Миноносец. ГРУ Петра Великого - Константин Радов

Что остается в таком случае делать?! Инспектировать и учить войска! За последние мирные годы, при постоянных задержках жалованья, не только ландмилицкие, но и квартирующие в губернии армейские полки изрядно омужичились: завели стада и посевы, коим уделяли предпочтительное внимание против строевых экзерциций. До своего отпуска я всячески способствовал сему вопиющему нарушению регулярства, и теперь тоже глядел на него сквозь пальцы. Лучше так, чем умирать с голоду. По крайней мере, нехватка хлеба нам больше не грозила. И еще: солдаты, по-крестьянски сроднившиеся со здешней землей, в оборонительной войне стояли бы за нее крепче. Но обновить воинские умения стоило. Закрывая глаза на присущую ветеранам легкую разболтанность строя, я не жалел пороха для упражнения в стрельбе.

Когда лед растаял, начались изыскания по части подводных мин. Апраксин не обманул: в Азовском флоте нашелся большой избыток негодных к плаванию судов. Полдюжины совсем ветхих начали ломать на дрова для демонстрации миролюбия, как только прибыл с пустяковой депешей турецкий чауш – понятно, что на самом деле приехал шпионить. С отбытием турка работы приостановили. Загремели взрывы, проламывая потемневшие от времени борта. Опыты на подгнивших корпусах с большим сомнением могли считаться представительными: морские офицеры взирали скептически и были вполне удовлетворены, когда прошуршал слух о полной моей неудаче. Это я его пустил: среди них добрая треть англичан. Зачем доводить до сведения Royal Navy, что мне удалось исправить ошибку Дреббеля? В потрепанной записной книжке таилась главная добыча: четкая зависимость пробивной силы заряда от веса пороха и глубины погружения. Зная сие, добиваться совершенства в деталях можно хоть на сельском пруду.

Если бы Абрахам Станьян, британский посол при Порте, преуспел в развязывании войны – предмет первой турецкой атаки был бы совершенно ясен. Таванский городок, кость в горле неприятеля, в шестидесяти верстах от Перекопа и в полутора сотнях от Очакова – прекрасная операционная база на оба направления. Как прошлый раз, судьбу кампании решали бы коммуникации, сиречь господство на Нижнем Днепре. Действия легкой кавалерии в окрестных степях стали бы фоном главного противоборства; заблаговременное разорение Кубани обещало нам некоторое преимущество в этом жанре.

По сведениям, коими я располагал о Станьяне, этот человек был не только карьерным дипломатом с тридцатилетним опытом. Три года назад он отправился мирить императора с султаном, будучи одним из лордов-заседателей Адмиралтейства. Серьезный чин, требующий знания дела. Пользуясь его советами, турки могли возвысить морскую стратегию и тактику до лучших европейских образцов. Не страшно: тягаться с ними в открытом море мы все равно не собирались. А вот какие неожиданности могут быть в лимане?

Пять лет назад и мы, и османы сражались тем, что нашлось под рукой, не давши себе труда выработать наиболее подходящий для местных условий тип судна. Галеры и малые канонерки слабоваты по огневой мощи. Линейные корабли неуместны, слишком узко и мелко. Мои плавучие батареи на плотах – орудие нужды, чересчур неповоротливы. Чтобы получить преобладание, требовалось нечто среднее между двумя последними родами: к примеру, плоскодонные прамы с осадкой не свыше полутора аршин и батареей десятка в два тяжелых орудий. С подсказки опытного англичанина враги могли бы раньше нас решить нехитрую задачу и провести кампанию по своему плану. Все преимущества на их стороне: они могут строить речные суда на Дунае и в хорошую погоду переводить морем до днепровского устья. А у нас ниже порогов верфей нет. Как нет и шансов протащить подобное чудище через Ненасытец.

Отсюда следовал очевидный вывод: в первую очередь снабдить новым оружием гребную флотилию на Днепре. Силами богородицких артиллеристов, имеющих опыт минных работ на суше, я приготовил неприятелям подарки трех видов: на длинном шесте перед носом гребного судна, на канате за кормой и смиренно ожидающий жертву на якоре, в толще воды. Двухпудовый заряд пороха, надежный колесцовый воспламенитель – корабли достаточно дороги, чтобы не слишком экономить на оружии против них. Когда Дашков сообщил из Константинополя, что султан твердо намерен придерживаться мира с Россией, чувство облегчения, конечно, было главным – но доля разочарования тоже присутствовала. Хотелось испытать инвенцию в деле.

