Алхимик - Владимир Кузнецов

Сол спиной и затылком ощущает что-то твердое, холодное и влажное. Сырость, отвратительная ледяная сырость, проникает сквозь одежду, от нее начинают болеть кости.

— Что случилось? — снова голос Анны. Эд пытается сглотнуть, но во рту сухо, горло сжимается в болезненном спазме, сухой, режущий кашель сжимает грудь.

— Мисс Лоэтли? — хрипит Сол. Он едва узнает собственный голос. — Это Эдвард. Вы меня слышите?

Несколько мгновений проходят в тищине, но затем Анна отвечает.

— Слышу. Где мы? Почему так темно?

— Я не знаю. Последнее, что я помню… — Сол напрягается. Воспоминания — хаотичная чехарда образов, смутных и бессмысленных. — Мы разговаривали с Рейгом, и он сказал, что надо подождать.

— Он говорил о черных мундирах… — шепчет Анна. — Почему он говорил о них?

Голос ее звучит совсем рядом. Сол осторожно садится, протягивает руки в стороны. Левая касается чего-то мягкого, под тонкой тканью. Анна вскрикивает.

— Это я… это я, мисс Лоэтли… — Эд старается, чтобы голос его звучал успокаивающе. Он подвигается в сторону девушки. Секунда — и они сталкиваются, нечаянно прижавшись друг к другу. Анна дрожит, кожа ее покрыта мурашками. Сол осторожно приобнимает ее за плечо. Девушка доверчиво прижимается к его груди.

— Кто такие эти «черные мундиры»? — спрашивает он тихо. От вопроса Анна замирает.

— Епископальная гвардия, — шепчет она едва слышно. — Люди архиепископа Лэбба.

Теперь Сол вспоминает. Да, именно так. По сути военное подразделение, опытное в подавлении бунтов, обысках и арестах. «Сторожевые псы Олднона» — уважительное прозвище, которое употреблять куда безопаснее нежели «черные мундиры». Как там сказал Рейг? «Не испугаюсь еще одного черного мундира»? Он что, принял Сола за одного из этих инквизиторов?

— Безумие какое-то, — бормочет он. — Почему мы здесь? Почему не помним как здесь оказались? Это что, глупая шутка?

Анна молчит. Сол какое-то время размышляет. Головная боль не проходит, продолжая терзать его. Откуда-то доносится тихий плеск и редкое шлепанье капель.

— Надо осмотреться, — наконец произносит он. Анна сильнее прижимается к нему, сжимает в кулаках одежду.

— Нет, не надо…

— Я буду здесь, и все время буду говорить. И вы все время будете говорить, мисс Лоэтли. Ни секунды в тишине.

Он осторожно отстраняет от себя девушку, встает, делает первый осторожный шаг, выставляя вперед руки.

— Я постараюсь дойти до стены. Неплохо бы понять, насколько большая наша тюрьма.

Сол делает еще один шаг, стараясь не отрывать подошвы от земли: перспектива угодить в яму или упасть со ступеней его совсем не прельщает.

— Ну что же, во всяком случае, для склепа здесь слишком просторно. Едва ли нас похоронили заживо, — произносит Сол бодрым тоном, тут же сообразив, что шутка вышла слишком мрачной для воспитанной олднонской девушки. — Извините меня, Анна, я не хотел вас пугать. Просто, в моей стране есть такой страшный рассказ, про темницу, маятник и…

Он резко замирает — твердый пол под ногой сменяется пустотой. Отступив, Эдвард присаживается на корточки.

— … и колодец.

Снизу веяло сыростью, край пропасти закруглялся. Выломав из обрамления камешек, Сол бросил его вниз. Через несколько секунд послышался негромкий всплеск.

— Анна, не молчите. Вы здесь?

— Да-да, я здесь. Простите…

— Не извиняйтесь. Мне тоже сейчас очень страшно.

Сол осторожно огибает колодец, рука его касается стены. Металлической стены рябой от ржавчины и облупившейся краски.

— Так и есть, — он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. — Мисс Лоэтли, я нашел стену. Сейчас я пойду вдоль нее, поищу дверь.

— Мне больше нравится, когда вы называете меня Анной.

— Хорошо, Анна. Мне тоже так больше нравится. Я пойду в вашу сторону.

Помещение оказалось почти квадратным, примерно по десять шагов на сторону. Колодец в центре был примерно два метра в диаметре — как раз достаточно, чтобы нельзя было упереться в стенки ногами и спиной.

— Очень хочется пить, — жалуется Анна. Сол снова ощущает укол вины.

— Прости меня, — он садится рядом с девушкой, не решаясь дотронуться до нее.

— За что? — бесцветным голосом спрашивает Анна.

— Я втравил тебя во все это. Я не хотел, не думал, что так получится.

