Черный Август - Тимоти Уилльямз

Тротти обернулся.

– Это было ночью в понедельник, Майокки. Тело пролежало там дня два – воскресенье и понедельник. Почему так долго?

– Трупное окоченение.

В письменном столе был шкафчик. Карнечине открыл его и достал бутылку лондонского джина и грязный стакан. Он заискивающе улыбнулся Майокки.

– Он мог бы разрезать труп на куски, – весело заметил Пизанелли.

Карнечине налил в стакан джина. Рука его едва заметно дрожала. Розовым языком он облизал край стакана.

– А как же тот телефонный звонок о женщине, бросившейся в реку? – Тротти поднял взгляд на Майокки. – Мы ведь тогда уже нашли тело. Где смысл?

– Может быть, он все распланировал заранее, – Майокки указал рукой на директора, – а потом просто не мог подобраться к телу. Точное время звонка никакого значения не имеет. Труп в реке можно выловить когда угодно. Главное, чтобы тело потом опознали как любовницу Луки. С помощью какой-то своей знакомой Карнечине пытался сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство Марии-Кристины.

– Какой еще знакомой? – спросил Карнечине.

– Вашей сообщницы. Может быть, той штучки, что сидит в приемной. Два раза позвонила в полицию, не зная, что тело уже найдено.

– Вы, должно быть, сошли с ума. – Карнечине сделал очередной глоток джина. – Вы все тут рехнулись. – В его жилистой шее прыгал кадык.

Пизанелли до сих пор хранил молчание. Он подошел к столу, присел на него, понюхал джин в бутылке, одобрительно кивнул и хлебнул из горлышка. Вытер губы рукой и ткнул большим пальцем в сторону Карнечине:

– Все было спланировано заранее, комиссар. Ему нужно было избавиться от Марии-Кристины – вы же сами слышали, что сказал по телефону Сильви. Когда Лука его позвал, он нашел ее на улице Мантуи. А потом Сильви сообщил вот этому нашему приятелю, где ее можно найти.

Где-то прогудел поезд – одна из тех тихоходных электричек, что курсируют по пригородным линиям.

– Когда Сильви пришел Луке на помощь, Мария-Кристина его узнала. Потому-то она и перебралась с улицы Мантуи на квартиру сестры. Наверное, думала, что на Сан-Теодоро ей будет безопаснее. – Пизанелли вновь отхлебнул джина. – Из огня да в полымя.

– Главный вход в дом на Сан-Теодоро был закрыт. И квартира Розанны тоже. – Тротти помотал головой. – Как Карнечине пробрался внутрь?

– И все это вам рассказал доктор Сильви?

Тротти продолжал качать головой. – Не понимаю, как он попал внутрь. Точнее, как они попали внутрь. Если принять версию нашей купельной лягушки – старухи вдовы с Сан-Теодоро, – Карнечине был в компании женщины.

– Вам доктор Сильви рассказал?

Пизанелли поставил бутылку на стол. Он повернул голову и поглядел на Карнечине. Пальцем он погладил директора по щеке:

– Если синьора Карнечине попросить чуть убедительнее, ему наверняка захочется рассказать нам правду. – Рука Пизанелли легла директору на голову.

– Старуха на Сан-Теодоро, должно быть, приняла подругу Карнечине за девицу Роберти. А тот, кого она сочла новым хахалем Роберти, был сам синьор Карнечине. – Тротти потер подбородок. – Но как все же он пробрался в дом? Мария-Кристина смоталась с улицы Мантуи, потому что испугалась. А если она боялась за свою жизнь, вряд ли она впустила бы кого-нибудь в дом.

– Свидетели Иеговы, – сказал Майокки.

– Не в четыре же утра, Господи.

– В первый раз.

– Что ты несешь, Майокки? Какой первый раз?

– У Карнечине была сообщница. Возможно, в первый раз она и попала в квартиру под видом свидетеля Иеговы. И унесла ключ… или сделала копию.

– А потом среди ночи заявляется Карнечине?

– Все было спланировано. Ему нужно было ее утопить и потом бросить в По. Но она была сильной, и, чтобы убить ее, ему пришлось изрядно попотеть.

– Синьор Карнечине хочет нам помочь. Даю голову на отсечение, – сказал Пизанелли.

– Может быть, он убил ее слишком поздно, когда уже начало светать. Так или иначе, но утром в воскресенье труп из квартиры они не выносили. А потом им пришлось ждать.

– Ждать?

– Из-за трупного окоченения. Но прибраться в квартире Розанны они успели. Боялись оставить отпечатки пальцев на тот случай, если все пойдет вкривь и вкось. И ведь пошло. Объявляется Боатти.

– Думаю, пора послушать и вас, синьор Карнечине. Не так ли? – подал голос Пизанелли.

Карнечине сник. Он перестал улыбаться и начал потеть.

– Мы живем в отсталой стране. В отсталой стране, где тем не менее процветают все претензии, свойственные Западу и передовому западному мышлению. Италия. А между тем у нас нет даже психиатрических лечебниц. Потому что психиатрическая лечебница – если ею управлять с толком – требует кучи денег.