Новая турецкая война, долженствующая возгореться рано или поздно, представлялась мне неизбежной: прошлый раз ни одна из сторон не удовлетворила своих вожделений. Впрочем, несомненно и то, что промедление – в пользу России. Чем дольше продлится мир, тем сильнее мы будем. За время моих странствий состав ландмилиции почти удвоился; можно бы наращивать численность быстрее, но кого попало не брали. Отвергнутым хватало работы в городовом строении. Цепь крепостей, протянувшаяся по Нижнему Днепру, подобно клинку повисла над Крымом, нацелившись острием в сторону Очакова. Богородицкая провинция мало-помалу превращалась в надежную тыловую базу. Еще бы лет пять или десять… Пожалуй, только верфи недоставало да чугунолитейного завода: возить ядра и бомбы за тридевять земель разорительно, лучше делать на месте. Нанятых мною прошлым летом шропширских угольщиков обер-комендант Козин встретил как родных – и сразу запряг в работу. Несколько новых шахт при ландмилицких полках уже давали топливо, и делались пробы по пережиганию угля в кокс. Воспользовавшись положением в коллегии, я выписал на линию рудознатцев для поиска железных руд и подал представление об отпуске денег на опыты: секреты Дарби по-прежнему не давали мне покоя. Доменную печь и литейную мастерскую следовало строить на казенный счет, ввиду военного назначения, а равно многочисленных сложностей и затрат, ожидаемых в новом прожекте.

Было у меня в Богородицке и приватное дело. Настояв на отделении ладожского завода от торговой компании и отказавшись вкладывать в него деньги, Демидовы почти похоронили это начинание. Обижаться не на что: партнерство и соперничество в коммерции всегда присутствуют вместе, неслиянно и нераздельно. Используя все доступные ресурсы, от красноречия до служебного положения, принимая в товарищество и вельмож, и купцов, удалось собрать примерно половину потребной суммы. Моих российских доходов для покрытия дефицита явно не хватало, заграничные вложения тоже были невелики, да и нужно приберечь что-то на черный день. Вариант с привлечением через подставных лиц английских вкладчиков оставался уже на самый крайний случай: на день, который еще чернее черного, ибо сие равнозначно сдаче на капитуляцию. По долгом размышлении, запасный капитал Тульского полка, в котором и моя доля присутствовала, я счел единственным средством хотя бы наполовину заткнуть дыру в строительной смете.

Сумма у туляков накопилась изрядная, больше годового жалованья. Там была и шведская добыча, отошедшая победителям под Полтавой, и награбленное казаками в Гезлеве, и плата за турецкие пушки, взятые на Днепре, и бердичевские проценты Акима Евсеева, кои не успел присвоить хитрый артельщик… Только воспользоваться деньгами, не спрашивая солдат, нельзя, а объяснить им суть товарищества на акциях – трудно. Но, как оказалось, возможно. Нежелающих, которые предпочли изъять свою часть из общей кассы, оказалось не так уж много. Четверка малорослых местных лошадок весело потащила артиллерийский зарядный ящик, набитый серебром вместо картечи, – туда, где сии боеприпасы требовались для решительного сражения с государственной бедностью.

Глава 13. Север

Северным и южным делам я придавал одинаковое значение, но государь думал иначе. Лишь только выяснилось, что турки воевать не станут, пришел указ «как наискоряе» прибыть в Петербург. Так быстро, как хотел царь, не получилось: Апраксин уплыл разорять Швецию без меня. Впрочем, адмирал и сам справился неплохо. Ирландский «дикий гусь» Питер Ласси – еще лучше. Выслушав мое доношение о неотложных нуждах Азовской губернии, Его Величество нахмурился:

– Подожди немного. До окончания шведской войны негоже отвлекать силы, а лишних мастеров у меня нет. Места подходящие пусть сыщут и всё приготовят, чтобы потом за этим остановки не было. Людей бери с Малороссии либо из однодворцев. От твоих ландмилицких вербовщиков дворянство стонет: лучших мужиков переманивают.

– Нельзя иначе, государь. Малороссияне вольностью разбалованы, ко мне не идут.

– Заставь!

– Толку не будет, разбегутся. К Орлику, к Игошке Некрасову или просто в разбойники. Охочие люди нужны.

– Ладно, это после решим. Когда у гессенского ландграфа гостил – сосчитал, сколько войска имеет?

– На сколько денег дадут, столько и выставит. Он торговлю кровью на широкую ногу поставил. В прошлую войну больше трети взрослых мужчин ходило в наемниках, причем у обеих сторон. Так что тысяч до двадцати – без натуги, хорошо заплатят – может и больше. Солдаты отличные, практикованные.