Locus Solus - Рэймон Руссель

После прибытия Силеис Кантрель стал готовить свой эксперимент, построенный на эффекте неожиданности и иллюзии. Ввиду того что повторить его когда-нибудь еще вряд ли удалось бы, требовалось засвидетельствовать это событие документом с подписями очевидцев. В ходе опыта гремучая смесь, полученная из-под кожного покрова человека темной расы, должна быть при свидетелях помещена в специально проделанный в скалистой глыбе шпур без какой-либо обработки, а затем взорваться.

Итак, рассчитывая, что мы подтвердим виденное и поставим свои подписи на документе, Кантрель выбрал для эксперимента участок скалистого берега реки и подготовил все необходимое к тому моменту, когда Фелисите будет заканчивать задуманное представление и выберет карту, изумрудники в которой покажутся ей наиболее готовыми к выполнению своей роли. Сама по себе металлическая музыкальная шкатулка, очевидно, не смогла бы вызвать желаемое отделение шариков. Картину Воллона должен был по сигналу внезапно представить взорам Люк.

Кантрель торопливо заканчивал свой рассказ, видя, что огонь подбирается к концу фитиля. Когда он умолк, пламя уже скрылось в отверстии шпура. После нескольких мгновений тревожного ожидания раздался оглушительный взрыв, от которого каменная глыба раскололась на части, а разлетевшиеся во все стороны обломки возвестили о полном успехе эксперимента.

Фелисите не мешкая подала Кантрелю письменный прибор, и он на большом листе бумаги быстро составил протокол с точным описанием события, особо указав на подлинность шариков, перенесенных на наших глазах без какой-либо подмены или химической обработки из вскрытой толщи кожи в отверстие скалы. По просьбе хозяина каждый из нас подписал документ.

Кантрель обратил затем наше внимание на руку Силеис, начавшую выделять под действием порошка псевдолекарство от кожных заболеваний.

Глава седьмая

От реки мы двинулись вслед за хозяином к опушке прелестной густой рощи и вскоре, войдя под ее сень, достигли обширной романтической поляны, по которой прогуливался подросток с обветренным лицом, одетый бедно, но так, чтобы привлекать к себе внимание людей на улице, когда нужно показать им какое-нибудь зрелище средь бела дня. По словам Кантреля, парня звали Ноэль и он с недавних пор слонялся окрест, зарабатывая на жизнь гаданием.

Прослышав о том, что в Locus Solus приехала Фелисите, Ноэль решил посостязаться с ней и накануне показал хозяину усадьбы довольно любопытное представление, а тот предложил ему продемонстрировать свое искусство сегодня перед нами на этой волшебной поляне. Для Кантреля это была приятная возможность вместе с нами сравнить мастерство двух этих «авгуров» с большой дороги, столь отличавшихся по возрасту и полу.

Рядом с Ноэлем, повесившем себе на плечи солдатский вещевой мешок, расхаживал быстроногий петух по кличке Мопс, на спине которого тоже был груз в виде узкого короба, закрепленного ремнями на шее и хвосте птицы. Боковые стенки этого предмета, слегка изогнутый каркас которого облегал тело петуха, были изготовлены из тонкой эластичной сетки, натянутой металлическими пряжками, отбрасывавшими во все стороны серебристое отражение луны.

Ноэль поставил петуха на легкий раскладной столик, подготовленный им при нашем появлении, затем снял с птицы короб и предложил составить каждому из нас гороскоп.

Вперед вышла Фаустина и назвала мальчику год своего рождения, указав также точный час и день.

Ноэль выложил на стол содержимое короба и объявил нам, что будет пользоваться только этими предметами, а затем полистал взятую из общей кучи книжечку с астрономическими таблицами и провозгласил, что первым крикам молодой женщины на белом свете сопутствовали созвездие Геракла вместе с Сатурном. После этого он протянул Мопсу длинный заостренный стальной прутик, и тот взял его своим клювом.

Петух прошествовал на середину стола, улегся на спину, слегка помяв при этом перья своего плюмажа, перехватил толстый конец прутика в правую лапу и поднял его острием к небу. Глядя то на прутик, то на небосвод, Ноэль слегка наклонил этот своеобразный указатель и направил его точно на Сатурн, ярко блестевший почти в зените. Таким образом, соединенная магнитными силами с планетой птица становилась ясновидящей и могла зреть судьбу Фаустины.

