Пещера Лейхтвейса. Том третий - В. Редер

— Довольно, старая, — поспешно прервал ее Зонненкамп, — пощади мое несчастное дитя, не разрывай ее сердца. Слышишь, как она рыдает… Боже мой, что мы еще услышим?!

— Мы должны все узнать, отец, — заговорила Гунда. — Лучше узнать самое ужасное, но не оставаться в потемках. Продолжай, бабушка. Что говорили эти люди, которых ты подслушала у Волчьей ямы?

— Они говорили о том, о чем уже давно думали, об измене, нарушении супружеской верности… Виной всему эта женщина. Из каждого ее слова было видно, что она стремится отвлечь от вас мужа; но мне без двух сто лет, я многое слышала — и слова любви, и слова ненависти, поэтому я очень хорошо понимаю, что не истинная любовь влечет эту женщину к вашему мужу; или я очень ошибаюсь, но мне кажется, что у нее была другая, затаенная цель, почему она уговаривала вашего мужа бежать с нею.

— Бежать?.. А? Они собирались бежать? — воскликнула Гунда. — И мой муж был согласен?

— Сначала он и слушать не хотел, но страстные поцелуи этой женщины зажгли кровь в молодом человеке; поцелуи уже многих загнали в ад, и для того, чтобы довести до падения вашего мужа, черт послал самую красивую чертовку.

Затем Травяная колдунья прижала руку ко лбу и, что-то соображая, спросила:

— Не пятое ли октября у нас сегодня?

— Совершенно верно, — ответил Зонненкамп, — сегодня пятое октября, ровно восемь дней как Курта фон Редвица видели в последний раз.

— Пятого октября черноволосая Лорелея будет ждать его на скале Лорелеи на Рейне, и он поклялся, что придет непременно.

— На скале Лорелеи на Рейне? — воскликнул удивленный и взволнованный Зонненкамп. — Почему именно на этой скале, о которой ходит так много рассказов и легенд?

— Почему? — повторила Травяная ведьма глухим голосом. — Сейчас объясню: эта скверная женщина называющая себя «чернокудрой Лорелеей», заманивает ослепленного юношу таинственностью народной сказки. Он не знает даже ее настоящего имени, ни откуда она, свободна или замужем. Она, вероятно, боялась, что в наших краях об их связи могут узнать, и потому назначила ему местом свиданий скалу Лорелеи — там они встретятся и сойдутся. Но слушайте до конца! Мне еще многое необходимо рассказать вам. Сильная злость разобрала меня, глядя, как они нежничают, и хотя я очень боялась выдать себя, но все-таки выползла из папоротников, тихонько пробралась за Волчью яму и ушла в лес. Но тут меня ожидала новая удивительная встреча. Там, где ели образуют крест — люди называют это место «лесным танцевальным залом привидений», — стоял под высокой елью управляющий Кольбе. Хотя было темно, но я все-таки могла различить, что он был бледен, расстроен и взволнован. Он держал в руке ружье. Раза два глубоко вздохнул он и затем сказал:

— Да, я должен решиться. Кто же будет держать на службе вора?

Едва успел он сказать эти слова, как приставил ко лбу дуло ружья, раздался выстрел и управляющий упал мертвым. Я бросилась посмотреть: нельзя ли оказать ему помощь. Он узнал меня… посмотрел помутившимися глазами и надорванным голосом сказал:

— Травяная ведьма, скажи майору… пусть простит… я… я смертью… искупил… — он упал, началась агония.

Гунда сложила руки и прижала их к сердцу. Губы ее шептали молитву благодарности. По крайней мере, не случилось того, чего она больше всего боялась: руки ее мужа не обагрены кровью. Все время ее преследовала страшная мысль, что Курт, встретившись в лесу с управляющим, застрелил его.

Травяная ведьма легко прочла на лице Гунды ее мысли и поняла, что делалось в ее душе.

— Управляющий Кольбе умер от собственной руки, в этом я могу поклясться перед престолом Всевышнего, пред которым скоро предстану… Сто без двух… долго ли еще мне ждать?!.

— Продолжай! — крикнул Зонненкамп, сгорая от нетерпения. — Кончай, старая, разве ты не видишь, что моя дочь еле держится на ногах?

— Кончать? — бормотала старуха, смахивая с лица пряди седых волос. — Да, все приходит к концу… скоро и я кончу… Стоя нагнувшись над умирающим, я вдруг услышала шорох в кустах и, обернувшись, заметила в темноте фигуру человека, пробиравшегося между деревьями: я едва успела отскочить в сторону. Мне скоро минет сто лет, и я знаю, как опасно быть найденным вблизи мертвого тела: сейчас явится подозрение. Но тому, который пробирался по Залу привидений, самоубийца попался под руку как раз в подходящую минуту. Я должна сказать, что в первое мгновение майор испугался. Увидев перед собой на земле смертельно раненного управляющего, он нагнулся над ним с намерением помочь. Он звал его по имени, спрашивал: не может ли что-нибудь сделать для него, но тот уже не мог ничего ответить: из своей засады я слышала его последний вздох. Майор некоторое время стоял, глубоко задумавшись, и вдруг стал с себя снимать всю одежду и, раздевшись догола, сделал то же и с покойником. Затем он надел на него свое охотничье платье, вложил в его карманы свою записную книжку и кошелек и только большой, как мне показалось, очень полный бумажник оставил себе, заботливо спрятав его на груди. Потом он надел на себя платье покойного. Тут-то я и поняла в чем дело. Я вспомнила, как они оба были похожи друг на друга: та же фигура, те же черные усики, те же волнистые волосы. Я догадалась, что покойник, лежащий на земле, должен будет изображать майора Редвица, а муж ваш, бедная молодая баронесса, улизнет в платье управляющего. Он хотел здесь сойти за него для всех, а также и для вас.

— Также и для меня, — глухо простонала Гунда.

— А чтобы об этом никто не догадался, господин майор быстро поднял свое охотничье ружье и два раза выстрелил в лицо покойного… что же?.. он ведь этим не мог повредить ему больше. Одно время я колебалась: не подойти ли мне к нему? Не постараться ли уговорить его бросить чернокудрую Лорелею, которая влечет его к погибели? Но он исчез так быстро и к тому же какая была бы польза, если бы я, бедная старуха, заговорила с ним? Я долго боролась с собой: не скрыть ли мне от тебя, бедная баронесса, все, что я слышала и видела? Не унести ли в могилу эту тайну? Ты, может быть, меньше бы страдала, если бы думала, что твой муж умер, а не изменил тебе.

— Нет, тысячу раз нет! — воскликнула Гунда. — Благодарю тебя, что ты открыла мне эту тайну. Он заставил меня много страдать, он бросил меня ради другой женщины, но все-таки я благодарю Бога за то, что Он сохранил ему жизнь. Мой дорогой Курт жив… жив!..

Зонненкамп качал головой. Он, по-видимому, не разделял взглядов дочери. На его лице сверкнула злоба, но затем снова вернулось выражение глубокого страдания. Он вынул кошелек и протянул его Травяной ведьме.

— Если вид золота еще может порадовать тебя, то возьми этот кошелек: в нем хватит денег на весь остаток твоей жизни.