Черный Август - Тимоти Уилльямз

– Не могу поверить. – Тротти замотал головой. – Вы хотите сказать… вы нам хотите сказать, что Розанна Беллони проводит сейчас в Греции свой медовый месяц?

– Ей почти шестьдесят, комиссар. Вам не кажется, что в этом возрасте она имеет право на счастье?

– А ее сестра? Мария-Кристина мертва – ее убили. Мария-Кристина ни на что не имеет права?

– Так для всех гораздо лучше. Неужели вам не понятно – Розанна всегда страдала. – Боатти жестом выдал свое раздражение. – Страдала в молодости, пытаясь защитить младшую сестру. Она всегда пыталась защитить Марию-Кристину – и что в результате? Розанна о ней заботилась, жертвовала собой, отдавала ей всю свою любовь – и чем Мария-Кристина кончила? Тупая развратная баба, которую до смерти избил последний из ее бесчисленных любовников.

– Не вы ее убили?

Боатти вопрос проигнорировал.

– Почему Розанна Беллони поехала в Грецию? – Голос Тротти все еще звучал недоверчиво. – И с какой стати это свадебное путешествие?

– Потому что Розанна наконец-то решила пожить для себя. – Решила, что она хочет жить с мужчиной.

– С каким мужчиной?

– С мужчиной, которого она всегда любила.

– Кто он?

Боатти дернул плечами, словно удивляясь недогадливости Тротти.

– Акилле Талери, естественно. Учитель из Вентимильи.

– Значит, вы все знали, Боатти?

– Что я знал?

– Где была Розанна. Вы все время знали, где она и что делает. И с кем она.

– Конечно, знал.

– И вы лгали?

Боатти холодно поглядел на Тротти.

– Вы лгали?

– Розанна нуждалась в моей помощи.

– И пудрили мне мозги.

– Совсем нет – я рассказал вам о Розанне, рассказал об учителе.

– Вы лгали, Боатти.

– Нужно было защитить Розанну.

– Вы препятствовали восстановлению справедливости.

– Плевал я на восстановление справедливости – на восстановление вашей справедливости.

– Поэтому вы изобрели свою собственную?

– Розанна – замечательный человек. Она всегда жертвовала собой ради других. Ради матери, ради своей сумасшедшей сестры – сумасшедшей и очень развратной сестры. И вот, на склоне лет она наконец решает выйти замуж. За человека, которого она любит пятнадцать с лишним лет…

– За человека, который трахнул Марию-Кристину?

– Errare humanum est..[34]

Тротти нахмурился:

– Она вышла замуж за человека, которого однажды застала в постели со своей сестрой?

– Розанна заслужила свое счастье.

– Он предал ее.

– Приключение не всегда предательство. – Боатти снова провел рукой по подбородку. – Розанне понадобилось семь лет, чтобы решиться. Когда она наконец поняла, что молодость ушла, я, – он стукнул себя в грудь, – именно я убедил ее в том, что лучше всего ей выйти замуж.

Пизанелли, не размыкая скрещенных на груди рук, подался вперед:

– Как верный супруг, вы расписывали ей прелести моногамии?

Боатти продолжал смотреть на Тротти.

– Я единственный, кто знал. О том, что Розанна отправилась в свадебное путешествие, не знала даже ее сестра в Милане.

– Стало быть, все это время вы ее защищали?

– Как только я наткнулся на тело, я позвонил Акилле.

– Ее мужу?

– Но в гостинице их не оказалось. Они уехали в дельту По.

– Этот Акилле Талери теперь ее муж?

– Акилле и Розанна поженятся в сентябре.

Тротти поморщился:

– Медовый месяц до свадьбы?

– Боитесь, как бы она не забеременела, комиссар Тротти? – Пизанелли шлепнул Тротти по плечу и спросил Боатти: – Зачем вы звонили жениху?

– Мне нужно было сказать Акилле о смерти Марии-Кристины. Я хотел, чтобы он увез Розанну из Италии. – Не оборачиваясь к Пизанелли, Боатти продолжал смотреть на Тротти.

– В Грецию?

Боатти кивнул:

– Я не хотел, чтобы она сюда возвращалась. Не хотел, чтобы она снова переживала. Послушайте, Тротти, смерть Марии-Кристины никому особенного горя не причинила.

– Для самой Марии-Кристины это большое горе.

– Ей лучше быть мертвой.

– Полагаю, вы шутите?

– Когда Мария-Кристина была еще маленькой девочкой, ее домогался отчим. Давным-давно это было. Мне кажется, что после сорока лет страданий Розанна заслужила право на маленькое счастье. Как вы считаете?

– Итак, вы лгали?

– Разумеется, лгал. – Снова вежливая улыбка. – Я вам лгал, Тротти, и плевать мне на это. Себе я не лгал. Розанна была мне матерью. Она мне больше, чем мать. Я родился, когда мои родители были уже в возрасте. У матери – у моей родной матери – со здоровьем всегда было плохо. Нянчилась со мной обычно Розанна. А вы обвинили меня в том, что я с ней спал. – Он с отвращением покачал головой. – Или вы считаете, что можно спать с собственной матерью? Вы, должно быть, спятили, Тротти.