Стараясь не шевелиться, Мопс сгибал левую лапу, прижимая к середине своего тела залитый лунными лучами неподвижный прутик. Видно было, как он сосредоточенно впитывает в себя потоки энергии, исходящие от звезды.

Наконец петух взял прутик в клюв, перевернулся на лапы и положил его снова в общую кучу предметов, а из нее вытащил четки и протянул их Фаустине, ясно указывая на «аве».

Поняв из объяснений Ноэля, что Мопс призывает ее предотвратить молитвой возможное в скором времени несчастье, суеверная и явно встревоженная действиями птицы Фаустина взяла в руку четки и стала вполголоса читать указанную ей молитву.

Среди высыпанных из короба богатств рядом с высокой стеклянной банкой, полной, как нам объяснили, специальным способом сделанных губчатых соломинок, блестел небольшой хрустальный шар, почти до конца заполненный ярко-красной жидкостью. Горлышком шару служила тонкая прямая трубочка из того же материала. Ноэль открыл банку, взял из нее соломинку и с легким нажимом, но плотно, вставил ее в конец трубочки, предварительно вынув из нее пробку.

Мопс склонил голову, ухватил трубочку клювом и подал шар Фаустине, а та по знаку подростка взяла его в руку. Под действием тепла жидкость закипела и стала подниматься по трубочке, а дальше — по соломинке так, что она постепенно полностью пропиталась красным на две трети своей длины. Когда жидкость перестала подниматься, петух снова забрал шар и отнес его Ноэлю, а мальчик подождал, пока охлаждающаяся жидкость стечет вниз, извлек соломинку и вновь заткнул трубочку пробкой.

Теперь Ноэль приказал Фаустине в уме задавать вопросы о каком-либо благоприятном или пагубном событии, относящемся к прошлому, настоящему или будущему, которое, даже если оно уже и свершилось, внушало бы ей тревожные сомнения. Женщина, однако, попросила точнее подвести ее к тому, что от нее требовалось, и получила ясные примеры.

Что касается прошлого, то она могла задать, скажем, такой вопрос для счастливого события: «Пользовалась ли я, как сама думаю, чьей-то взаимной и искренней любовью?» А для печального события вопрос мог звучать так: «Был ли мне сделан, как я того боюсь, в определенных обстоятельствах невысказанный упрек привязанным ко мне человеком?» Подобные же вопросы можно было задать в отношении настоящего времени, а будущее предоставляло необозримый простор для всевозможных вопросов.

Поразмышляв какое-то время, Фаустина объявила, что задумала вопрос. Мальчик взял двумя пальцами и сразу же подбросил высоко вверх старую игральную кость из куска слонового бивня, упавшую на середину стола. На верхней грани, кроме цифры 1, поставленной в одном углу, тонкими линиями, образованными, как казалось, жилками кости, написана была фраза: Было ли это со мной?

Ноэль сказал Фаустине, что, судя по кости, она задумала вопрос о приятном событии прошлом. Молодая женщина кивнула головой знак согласия, но когда она взволнованным и растерянным голосом попросила его дать ответ, он ничего не сказал ей, хотя, впрочем, этого он и не обещал. Глубоко личный характер вопроса, мысленно заданного женщиной, имел серьезное значение, которое нам скоро должно было стать понятным. Волшебная же кость, по словам Ноэля, должна была лишь безошибочно угадать задуманный вопрос, не оставляя места, как это могло бы случиться при прямом высказывании, для каких-либо игривых неискренних фраз, говорящихся специально, чтобы сбить с толку прорицателя.

Рассказывая все это, Ноэль демонстрировал нам игральную кость. На ее гранях, пронумерованных от 1 до 6, в прожилках кости читались три вопроса: Было ли это со мной? Происходит ли это со мной? Будет ли это со мной? Написаны они были то красным, то черным цветом, и вопросы противоположного смысла располагались на противоположных гранях. Красный или черный цвет надписи говорил юнцу о счастливом или несчастливом случае, а время его легко было понять по времени соответствующего глагола. Цифры были таких же цветов.

Ноэль раскрыл длинную и узкую старую потрепанную книгу в роскошном голубом переплете — своего рода кабалистический свод, секрет которого он нам поведал. Книга разделена была на группы по шесть страниц, относящиеся к одному из созвездий и состоящие из самостоятельных коротких фраз в несколько строк, заключавших в себе в виде более или менее темного изречения описание человеческой судьбы. Каждая из таких самостоятельных глав была отдельно же и пронумерована.