Там, где мы вместе (СИ) - Молоков Влад

«Неважно!? Это для них неважно, а для меня?» – Мысленно усмехнулся я, – «но как четко, и главное быстро сработано. Даже озаботились легендой, документами прикрытия и обеспечением подстраховки. Это точно внешняя разведка, армейцы пока настолько качественно не работают».

План же операции был восхитительно прост, как все гениальное. Я, перед рассветом, на трофейном лёгком самолёте Шторьх Fi 156, который с 1937 года производился не только Германией, но и ее союзниками, а кроме основной военной специальности разведчика и корректировщика, является и курьерско – связным транспортом, спокойно перелетаю линию фронта. Сажаю машину на малоиспользуемом аэродроме подскока (скорее выполняющего роль аварийной площадки для возвращающихся с передовой), где оставляю ее для обслуживания и дозаправки дежурным техникам (процедура рутинная, поэтому даже общаться с ними не нужно, достаточно указаний жестом). А потом, на привязанном под крылом велосипеде, не спеша, выезжаю к тайнику, расположенному в тридцати пяти километрах, по прямой, от точки высадки. Решившим меня остановить патрулям, на смеси всех известных мне языков, выкладываю свою легенду и демонстрирую документы. Всех слишком умных и подозрительных посылаю в штаб Экспедиционного корпуса, по указанным на бумажке позывным коммутатора. Достигнув, нужного места, вскрываю тайник, забираю документы и назад. Ни каких тебе постреляшек и яростных рукопашных схваток, все до обыденности просто. Вот только неспокойно на душе, как говорится «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». И что значит «по прямой»? В России прямых дорог, особенно в сельской местности, просто нет. Кому как не летчику об этом знать, сверху сетку дорог отлично видно. К тому же, по ранее утвержденному плану, параллельно мне к тайнику должен был быть направлен человек от подполья. Он тоже имеет надежные документы, только гражданские, и пустят ли его в прифронтовую полосу, где проводится широкомасштабная полицейская операция, еще вопрос. Но учитывать это необходимо, а то еще перестреляем друг дружку, не опознавшись при случайной встрече на месте.

Как бы не казалось все просто, а на уточнения и согласование различных деталей потратили почти два часа времени, отдельно остановившись на экипировке. От предложенной военной формы словацкой армии я отказался, так как имел в своем распоряжении более чем подходящий для данного случая трофейный камуфляж, с неплохим обвесом. К которому замечательно подходили, дополняя образ, трофейные же Маузер и один из кортиков Люфтваффе образца 1937 года в дорогих ножнах. Это подчеркнет мой статус и многое скажет знающему вояке второго, а то и третьего срока службы. Простому летчику такие кортики не вручались, а я все-таки представляю союзника, глядишь, и проявит патруль больше уважения к воевавшему камраду. Брать, имевшийся у меня в единственном экземпляре, более престижный охотничий «Хиршвангер» в наградном исполнении, посчитал излишним, а то мало ли на кого нарвешься. Не дай бог, получится как в Москве с часами, снятыми с немецкого офицера, и наоборот привлечешь к себе излишнее внимание. Очень не хотелось расставаться с ППШ, тем более, что немцы, захватив наши склады ими охотно пользовались, но получив твердое нет, настаивать не стал. Мой Маузер тоже не плох, в случае крайней необходимости от двух-трех человек я отобьюсь, а если нарвусь на каких-нибудь спецов, то тогда и пулемет не поможет. Еще свежи воспоминания, как водитель Скаута, практически со спущенными штанами, нас чуть «под орех» не разделал. Здесь одна надежда – на быстрые ноги.

Перед тем как покинуть кабинет Корнев мне еще раз напомнил: – «Основное карта, которая прилагается к приказу. Доставить любой ценой».

