Империя Тигвердов. Танго в пустоте - Тереза Тур

– Мы пойдем уже беседовать с художницей? – проворчала я, смутившись.

Когда мы вошли в комнату – большую, но скудно обставленную гостиную, – люди в серых мундирах резко вскочили.

– Ваше высочество, – доложил старший следователь – тот самый, что встретился нам внизу. – Разрешите доложить. Проводится первичный допрос подозреваемой, госпожи Блер.

Мы перевели взгляд на кресло, в котором сидела подозреваемая. На девушке было много одежды в несколько слоев. Коричневое платье из грубой, но прочной ткани, сверху – пальто, которое когда-то, возможно, имело какой-то цвет, но сейчас это определить было уже невозможно. Теплый шерстяной платок накинут на плечи, перчатки без пальцев – потрепанные, но сидевшие по руке.

Даже укутанная в одежду, как капуста, девушка выглядела очень худенькой и хрупкой. Из-под юбок торчали ботинки – было видно, что они ей велики на два размера. Пальцы измазаны краской. Я невольно залюбовалась ее руками. Они были, с одной стороны, тонкими, изящными, женственными, с другой – какими-то детскими. Может, из-за краски? Я вдруг представила, как она работает… Сосредоточенное личико, кисть порхает над холстом.

Ее лицо было очень бледным. Синие тени под глазами оттеняли необычный цвет глаз – темно-зеленый. Никогда таких не видела… Вьющиеся волосы. Брюнетка. Из-за темных волос бледность сильнее бросалась в глаза.

Закутанная в обноски, голодная, холодная и бледная, в огромных ботинках и маленьких перчатках без пальцев, измазанная краской, она сидела с осанкой императрицы и праведным гневом в глазах. Только зрачки расширившихся глаз да тонкие пальцы, судорожно вцепившиеся в подлокотники кресла, выдавали ее состояние.

– Так объясните нам, – потребовал принц Тигверд, усадив меня и усевшись сам, – чем это дитя могло так оскорбить его величество, что подключилась Уголовная полиция, практически в полном составе?

– Это она автор статей в газете «Имперская хроника», в которой содержатся сведения явно клеветнического содержания, порочащие имя императора Фредерика и членов его семьи, – торжественно произнес старший следователь.

– Что? – уставилась я на девчонку. – А можно узнать, откуда вы узнавали подробности?

– Придумывала, конечно, – отрезал следователь.

– Вы же не могли с такой точностью и такой внимательностью к деталям просто придумывать, правда? – обратилась я к художнице.

Она злобно блеснула глазами и еще плотнее сжала губы.

– Вот это-то мы и выясним в процессе дознания, миледи. Не извольте беспокоиться, – раздался голос следователя.

Я представила процесс дознания – и вздрогнула.

– Принц Тигверд, – умоляюще посмотрела я на Ричарда.

– Мы желаем поговорить с задержанной, – распорядился он. – Покиньте помещение.

С сыном императора никто на этот раз не посмел спорить – и фигуры в серых мундирах покинули помещение.

– Вас как зовут? – задал вопрос принц Тигверд.

– А вам-то что? – огрызнулась девчонка.

– Просто нам придется разговаривать, и надо же к вам как-то обращаться, – пояснила я.

– Да зачем вам ко мне как-то обращаться? Оставьте меня в покое. Все равно моя жизнь кончена… Как вы вообще здесь оказались? Миледи Вероника и бастард императора. Позлорадствовать приехали?

– Вы, милейшая, слишком высокого о себе мнения, – издевательски рассмеялся принц Тигверд.

– Мне понравилась ваша картина. Та, где окно и ветер, – доброжелательно сказала я. – Милорд ее купил для меня. А сегодня мы решили приехать, присмотреть что-нибудь еще. А попали…

– Так вы можете забрать все картины, – злобно прошипела девчонка. – Все равно они мне больше не понадобятся. В любом случае хозяйка выбросит все на помойку, как только меня увезут.

– Только не надо строить из себя жертву. Если, конечно, на вас не возвели напраслину и не обвинили ложно, – заметила я.

– Нет, – опустила девчонка голову. – Статьи мои.

– И как вам – писать всякую гадость? – возник у меня вопрос. – Вы никогда не задумывались, что, допустим, у меня… есть дети, которые тоже это читают. И им, мягко говоря, неприятно.

– А что лживого я написала? – пошла в наступление девчонка. – На милорда Верда покушалась не баронесса Кромер? Так ее приговорили. Вопросы к судопроизводству – не ко мне.

– Допустим… А то, что я провела ночь с императором, начальником охраны и милордом Милфордом? Я так думаю, именно эта статья взбесила его величество…

– Так вести себя надо скромнее. Записи на кристалле достаточно прозрачные…

– Какая ночь? Как это провела?! – заскрипел принц Тигверд.

