Амулет Святовита. Вторая часть - Роман Мискин

Одно успокаивало - оторвались от Вражеских соглядатаев, от пристального ока Мальборка, мрачной столицы Ордена. Ибо эту серую пелену не могло пронзить даже колдовство темного магистра Гримуара, наводнившего своими жуткими слугами всё Великое Княжество. За три дня - ни одного настораживающего знака. И, несмотря на затхлую сырость вокруг, это грело сердце. Но и только-то - ибо огня из осторожности не разводили. Да и как его разведешь, из чего, ежели вокруг только чахлые кусты да искривленные уродливые деревца с какой-то бурой листвой? Трава на трясинах, и та была безжизненного серого цвета.

Питались на скорую руку, кое-как, вяленым мясом да отсыревшими сухарями из заплечных мешков. Несли всё на себе - пони пришлось оставить в крепости, где начальник заставы обещал их отослать с первой же оказией в Земиголье, к воеводе Бортню. А своего Белогрива Мамай отпустил перед самыми болотами - ибо конь этот волшебный при нужде сам находил дорогу в любую сторону без помощи человека. Путешествуй витязь как обычно, в одиночку, он бы наоборот, сам доверился бы чутью своего огыря, как делал это не единожды - и дивный конь без особого труда унес бы своего наездника и от вражьей своры, и пробрался бы самым кратким путем через гиблые топи. Но в этот раз Мамай был не сам - а потому и топал чародей наравне со всеми на своих двоих по колено в грязи, да прыгал с кочки на кочку, выдирая ноги из липкой зловонной жижи.

Впереди нащупывал одному ему ведомый путь Долмат, тот самый старый ратник, с которым и пререкался в крепости Мамай. Бывалый воин, исходивший Занеманские топи вдоль и поперек, сам вызвался сопровождать чародея и его странных спутников через гиблые болота до отрогов Лесистых гор. Сбросил кольчугу и шлем с позолотой, переоделся в грязные рваные тряпки, закутался в выцветший, видавший виды потертый дорожный плащ. Лишь дорогой булатный меч за поясом да тонкой работы кинжал за голенищем выдавали в нем знатного воина - да острый, как бритва взгляд из-под седых бровей, и твердая, не потерявшая за долгие годы своей хватки рука. "Старый ратник - что вино в дубовой бочке: чем больше лет, тем крепче" - говаривал Долмат зеленому молодняку с жидкими усами, приходившему к нему в пополнение на заставу. А потому и самолично учил их, возился с ними изо дня в день, ни в чем не только не уступая, но даже превосходя их, как старый кот, который, мурча, забавляется с неопытными котятами, позволяя им слишком многое, и так, в играх и возне, передавая им свои бесценные бойцовские навыки.

Замыкал отряд весельчак Мигуля, гибкий и ловкий, как ласка, и опасный, будто хорошо отточенное жало. Его сам отобрал Долмат из всех своих бывших учеников, многие из которых давным-давно стали начальниками конных разъездов подобно своему наставнику. "Придется тебе, сынок, на время перепоручить свой разъезд кому-нибудь другому, - сказал ему старый ратник, - ибо прикрывать свою спину я не могу доверить никому, кроме тебя!" И также скинул свои щеголеватые латы Мигуля и облекся в старое рванье, подпоясавшись крепкой веревкой. Так и шли третий день по болоту - умудренный жизнью Долмат всегда впереди, а его молодой ученик прикрывал спину не только своему наставнику, но и всему отряду, попутно заметая следы, хотя здесь и без него неплохо старалась жадная болотная грязь.

Земников же поставили в середину - и они так и топали с кочки на кочку, таща на спине свои огромные заплечные торбы чуть ли не во весь свой коротышкин рост. Как для человека, то с виду - обычная котомка. А вот для невысокого барздука она казалась огромной неподъемной поклажей. Долмат еще в крепости хмыкнул, глядя на большущие мешки, которые выволокли земники из своей гостиной. Но каково же было его удивление, когда малая лесная чудь, крякнув и охнув, тем не менее взвалила на плечи свои торбы и бодро затопала вперед, ничуть не отставая от остального отряда. И так - час за часом, казалось, с виду, вовсе не уставая. И лишь на первом привале бородачи-коротышки поскидывали мешки оземь и, тяжело привалившись к ним спинами, сидели совсем взмокшие, радуясь краткому отдыху.

"Надолго ли этих хватит?" - усомнился шепотом и Мигуля, как бы невзначай проходя мимо бывалого ратника. Тот пожал легонько плечами, мол, не знаю еще, поглядим со временем. Но, снова-таки к удивлению старого воина, земники опять взвалили свою поклажу и безропотно топали версту за верстой до следующего привала. И так - третий день. Лишь один чародей хитро и лукаво, но совсем незаметно улыбался в свои смоляные усы - уж он-то знал упрямую барздучью породу, как никто другой. А вот у обоих ратников с каждой верстой всё больше и больше росло уважение к странной лесной чуди, невесть откуда вынырнувшей в их крепости прямиком из бабушкиных сказок. И, глядя на земников, Долмат и Мигуля начинали верить в те байки и побывальщины, которые ходили из уст в уста про лесных малышей-богатырей, побивавших орды упырей и волколаков, что рыскали по Неманским землям.

К концу первого дня оба ратника испытали еще одно потрясение, связанное с барздуками. Лиго и Мартин, шедшие сразу за чародеем и чертыхаясь каждый раз, когда вытаскивали из хваткой болотной жижи свои толстые башмаки, вдруг плюнули в сердцах и, подмигнув друг другу, стащили с ног тяжелую обувь - и, как были, голопятые, легко и шустро запрыгали с кочки на кочку на своих гусиных трехпалых лапах. Долмат так и обомлел, глядя на их дивные нечеловечьи, с птичьими пальцами и перепонками, ноги - только челюсть отвисла.

- Смотри, не упади в обморок, дядя! - легонько толкнул его под локоть ворчун Пеколс, стаскивая башмаки и с себя, и показывая свои, старые и морщинистые, гусиные лапы.

А затем, повертев ногой туда-сюда и разглядывая ее, как бы невзначай бросил:

- Эх, когти бы остричь не мешало, а то грязи набьется...

И бодро почапал вслед за своими молодыми соплеменниками.

Долмат стоял и хлопал глазами, не веря самому себе. А проходивший мимо Мамай нагнулся к нему и вдруг что-то прошептал на самое ухо. Старый ратник вдруг густо покраснел, сплюнул в сердцах, а затем громко расхохотался, крутя головой.

- Вот иродова душа! - сказал Долмат, утирая смешливую слезинку в углу глаза. - Скажет ведь еще, охальник хренов!

И, время от времени похохатывая, снова двинулся вперед.

Лиго догнал чародея и, осторожно тронув за локоть, глазами показал, чтобы тот нагнулся.

- А что ты ему сказал, Мамай? - спросил, шепча, земник.

Чародей ухмыльнулся и так же шепотом ответил:

- Я сказал ему, что он еще удивился бы еще и не так, ежели б с вами в баню сходил!

И барздуки в три глотки громко рассмеялись.

- Вы бы потише тут ржали, господа хорошие, - буркнул сзади Мигуля, услышавший слова чародея и сам еле-еле сдерживавший смех. - Оно хоть и болото все звуки гасит, а все ж таки береженого и боги берегут!