— Божественным силам нет дела до наших мыслей, — в голосе девушки не было ни тени страха или отчаяния. Кажется, она смирилась со своим заключением. — Мне не за что вас прощать. Было… было приятно знать, что для кого-то я могу быть полезной, важной. Хоть немного. Наверное, умереть, как герой бульварного романа интереснее, чем дожить до одинокой, бессмысленной старости.

— Героиня… — машинально поправляет Сол.

— Герой. У героинь должна быть большая любовь, множество испытаний и наконец — обретение возлюбленного. Умирать в опасных авантюрах — удел мужских персонажей.

— Никто не умрет, — Сол набирает в грудь побольше воздуха и обнимает Анну. Девушка доверчиво прижимается к нему, кладет голову на плечо.

— Ваша жена… — начинает она тихо, — Эйлин… Вы любите ее?

Сол чувствует, как на грудь словно укладывают бетонную плиту. Не так просто ответить на этот вопрос. Любовь — это обоюдное чувство. Трудно любить ту, которой нет… даже если телесно она всегда рядом с тобой. Еще дома Сол часто спрашивал себя, любит ли он Алину такой, какой она стала. И если откинуть самообман, самоубеждение, он понимал, что не может ответить на этот вопрос.

— Я любил ее, — произносит он. — А потом она сбежала. Теперь… теперь я не знаю.

— Но вы же отправились за ней? Почему? — шепот Анны, такой близкий, такой живой. Кровь начинает стучать в висках. Сколько времени Сол не был с женщиной? С женщиной, которая по-настоящему нравится?

— Я… я не хотел, не собирался. Я даже не знал, куда она отправилась. То, что я оказался здесь, в том же городе, где очутилась и она — скорее случай, даже не случай, некая высшая воля…

— Я не понимаю.

— Если я объясню, ты решишь, что я сумасшедший.

Какое-то время Анна молчит.

— Вы не похожи на сумасшедшего Эдвард, — произносит она уверенно. — Но еще меньше вы похожи на обычного человека. Даже на иностранца.

— Я… — начинает Сол, чувствуя, как внутри в нем что-то проваливается от страха и облегчения. В этот момент раздается громкий металлический скрип и сноп яркого света ослепляет пленников.

— Кто вы?

Золотые галуны мертвенно отблескивают на черном бархате камзола. Витиеватый знак, смесь двух окружностей и косого креста — знак епископальной гвардии. Лицо инквизитора болезненно бледное, взгляд мутный, как у беспробудного пьяницы или опытного наркомана.

— Эдвард Маллистер Сол, промышленник.

— Какие обстоятельства связывают вас с Гиреном Леклиджем?

— Я не знаком с этим господином.

— С Аридоном Рейгом?

«Это классический литературный персонаж», — язвит внутренний голос.

— Познакомились на званом ужине сэра Сейджема Данбрелла, баронета, ныне покойного.

— Что вы делали у него дома?

Сол задумывается.

— Отвечать!

— Искал полезных знакомств.

— Конкретнее!

— Мне сказали, что через него можно быть представленным Хранителю тайной печати.

— Каков ваш интерес к столь важному государственному лицу? Вы шпион?!

— Нет! — Сол решает, что ложь сейчас будет опаснее правды. — Я читал в газете… В доме Хранителя сейчас находится одна дама… Мисс Эйлин Чайльд. Я… я хотел познакомится с ней.

— Ага!!! — крик инквизитора оглушает Сола. Костлявый палец обвиняюще упирается в грудь пленника:

— Это хорошо, что ты не отпираешься.

— Мне нет причин…

— Молчать!!! Мы все знаем про тебя! Ты Эд Сол, бомбист из Гвардии Филинов. Твои гранаты отправили в иной мир немало душ. Ты прислужник мерзкого чудовища, чьи кровавые деньги использовал для того, чтобы стать уважаемым членом общества. Ты убил своего капитана, Сейджема Данбрелла, подделал документы о списании и дезертировал!

— Данбрелл скончался от раны, полученной в бою…

— Не лги, мерзкая тварь! Ты убил своего капитана, ибо ты ненавидел его. Никакие оправдания не смоют с тебя эту кровь! Или ты будешь отрицать, что Данбрелл обманом заполучил твою фабрику? Что устроил нападение дулдитов на нее?!

— Не буду, — Сол старается остаться спокойным. Страх сковывает его. Проклятая ищейка знает все… А то что не знает, с готовностью заменяет удобной фальшивкой.

— Месть — не оправдание убийству. Тем более, убийству офицера. Это смертная казнь, слышишь?! Но и без того преступлений твоих хватит на десятерых висельников! Шашни с колдуном Леклиджем — лишь последний твой грех. Повод, не причина.

Сол не мигая смотрит в мутные глаза инквизитора.