Россия и ислам. Том 1 - Марк Батунский

Древнерусская государственность домонгольского периода представляла собой, как и Византийская империя до XIII в. (см.: Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в X–XI вв. М., 1977. С. 157), мозаичный ареал, в границах которого жило множество этнически разнородных масс, находившихся к тому же на разных уровнях общественно-социального и культурного развития. Сложная динамика взаимодействия этих этнических групп, в особенности с господствующей, проявлялась в действовавших одновременно с разной интенсивностью и в разных районах двух противоположных процессах: ассимиляции и этнической консолидации (дезинтеграции).

8 Как пытается доказать в своей последней монографии Б.А. Рыбаков, есть основания говорить о наличии у славян «древнего дохристианского монотеизма… Абсолютный монотеизм даже в великих религиях мира является фикцией, а применительно к исторической древности он всегда относителен. Речь идет о главе пантеона, подобного Зевсу-Юпитеру» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., «Наука», 1981. С. 603). Однако глубочайшие качественные различия между этим локальным прамонотеизмом и привнесенной христианством теистической моделью вряд ли стоит так решительно сбрасывать со счетов. Ближе стоящими к истине кажутся слова С.М. Соловьева о том, что крещение Руси было «торжеством более совершенного христианского учения над несостоятельным язычеством» (см.: История России с древнейших времен. Изд. «Общественная польза». Кн. 1, стб. 41). Киевляне «употребили все средства для поднятия своей старой веры в уровень с другими, – и все средства оказались тщетными: чужие веры и, особенно, одна (бесспорно, христианство. – М.Б.) тяготили явно своим превосходством… При старой вере нельзя было оставаться, нужно было решиться на выбор другой». В крещении Соловьев видит «особенность русской истории», поскольку «европейский смысл» Руси из всех религий выбрал христианство, – благо язычество было слабоорганизованным (см.: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. Изд. 5-е, СПб., 1907. С. 68–69) и его институциональные и мировоззренческие преграды не представляли особой опасности для широкозахватываюшей трансплантации строго монотеистических систем.

9 См.: Барац Г.М. Собрание трудов по вопросу о еврейском элементе в памятниках древнерусской письменности. Т. 1, отд. 1, Париж, 1926; Т. 1, отд. 2. Париж, 1927; Т. 2 (О составителях «Повести временных лет» и ее источниках, преимущественно еврейских). Берлин, 1924.

10 По мнению А.П.Новосельцева, в знаменитой легенде об «испытании вер» князем Владимиром есть «рациональное зерно: принятию христианства при Владимире предшествовала оценка князем и его двором международной стороны дела». В связи с этим заслуживает внимания, полагает Новосельцев, рассказ иранского апологета XIII в. Мухаммеда Ауфи о посольстве русского князя по имени Буладмир в Хорезм с целью изучить возможность принятия ислама. «Рассказ этот дошел до нас в поздней легендарной обработке, истоки его ведут в Среднюю Азию домонгольского периода… Мы не знаем точно, состоялось ли русское посольство в Хорезм при Владимире, хотя и отрицать его оснований у нас нет, – в X–XII вв. влияние Хорезма (во всяком случае, религиозное) на Поволжье было велико. Возможно, Владимир действительно колебался, избирая форму веры для Руси» {Новосельцев А.П. Русь и государства Кавказа и Азии // Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 105–106). Вполне допускаю, что Владимир «колебался, избирая форму веры для Руси», но вряд ли перед ним стояла дилемма: христианство или ислам. Избрав последний, он бы стал вассалом Хорезма (заставившего мусульманизироваться правителей Хазарин и вообще активно распространявшего ислам в Поволжье) – акт, совершенно не соответствовавший тогдашнему статусу Киевского государства.

11 Именно экспансией именует советский исследователь политику Древней Руси в Северном Причерноморье, в Крыму в землях, близлежащих к устью Дуная, и районах, охватывающих пути в Закавказье (Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. М., 1980. С. 307).

12 Нельзя не согласиться с мыслью Р.Ц. Врублевски (см. его статью «Универсальная религия или универсалистская религия» // International Journal for Philosophy of Religion. II. 1971. P. 2), что «универсализм часто является экспансионистским именно в силу своей универсалистской решимости не терпеть иных богов: он воистину универсалистски нетерпим».

13 Рыбаков Б.А. Новая концепция предыстории Киевской Руси (тезисы) // История СССР. 1981, № 2. С. 46. Это свидетельство находит опору в сочинениях арабских авторов X в. (ат-Табари и др.) о нападении русов на закавказские владения Хосрова.