– Ну да, – рассмеялась я, не обращая на него внимания. – Я еще хохотала в коридоре, что они в пижамах, а я в летней одежде и с распущенными волосами. Вывод будет однозначный.

– И чем можно заниматься в таком виде в комнате, полной мужчин? – возмутилась девчонка.

– Вы не поверите… Ужинать и разговаривать.

– И можете не сомневаться, миледи говорит правду, – заметил Ричард, взгляд которого опять стал нормальным, без алых всполохов.

– Что? Но мне сказали… А принц Брэндон? Я своими глазами видела…

– Тоже подстроено, – теперь уже солгала я.

– Я видела своими глазами… Я была уверена, что это правда. Иначе я бы никогда не решилась…

– У кого вы видели? – быстро спросил Ричард.

– У господина Керка, второго редактора. Он пригласил меня и заказал статью. Он гарантировал, что сведения правдивые. И показывал кристаллы с записями… Я только описала то, что увидела… Что же со мной будет?

– Зависит от настроения его величества, – пожал плечами принц Тигверд.

И замер, очевидно, с кем-то связываясь и раздавая приказания.

– Мне очень нравятся ваши картины, – сказала я. – И хочется помочь. Только я должна быть уверена, что вы – всего лишь жертва чьих-то интриг. А не пользуетесь случаем, чтобы уйти от заслуженного наказания.

– Как мне это доказать?

– Отвечайте честно на вопросы принца Тигверда – он чувствует ложь. И… – мне пришла в голову одна мысль, – возможно, мне удастся убедить его величество, что вы можете быть полезны империи.

– Это еще каким образом? – удивился Ричард. – Думаете, и ему понравятся картины милой барышни?

– Потом. Ричард… Можно сделать так, чтобы девушку не увезли в Уголовную полицию на допрос? Пожалуйста…

– Вероника!

– Да. Пользуюсь знакомствами. А что прикажешь делать? Они же ее забьют до утра! Я знаю…

В результате моих энергичных переговоров с Ричардом художница отправилась не в Уголовную полицию, а в поместье принца Тигверда. Сам хозяин отнесся к этому с благожелательной насмешкой, а вот госпожа Блер была этим фактом шокирована. Я же… чувствовала, что это правильно.

Ричард вызвал Милфорда, и они отправились допрашивать народ в редакции. Мы же с девушкой сидели в библиотеке поместья принца Тигверда.

– Как вас занесло в свободную журналистику, госпожа Блер? Вы же художница?

– Из-за денег.

Я приказала подать бутербродики и чай. Без Ричарда обедать не хотелось, а девушка явно была голодная. Щенок, выцыганивший четыре таких бутербродика, устало растянулся у моих ног.

– Картины не приносят заработка? – спросила я.

– Приносят, – нахмурилась девушка. – Но… Это же столица. Снимать жилье очень дорого, а надо еще, чтобы все выглядело прилично – иначе заказчики не поймут. К тому же…

– Что, госпожа Блер?

– Можно просто Джулиана… Меня лишили имени и родительской поддержки.

– Как так получилось?

– Я – художник. А в традициях дворянства, как мы знаем, для женщины предназначен один путь. И это не творчество.

– Сочувствую.

– Особенно отличается в этом плане мелкопоместное дворянство. – Девочка, похоже, не заметила моего сочувствия. Или не обратила на него внимания. – Я не смирилась – меня выставили.

– Погодите… Ну ладно, отец. У мужчин вообще интересные представления о жизни… Но мама?

– О… Вы не знакомы с моей матушкой, – горько усмехнулась девочка. – Папе далеко до ее ожесточения, до ее непримиримости.

– Удивительно… Непонятно, – призналась я.

– Ничего… Я как-то устроилась. Не попала на панель, как все предсказывали. Правда, у меня были небольшие деньги на первое время – бабушка оставила мне наследство. Сотню монет и пару украшений. Я продержалась на них, потом у меня взяли несколько пейзажей в книжные магазины. В промежутках я перебивалась тем, что писала статьи. За это давали пирожок и монетку. Предлагали еще стакан вина, я отказывалась. Просила второй пирожок.

– И как?

– Не вышло… Сказали, что всем авторам по счету. По количеству статей.

– Гады, – буркнула я.

– Через год вроде все наладилось… Предложили писать в «Имперский вестник». И знаете, что самое печальное? – Она подняла на меня измученный взгляд.

– Что, Джулиана?

– Я ведь ни на минуту не задумывалась, что меня используют. Выдают мне заведомо ложную информацию, а чтобы не подставлять под преследование своего журналиста, нанимают меня. Дурочку со стороны. Я сама виновата…