Пизанелли шлепнул его по щеке тыльной стороной ладони. Шлепнул не сильно, но движение было резким и неожиданным. Маленькие темные глазки изумленно открылись.

– Вам бы лучше все нам рассказать.

– Не так-то просто…

Едва успел Пизанелли замахнуться, как отворилась дверь. На пороге стоял комиссар Габбиани, походивший больше на удачливого журналиста, чем на полицейского.

– Лейтенант Пизанелли, оставьте-ка синьора Карнечине в покое. – Улыбнувшись, он покачал головой. – Правду можно узнать гораздо проще.

– Почти вовремя – будет дождь.

– Откуда вы узнали, что я в Гарласко?

– Догадался, Тротти.

– Вы знаете Карнечине?

– Да.

– И знали, что Карнечине убил Марию-Кристину?

– Да.

– Знали, что он ее убил?

– Умножать два на два я пока не разучился.

– И ничего мне не сказали, Габбиани?

– Когда мы с вами виделись, Тротти, я еще не знал, что убили младшую сестру. – Габбиани рассмеялся. – А знаете, вам и впрямь нужно отдохнуть. – Он бросил на Тротти быстрый насмешливый взгляд, в котором раздражение смешалось с симпатией. – Надеюсь, прямо сейчас вы и отправитесь в отпуск. Навестите в Болонье дочь. – Он пошлепал ладонью по стоявшему между сиденьями телефонному аппарату. – Родился у нее ребенок?

Большой БМВ катился по проселочной дороге почти бесшумно, слышалось лишь шуршание его колес по асфальту. Пизанелли и Майокки ехали следом на «ланче». О лобовое стекло разбивались комары.

Из-за холмов, со Средиземного моря, юго-западный ветер пригнал облака; не пройдет и часа, как на пересохшую землю прольется дождь.

– Я ведь тоже считаюсь в отпуске. – На Габбиани были зеленые вельветовые брюки и клетчатая рубашка без галстука.

Кожа на лице была гладкой, как будто он только что побрился.

– Последуйте моему примеру. Убийцу нашли, чего торчать в городе?

В водительском зеркальце Тротти заметил свое отражение. Худое лицо глядело на него мрачно – узкий нос, тонкие складки кожи вдоль щек.

– Все это время вы знали, что творится в «Каза Патрициа»? Знали, что Карнечине нужны были деньги, не то его заведение лопнуло бы? И ничего-то мне не сказали?

– Нечего откалываться, Тротти. Я же предлагал вам приходить ко мне за любой информацией. Помните? – Габбиани снял руку с руля и поднял палец. – Я сказал тогда, что, возможно, знаю именно то, что вам нужно.

– Вы все знали о «Каза Патрициа»?

– Конечно.

– И ничего мне не сказали!

Габбиани снова рассмеялся:

– В этом году там уже побывала финансовая полиция. За последние два года туда дважды вызывали карабинеров и «Антисофистикацьоне».

– Карабинеров?

– Жалобы на обращение с пациентами. Какая-то женщина пожаловалась, что ее мать держат там прикованной цепями к постели.

– Первый раз слышу.

– Я тут ни при чем, Тротти. Вы работаете в городе, а то, что происходит за его пределами, тревожит вас, кажется, все меньше и меньше.

– «Антисофистикацьоне» тоже мне ничего не сообщила.

– С карабинерами, наверное, нужно быть чуть дипломатичнее. – Габбиани пожал плечами. – Я вроде бы здесь главный по борьбе с наркотиками. В отличие от вас, Тротти, мне непозволительно наживать врагов.

– Ваш отдел следил за Карнечине?

– А как вы думаете?

– Карнечине возился с лекарствами?

– Уже перестал. – Габбиани помотал головой.

– Занимался Карнечине наркотиками?

– Несколько лет назад фармацевтические препараты стали появляться у студентов. Мы тогда заподозрили кой-кого в «Каза Патрициа». Не Карнечине – для него это было бы слишком опасно. Скорее всего, на такое пошел кто-то из врачей.

– Сильви?

– Не слышал вообще такой фамилии. Этим мог заниматься и кто-нибудь из санитаров.

– А зачем тогда надзор за Карнечине?

– Я не сказал – надзор. – Габбиани искоса посмотрел на Тротти и перевел взгляд обратно на дорогу. – По всей стране таких заведений, как «Каза Патрициа», тысячи. И в городах, и в провинции денег на больничные койки не хватает. А когда ликвидировали психиатрические лечебницы, стало совсем плохо. А значит, появилась куча людей, предлагающих частные услуги. Частные заведения для психически больных. И для стариков тоже. Бурно развивающаяся отрасль индустрии. Но на каждое заведение такого сорта, где действительно заботятся о здоровье пациентов, приходится пара мошеннических. Даже если есть закон, надлежащий контроль органам здравоохранения и карабинерам обеспечить трудно. Работа адская, а, кроме того, имея кое-какие политические связи, такие люди, как Карчине, всегда могут быть уверены, что о готовящейся инспекции их предупредят за сорок восемь часов. – Габбиани фыркнул. – Наверняка последние несколько лет Карнечине был социалистом.