти исключительно политическими вопросами. Я прилежно принялся писать донесения в министерство. Для них, несмотря на летнее время, было весьма много интересующих нас тем, в особенности ввиду усилившейся за последнее время румынской пропаганды не только в Македонии, где Румыния покровительствовала куцо-влахам, но даже, хотя и с большой осторожностью, в Буковине и Трансильвании - на западе и в Бессарабии - на востоке. К тому же в Румынии после недавних крестьянских волнений было еще далеко не спокойно. Мои сношения с румынским правительством велись отчасти через товарища министра иностранных дел Замфиреско, который по средам принимал дипломатов в Бухаресте*. Туда приходилось по этим дням ездить с утра. По более важным делам я говорил с министром иностранных дел Братиану** и председателем совета министров Стурдзой, которые часто наезжали в Синайю для докладов королю. Вскоре мне пришлось вести весьма осложнившиеся переговоры в связи с официальным посещением румынского короля великим князем Владимиром Александровичем. Великий князь должен был приехать в Болгарию на открытие храма-памятника на Шипке в связи с исполнявшимся тридцатилетием русско-турецкой войны. Между тем Николай II никогда не отдавал визита королю Карлу, который считал себя одним из главных участников этой войны. Румынский посланник в Петербурге Розетти-Солеско (он был женат на сестре Гирса) сделал, по-видимому, по собственной инициативе некоторые шаги в Петербурге, чтобы вызвать посещение великим князем Бухареста. На основании этого Извольский дал мне по телеграфу инструкцию доверительно запросить румынское правительство по поводу возможного приезда в Румынию великого князя, но здесь неожиданно возникли некоторые осложнения. По-видимому, король, не желая, чтобы подобное посещение произошло лишь мимоходом по дороге из Болгарии, воспользовался предполагаемым своим отъездом на лечение в Германию, чтобы высказать свое сожаление, что он в указанный Петербургом срок не сможет принять великого князя. Мне это было сообщено первым министром Стурдзой, которого я посетил по этому поводу. Он только что вернулся из-за границы и принял меня через полчаса после своего приезда. Стурдза был очень сконфужен подобным оборотом дела. Выходило, что сами румыны через своего посланника приглашали Владимира Александровича, а когда мы об этом с ними заговорили, то от короля получился уклончивый ответ. Чтобы доказать свою искренность в этом деле, Стурдза, раскрыв свой чемодан, показал мне письмо Розетти-Солеско, в котором тот сообщал о своих разговорах в Петербурге касательно приезда великого князя. Стурдза обратил мое внимание на свою надпись на письме; он отмечал необходимость предупредить Петербург, что короля в августе в Бухаресте не будет. Как бы то ни было, мне пришлось телеграфировать этот неприятный ответ, который, как я был уверен, не мог не вызвать в Петербурге большого неудовольствия. Это было тем неприятнее, что с Румынией у нас уже многие годы были несколько натянутые отношения, а тут упускался случай ответного визита королю если не самого царя, то по крайней мере одного из великих князей по его поручению.