14 Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 28.

15 См.: Папаскири З.В. «Варанги» грузинской «Летописи Картли» и некоторые вопросы русско-грузинских контактов в XI веке // История СССР. 1981. № 3. С. 171.

16 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 57.

17 О торгово-экономической активности русов на Востоке см.: Новосельцев А.П. и др. Древнерусское государство… С. 355–419; Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. T. II. М., 1967. С. 77–106 и др.

18 Сахаров А.Н. «Дипломатическое признание» Древней Руси (860 г.) // Вопросы истории. 1976. № 6. С. 33–64.

19 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 54.

20 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 127; см. также: Пронштейн А.П. Летописный период русской историографии и накопление практических навыков в работе над источниками // История СССР. 1981. № 3.

21 Плетнева С.А. Хазары. М., 1976. С. 66.

22 Коковцев П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932. С. 83–84.

23 См. также: Калинина Т.М. Сведения Ибн Хаухаля о походах Руси времени Святослава // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. М., 1975. Она же. Древняя Русь и страны Востока в X в. (Средневековые арабо-персидские источники о Руси). Автореф. канд. дисс. М., 1976.

24 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 182.

25 Но не забудем и о Хазарии, ставшей «щитом, выдержавшим атаки непобедимых арабских армий… Войны с хазарами оттягивали большие силы арабов от границ империи (Византии). Все годы, пока шла война Хазарии и халифата, Византия имела некоторый военный перевес над хазарами» (Плетнева С.А. Хазары. С. 42)

26 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 198.

27 Где Русь сражается и с мусульманской уже Волжской Булгарией.

28 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 199.

29 Что не мешало русам ударить по Византии в 941 г., когда на нее напали сицилийские арабы и угры (Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 226).

30 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 66.

31 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 250.

32 Подробно см.: Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 76–78.

33 Там же. С. 78.

34 Развивая далее эту мысль, Л.Н.Гумилев (и особенно казахский поэт и ученый О.Сулейменов в своей книге «Аз и Я». Алма-Ата, 1975) строит концепцию о том, что в домонгольский период «…Русская земля, в широком смысле слова, была комплексом многих этносов, населявших монолитную территорию Восточной Европы. Славяне, среди прочих, были ведущим этносом, наиболее инициативным и восприимчивым к византийской культуре, позволявшей им противостоять другим суперэтническим целостностям (имеются в виду католический и мусульманский мир. – М.Б.), весьма агрессивным и потому опасным» (Гумилев Л.H. Древняя Русь и кипчакская степь в 945-1225 гг. // Проблемы изучения и охраны памятников культуры Казахстана. Алма-Ата, 1980. С. 60). В таком случае, полагает Гумилев, междоусобицы славян с кочевниками несли функциональную нагрузку: «поддерживать целостность большой этнической системы – Руси»… (Там же. С. 64), ибо половцы и прочие «домонгольские» кочевники не угрожали «самостоятельному существованию полиэтнической «Русской земли» (Там же. С. 68). Эта точка зрения не встречает поддержки в советской историографии, не склонной забывать о воистину травмирующих последствиях не только татаро-монгольского ига, но и о предшествующей ему борьбе со Степью.

Иное дело, что (в потенции, по крайней мере) позиции, подобные гумилевским, дадут возможность показать, что не существует жестко фиксированных понятий «Запад» и «Восток», что «ориентальное начало» действительно было сложнейшим образом вплетено в систему жизнедеятельности русского общества и поэтому нерелевантна сама проблема демаркации как якобы первостепенной важности феномена, излишни окажутся попытки сепарировать друг от друга «восточное» и «не-восточное» по каким-либо четким и стабильным параметрам. Но все это – дело будущего, требующее не только экспликации вышеназванных идей на куда более объемистом, чем ныне, историко-культурном материале, но и радикальной перестройки теоретико-методологического аппарата едва ли не всего комплекса исторических и культурологических дисциплин в рамках качественно новой онтологии интеркультурного понимания, регулятивно-смысловыми нормами которого станут подлинные «открытость чужому», непредубежденность, чувствительность к культурным различиям. Надо лишь помнить о том, что в равной мере является тупиковой как позиция «эгалитаристского» уравнивания в правах весьма различных по своему историческому вкладу и функциям национальных культур, так и позиция подчеркивания исключительности какой-либо одной из них в противовес остальным.