– А не пытался ли с ней переспать Альберто Дзани?

– Альберто Дзани – сумасшедший, ему нужно лечиться.

– Вы могли бы сказать мне, что она уехала в Комаккьо.

– И вы не вернули бы ее сюда? Не заставили бы ее отказаться от медового месяца, которого она ждала полвека? Вы этого хотите? После того как она почти пять лет решалась на этот шаг? Все бросить, вернуться сюда и снова страдать за сестру, которая никогда не умела ценить любовь Розанны. И, может быть, лишить Розанну последнего шанса на счастье.

– Неужели же ее счастье так для вас важно, Боатти?

– Да.

– Поэтому, обнаружив труп Марии-Кристины, вы и решили отправить Розанну в Грецию?

– Они вернулись в гостиницу только вчера утром. Акилле еле-еле уговорил ее уехать. Она всегда любила дельту По, а с ним ей было там еще лучше. Уезжать оттуда она не хотела. Не хотела ехать в Грецию. На отдыхе она любит много ходить пешком. Но Акилле, как и я, сразу же понял, что ему нужно увезти ее из Италии. Подальше от газет, от телевизора. – Пауза. – Акилле по-своему неплохой человек.

– Будем надеяться, – промолвил Пизанелли.

– Пожалуй, немного ограниченный. Южанин. Но мне кажется, что вместе они будут счастливы.

Кофе у Тротти совсем остыл. Он залпом допил чашку и вытер губы тыльной стороной ладони:

– А что же «фиат-панда»?

– Какой еще «фиат-панда», комиссар?

– Владелец гостиницы сообщил, что Розанна уехала с мужчиной на «фиате».

– Он правда сказал это? – На круглом потном лице засияла улыбка.

– Когда мы дозвонились до этой гостиницы, вы были со мной и Пизанелли.

– Ни у Розанны, ни у Акилле нет машины.

– «Панду» взяли напрокат.

– Уверяю вас, Тротти, никакой машины быть вообще не могло. Ни «фиата», ни какой другой. – Он поднял плечи. – Еще один случай ошибочной идентификации. Может быть, Розанну кто-нибудь подвозил, – в дельте полно автомобилей с четырьмя ведущими колесами. А может, владелец гостиницы хотел сбить вас с толку.

– Как и вы.

Боатти опустил голову, словно принимая в свой адрес комплимент:

– В некотором смысле да.

– Зачем владельцу гостиницы врать?

– Скорее всего, он и не врал. Скорее всего, ее действительно подвозили. Или же это было такси.

– Розанна была еще в дельте, когда я звонил? Когда нам удалось напасть на эту гостиницу?

– Акилле и Розанна покинули ее вчера днем.

Тротти задумчиво кивнул:

– Вот почему вы так волновались.

– Волновался, комиссар?

– Вы же знали, что она вернется в гостиницу «Бельведер», и поэтому, когда Пизанелли установил ее местонахождение, вы испугались.

– Тротти, за все это я не чувствую за собой ни малейшей вины.

– Адвокат вам так или иначе понадобится, – осклабился Пизанелли.

У Боатти поднялись брови:

– Из-за слишком дружеских отношений с синьориной Роберти?

– Из-за утаивания фактов, из-за лжи и увиливаний. И еще, Боатти, из-за того, что вы жалкое дерьмо.

– Вы меня пугаете, лейтенант Пизанелли.

– Есть за что.

Жестом Тротти остановил Пизанелли. Пристально глядя на журналиста, он спросил:

– Когда вы отправились забирать свою машину, вы ведь звонили по телефону? Вы позвонили в гостиницу. Чтобы убедиться, что она уехала.

– Она мне все равно что мать. В некотором смысле я люблю Розанну Беллони больше, чем свою родную мать. Я обязан ей очень многим, так что и расплатиться, наверное, не удастся. Не так уж много хорошего я сделал в жизни…

Пизанелли хотел что-то сказать, но Тротти бросил на него злой взгляд.

– Я правильно – очень правильно – сделал, что пытался ее оградить. Акилле полностью со мной согласен. – Боатти провел рукой по влажному лбу. – Хотите арестовать меня, Тротти, я не возражаю. Чтобы защитить ее, я готов заплатить гораздо дороже.

– Все это разговоры, Боатти.

– Когда она через пару недель вернется, ей придется узнать правду. А теперь, теперь пусть наслаждается – в полной мере наслаждается тем маленьким счастьем, что подарила ей жизнь.

– Вы убили Марию-Кристину?

Отвечать на вопрос Боатти не счел нужным.

– Вы ее убили?

– Зачем мне было убивать эту жалкую дуру? Ее любовником я никогда не был. Никогда не ложился к ней в постель, не забирался на нее и не пытался влезть туда, где перебывали сотни других. – Он дернул плечами. – И ничего плохого Мария-Кристина мне никогда не делала.