Бестолковая любовь - Ирина Лобановская

Сева вздохнул. Может, он как раз у других? А у этих двух девчонок все правильно и точно?.. Может… Или не может… Да зачем Севе разбираться в чужих судьбах?.. Ему бы со своей разобраться…

Николай достал таблетку активированного угля, сунул в рот и ткнул пальцем себе в пузо:

— Даю стране угля!

— А вот вам загадка! — крикнула Арбузова. — Цитата: «Там дамочки усталые в решениях легки». Как думаете, о каком месте и ситуации идет речь?..

Братья опять переглянулись.

— Наверное, о суде, — сказал Сева. — Это не вопрос.

— Э-э… Чего?! — Арбузова потрясенно приземлилась на стул.

— О суде, — вполне серьезно повторил Сева.

— Почему?

— Ну, судьи часто бывают женщины. «Усталые в решениях легки»… Когда такая юридическая дамочка уже порядком наслушалась всяких уголовных процессов, намаялась и голова болит, она легка в решениях. Живенько подмахнет приговор на пять лет в дали дальние и не светлые, не станет церемониться и миндальничать с очередным архаровцем на скамье подсудимых.

— Н-да, — протянула Арбузова. — Как интересно мысль повернулась у человека, блин… И главное — действительно весьма логично по всем пунктам. На самом деле, юноша, речь идет о курорте и о курортных романах, когда разморенные солнцем бабенки «слабы на передок»… Таков реальный смысл этих строк по контексту. А их автор, кстати, — Роберт Рождественский. Стыдно, молодой человек, не знать классиков!

Николай махнул рукой:

— Да Севка у нас отроду нестандартный. Ситуация аховая… Малость странный и нервный. Школьная банда одноклассников, заметив, что он такой, ему за это мстила. Необычных не любят, вы правильно подметили. Компания ловила его после уроков, кидала в снег и, стоя вокруг, топтала его со всех сторон сапогами. Черный юмор по теме гопников: лежачего не бьют. Его топчут. Иногда еще потом ему набивали в рот снега или мороженого. Это пока я не подрос и не стал защищать старшего брата… Усвоили? А однажды я проводил с братом тест на «тривиальность» мышления. Нужно, не задумываясь, назвать знаменитого русского поэта, домашнюю птицу и часть лица. Это вы все знаете. И знаете, как отвечают. Большинство демонстрируют полнейшую банальность, то бишь выпаливают: «Пушкин, курица, нос». Задал я первый вопрос Севке. Он мгновенно ответил, причем уверенно, четко и серьезно: «Некрасов!» Я был в некотором шоке. А он, видимо поняв, мне объяснил, что это — бабушкин любимый поэт. Она всегда его внуку читала вслух и привила эту любовь. Но бабушка бабушкой, только Севка и на второй вопрос тоже ответил нетривиально: «Индейка». И тем самым доказал свою неординарность и талантливость.

Сева напрасно дергал брата за рукав, умоляя прекратить. Николай умолкать не желал.

— А третий вопрос? — с любопытством спросила Ниночка.

— Третий? Севка выпалил: «Лоб». Что, интересно?

— Очень, — задумчиво сказала Арбузова. — Видать, все семейство у вас немного странное. Уж очень нетипично, чтобы в конце двадцатого века увлекались именно Некрасовым. Впрочем, все, конечно, бывает… Семейство Ульяновых тоже его любило. Забыли? А насчет законов… Мы тут рассуждали о судьях. В Оксфорде во время сдачи госэкзаменов один студент-оригинал вдруг потребовал принести ему кружку пива, заявив, что имеет на это право по статье университетского кодекса, принятого в Средние века, когда Оксфорд был основан. Взяли древний закон, посмотрели — да, все точно. Принесли ему пиво. И сказали: «Но тогда с вас штраф». Студент изумился: «Какой еще штраф? Почему?» А потому, говорят, что по тому же самому закону, на который вы сослались, студент Оксфорда должен приходить на госы со шпагой. А у вас ее нет. И нет базара!

Писательница захохотала и снова запрыгала по кухне резвым зайчиком.

— Ах, Англия… Мы с Вовчиком обожаем ездить в один уютный маленький английский город. Там есть милый магазинчик, где я себе покупаю белье.

Николай ядовито хмыкнул. Ну, если сказать без обиняков и запредельных витиеватостей, то это прозвучало бы так: «Я там покупаю себе трусы»! Это же надо додуматься! И так это выразить, и вообще найти о чем рассказывать!

«Что мы тут делаем?» — грустно подумал Сева.

Глава 25

Комнатка для братьев оказалась небольшой, но очень уютной и чистой, с двумя диванчиками.

— Никогда бы не подумал, что у этой дамы-самоспонсорши окажется такая приятность, — пробурчал Николай, быстро смотавшийся за вещами в гостиницу. — Ты где спать будешь? Выбирай себе постелю… Хочется бросить кости…

— Валеологи рекомендуют спать только головой на север. В связи с магнитным полюсом Земли, — заметил Сева.

— Хм… И это они серьезно? Пусть застрелятся! Соображай, где я — и где полюс!

Николай подошел к окну. Дождь нудел по-прежнему. Трудился по системе долби. Бакейкин-младший рухнул на ближайший к нему диван.

— А в одежде спать нельзя. От этого одежда портится. Спать надо в постели, раздевшись, — заметил Сева.

— Зануда! Такой же, как этот дождь! — крикнул Николай. — Одежда! Да провались все на свете! Плохо мне, Севка!

— Плохо? — забеспокоился Бакейкин-старший. — Может, съел чего? Вроде все свежее было… Разве что в кафе…

— Какое кафе?! Кафе… Не! Я вот слушал эту взбалмошную бабу и думал: а зачем все это, для чего?.. Ты, я, все эти люди, этот дурацкий город, твоя Катерина, наша дорога…

Сева озадачился:

— И я думал то же самое…

— Ты думал… Он думал! Ты думай почаще! Это не возбраняется! Даже поощряется! Что там у тебя делается в глубине мозга, на десятом этаже?

Сева промолчал. Тогда Николай резко перестроился:

— Если бы я мог, я бы разрушил весь этот мир и вместо него построил новый!

— Насчет «построил» — касательно тебя сильно сомневаюсь, — пробубнил Сева.

— Застрелись! — отрезал брат. — А вот тебе поэтическая импровизация:

Почему ни одни голубокНе садится на дубок?

Сева вздохнул и машинально ответил:

Голубь так гулькает,Словно в нем что-то булькает.

Братья дружно расхохотались. Они понимали друг друга с полуслова.

— А вот я еще тут сочинил на досуге… Шагаю путаной дорогой старшего брата. Слушай…

У реки сидит червяк.У него в руке крючок.На крючке висит рыбак.Схвачен он за воротничок.

Сева засмеялся. Николай продолжал с воодушевлением:

Развернул червяк газету,Съел горячую котлетуИ уехал на Алтай.Кто не верит — вылетай.

За столом сидит перо.Под пером лежит поэт.Под поэтом — на метроНеоторванный билет.

Сева захохотал.