Назад я летел уже на трофейном Шторьхе, осваиваясь с управлением, под присмотром опытного пилота. Налет часов у меня не большой, так как готовили то меня на штурмана-наблюдателя, но и самолет не самый сложный, чем-то даже схожий с нашим учебным У-2. Правда, комфорта, как это до сих пор в моем времени, по сравнению с отечественным транспортом, куда больше. К тому же, кабина, полностью застекленная и можно свободно общаться, получая нужные подсказки и рекомендации. Говорят, что перед самой войной в одном из наших КБ, на основе доставшихся при присоединении Прибалтики трофеев, готовился к выпуску подобный самолет под рабочим названием «Аист», но теперь, наверное, уже не до его серийного производства, а жаль – машина очень удобная и с отличным обзором. Третьим в кабине находился старший лейтенант НКВД, который пробудет со мной до самого отлета в немецкий тыл. Официально он выполняет роль инструктора по моей подготовке, но больше это похоже на конвой, ограничивающий меня от лишних контактов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Время военное, поэтому в лагере ни кто моему внезапному отлету на задание не удивился, и с расспросами не лез. У нас это и так не принято, а тут еще и сотрудник в форме от известного ведомства маячит. Камуфлированная куртка и другая экипировка нареканий со стороны сопровождающего не вызвали, а петлицы надпоручика на кителе пришлось пришить заново, так как в словацкой армии звания обозначаются звездами. Еще он достал из принесенного вещмешка фуражку со знаками различия, явно копировавшими немецкий стиль, и набор продуктов, которым мне предстояло заменить свой сухпай. Да не густо снабжают немцы союзничков, как-то не вяжется это с образом первых и преданных друзей рейха. Я сразу решил, что есть эти «эрзацы» стану только в крайнем случае, и под неодобрительным взглядом лейтенанта, положил сверху половину каравая домашнего хлеба и приличный кусок сала крестьянского посола. Эти продукты подозрения не вызовут, их можно как купить, так и просто отобрать у гражданского населения. Второй способ применялся на захваченных территориях активнее и охотнее. С сожалением снял с «облегченки» подсумки под коробчататые магазины к ППШ. У Маузера длинных магазинов на 40 патронов всего два, вместо шести к автомату, и это сильно урезает возможность ведения боя. Будем надеяться, что стрелять не придется. Все остальное в экипировке и рюкзачке, оставил без изменения, только добавил несколько штук наших новых гранат.

Закончив с переодеванием и снаряжением, вернулись на аэродром, где потратил немало времени, запоминая несколько ходовых фраз. Вроде: «По этому вопросу вам следует обратиться к моему командованию». Получалось не очень, тогда забежал к связисткам и мне на бумажке сделали несколько разных записок-напоминалок. Затем плотно перекусив в аэродромной столовой, урвал еще несколько часов и на сон, хотя нервы и пошаливали.

В воздух я поднялся, еще затемно, но с таким расчетом, что бы «в гости» прилететь едва ли не с первыми лучами солнца. Садиться на чужую площадку в темноте, да еще не зная условных сигналов опознания – ищите дурака, как говорило большинство советских школьников, после просмотра культового фильма про деревянного мальчика.

Я себя «деревянным мальчиком» не считал, поэтому линию фронта пролетел, в точно рассчитанное время, забравшись повыше, что бы не попасть в зону поражения ручным оружием. Это время суток опасно тем, что на земле еще темно, а высотная цель уже подсвечивается, встающим из-за горизонта солнцем. Зенитная артиллерия и истребительная авиация противника мне были не страшны, так как и форма самолета и опознавательные знаки для них являлись своими. А вот наша пехота могла и причесать из пулемета. Шторьх в отличии от сходного по классу легкого разведчика Хеншель Hs-126 противопульного бронирования не имел, а рисковать мне было нельзя. Машина отличная, живучая, легкоуправляемая, и даже в случае серьезного повреждения я ее посажу, вот только как потом назад возвращаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сориентировавшись на местности, неторопливо пошел в заданный квадрат. А куда торопиться, если максимальная скорость 175 км/ч, а крейсерская и того меньше, тут не погоняешь, наши ТБ-3 и то получается быстроходнее. Зато комфорта куда больше и ветер совершенно не мешает, можно наслаждаться полетом, разглядывая проплывающие внизу пейзажи. Штурманом я себя считал не плохим, и если что-то забылось со времени обучения, то в первый месяц войны приобрел неплохую практику, в том числе и ночных полетов, поэтому на курсе держался уверенно. Соответственно и в заданный район вышел, как рассчитывал, заходя с запада, что бы не нервировать противовоздушную оборону.