Золотой человек - Мор Йокаи

У Тимара слезы выступили на глазах.

Тимея заметила эту предательскую слезу и, схватив руку Тимара, стала молить его:

— Не правда ли, ведь вы исполните мою просьбу? И вернете Аталии все, что принадлежало ей, ее нарядные платья и драгоценности? И она будет жить вместе с нами, и вы будете к ней добры, как к моей родной сестре, и госпожу Зофию вы будете, как и я, называть матушкой?

Госпожа Зофия громко всхлипнула при этих словах и, бросившись на колени перед Тимеей, стала целовать ее платье и ноги; с губ ее срывались какие-то невнятные слова.

Смахнув слезу, Тимар вновь обрел трезвость ума. Взор его снова стал проницательным. Это его свойство всегда выручало его, когда дела принимали критический оборот, и давало ему перевес над конкурентами. Находчивость, изворотливость неизменно приходили ему на помощь.

Он схватил руки Тимеи:

— У вас благородное сердце, Тимея! Позвольте отныне называть вас просто по имени? И я не хочу быть недостойным вас. Встаньте, матушка Зофия, не плачьте. Скажите Аталии, чтобы она подошла ко мне поближе. Я намерен сделать для вас больше того, о чем просила Тимея. Я хочу предоставить Аталии не просто приют, а счастливый домашний очаг. Я внесу за жениха брачный залог и дам за ней приданое, обещанное ему покойным отцом Аталии, И да будут они счастливы!

Тимар заглядывал далеко вперед и был готов на любую жертву лишь бы избавить свой дом и Тимею от этих мегер, выдав красавицу Аталию за бравого капитана.

Тут г-жа Зофия бросилась к Тимару и в порыве благодарности стала осыпать его поцелуями:

— О милейший господин Леветинци! О мой дорогой, мой великодушный покровитель! Разрешите припасть к вашим рукам, ногам, поцеловать вашу мудрую голову! — И она покрывала поцелуями даже плечи, шею и спину Тимара. Потом, подведя Тимею к Михаю, она обняла их и горячо благословила: — Будьте счастливы!

Ее ликование невольно вызывало улыбку. Но Аталия и на этот раз постаралась всем испортить настроение.

Горделиво, словно падший ангел, вынуждаемый к покаянию и готовый скорее обречь себя на вечные муки, чем сломить свою гордыню, она отвернулась от Тимара и сдавленным голосом, надменно изрекла:

— Благодарю вас, сударь. Но господин Качука мне больше не нужен ни на этом, ни на том свете. Я не пойду за него замуж, а останусь здесь, в прислугах у Тимеи!

Часть третья

«Ничейный» остров

Свадьба мраморной статуи

Тимар, помолвленный с Тимеей, был безмерно счастлив.

Сказочная красота девушки пленила его с первой же встречи. Он любовался ею и восхищался ее кротким нравом, которому впоследствии сам стал невольно подражать. Недостойная игра, которую затеяли в доме Бразовичей, издевательства над девушкой глубоко возмущали его и заставляли страдать. А легкомысленное ухаживание красавца капитана за Тимеей подогревало ревность Тимара, и любовь его крепла.

И вот наконец заветное желание Тимара осуществилось. Чудесная девушка принадлежит ему. Она станет его женой.

К тому же с души Тимара спало тягостное бремя, — совесть его успокоилась. Ибо с того памятного дня, когда он обнаружил на затонувшем судне сокровища Али Чорбаджи, отца Тимеи, он не ведал покоя. Успех неизменно сопутствовал всем его предприятиям и коммерческим сделкам, но всякий раз он слышал голос совести: «Все это не твое! Ты присвоил достояние осиротевшей девушки! Ты считаешь себя удачливым дельцом? Но ведь это же не так. Ты мнишь себя благодетелем бедных? Напрасно! Тебя называют „золотым человеком“, а ты попросту вор!»

Отныне с угрызениями совести покончено. Голос совести, как справедливый судья, вынес оправдательный приговор. Обокраденной сироте с избытком возвращается ее достояние. Оно даже приумножено, ведь все, что принадлежит супругу, тоже станет ее собственностью. Она никогда не узнает, что источником его несметного богатства были сокровища, некогда принадлежавшие ей. Она знает лишь одно: все эти богатства отныне ее достояние. Искупив тяжкий проступок, совершенный по воле рока, Тимар примирится со своей совестью.

Но так ли это? Действительно ли он полностью искупил свою вину и совесть его может быть спокойна?

Нет, Тимар обманывал себя, прибегая к софизмам: на самом же деле, возвращая Тимее сокровища, он взамен просил ее девичье сердце, навязывал ей себя. Значит, сам того не сознавая, он, по существу, совершал обман, даже своего рода насилие.

Но над этими сложностями Тимар пока что не задумывался и торопился заключить брак. Чтобы ускорить свадьбу, он закупил все необходимое в Вене, а подвенечный наряд Тимее шила одна из самых искусных мастериц парижского ателье. На этот раз невесте не пришлось шесть недель трудиться, вышивая подвенечное платье. Злополучное подвенечное платье Аталии было запрятано на дно старого сундука, который никогда не открывали. Там ему суждено было истлеть.

Но, увы, на пути к свадьбе возникли помехи.

Тимея все еще была некрещеная.

Раз уж ей суждено было принять христианскую веру, то Тимар, будучи протестантом, пожелал обратить ее в протестантство, чтобы ходить с ней в одну кирку.

Но пастор потребовал, чтобы при переходе в протестантство Тимея ознакомилась с его догматами и обрядами. Эта религия всецело основана на разуме, и девице, говорил пастор, необходимо усвоить ее учение, чтобы лично убедиться, насколько протестантские догматы глубже и рациональнее тех, коим она доселе слепо следовала в своем заблуждении.

И вот это как раз оказалось очень сложным делом. Магометанская религия не установила никаких догм для магометанок. Мусульманки существа бесправные. Они не могут присутствовать на богослужении наравне с мужчинами. Им закрыт путь в Мекку, им не предписаны ритуальные омовения «Абдестан», «Гюзюль» и «Тюарет», они не соблюдают великого поста рамазана, не отмечают великого праздника байрама. Они не совершают паломничества в Мекку, в мечеть Кааба, не прикладываются к священному камню, замаливая грехи, не пьют из колодца Зенземет, их не наставляет мулла, они не исполняют никаких обрядов, им даже не дано каяться в грехах, ибо аллах не наделил женщин душой, для них не существует загробного мира, за ними не явится в смертный час архангел Азраил, отделяющий душу от тела, их не допрашивает после смерти ни Монкар, ни Накир о том, сколько добра и зла они творили при жизни, их не купают в источнике Измаила, не толкают в яму Морхута, их не воскрешает из мертвых призывный звук трубы ангела Израфила в Судный день. На лбу у них не написано слово «мумен» (верующий), они не перебегают через Алширатский мост и не падают с него в адскую бездну, объемлющую семь кругов, из которых самый сносный «Геенне», где еще терпимая температура, а в следующих за ним: «Ладхане», «Хотаме», «Сайре», «Сакаре», «Яхиме» и «Аль-Хавияте» — невыносимый жар. Мусульманкам всего этого нечего опасаться, зато они не попадут в рай, им не суждено блаженствовать под сенью великого древа Туба, где мужчины в них вовсе не нуждаются, ибо там мужчин встречают семьдесят семь вечно юных гурий. Магометанка — это ничто, всего лишь цветок, — увядая, он теряет лепестки и превращается в прах, а душа ее — аромат цветка: повеяло ветром — и нет его.

Вот почему пастору выпала весьма сложная задача — наставить Тимею на путь истины, внушить ей разумную веру. Он не раз обращал в свою веру иудеев, папистов-католиков, но турчанку, правоверную мусульманку, ему еще не доводилось крестить.

В первый же день, когда пастор, живописуя прелести загробной жизни, поведал Тимее, что люди, принадлежавшие друг другу на этом свете и любившие друг друга, когда-нибудь снова встретятся на небесах и снова будут вместе, девушка вдруг поинтересовалась:

— А скажите, пожалуйста, на том свете каждый встретится с любимым человеком или же с тем, с кем обручил его священник?

Вопрос был весьма каверзный, но пастор, встав на пуританскую позицию, с честью вышел из затруднительного положения.

— Любить можно лишь того, с кем вас обвенчают в церкви. И никого другого, — объяснил он Тимее. Итак, учение святой церкви вполне соответствовало истине…

Впрочем, до сведения Тимара этот щекотливый разговор его преподобие предпочел не доводить.

На следующий день во время очередного наставления Тимея спросила пастора, попадет ли ее отец, Али Чорбаджи, туда же, где суждено пребывать ее душе. Разумеется, на столь деликатный вопрос пастор не смог ответить утвердительно.

— Значит, я снова стану там супругой господина Леветинци? — с жадным любопытством допытывалась Тимея.

На этот раз почтенный священник с нескрываемой радостью ответил, что да, так оно и будет.

— Если мы окажемся в раю, — продолжала она, — я попрошу господина Леветинци предоставить хоть маленький уголок для моего бедного отца, чтобы нам быть всем вместе на том свете. Он не откажет мне в этом, не правда ли?