Mortal Kombat: Icedpath - Ахэнне

(не сдамся!)

Саб-Зиро распахнул глаза. Около полминуты вместе со звоном в ушах колебалась матовая пленка предслепоты. Потом различил сходную с первоначальной картинку пепла и багрянца. Не-Мир примерил старый костюм. Какая разница?..

Саб-Зиро со свистом глотал воздух — скверный, воняющий горелыми перьями.

Дыши.

Саб-Зиро погрузил фаланги пальцев в глубокий провал на груди. Смоук пронзил его чуть не насквозь, и кровь фактически вытекла из него, но раз жив…

(я обязан жить)

Снова формулировка долга. И Чести. Скорпион ничего не понимает в Чести. Брат одолел его в честном поединке и не трогал семью… и вендетта — подлость… Уже из-за этого Саб-Зиро надлежит выжить и

(мстить? Перебор… все мстят — на Земле, во Внешних Мирах или Не-Мире… как же я устал…)

Посмотрим.

Саб-Зиро наложил ледяной "бинт" на рану. Соприкосновение таяния с раззявленой плотью взорвалось целой Сверхновой. Он стиснул зубы. Он закашлялся: кровь находила запасной выход.

(нет. Нельзя. Дыши и не кровоточь!)

Накатила тоска, беспомощность

(бесконечность)

будто Не-Мир тщился поскорей пожрать упрямца-смертного и вылепить из истерзанной плоти Разрушителя. Саб-Зиро держал Не-Мир на поводке.

Я справлюсь. Я смогу.

Постепенно драгоценный — аналог алмазного кинжала — Холод вобрал долю боли. Саб-Зиро перекатился на бок. Правая кисть нащупала пустоту. Он повернул голову: так и есть, Бездна-Под-Мостом.

Смоук остался там…

(интересно, мутируют ли роботы в Они?)

Мысль подбросила его. Нет, нет… Они — это живое-переродившееся. Не киборг.

— Смоук! — позвал Саб-Зиро. Точно заблудившийся ребенок, все еще надеющийся отыскать дорогу. Но Смоук мертв. Дорога тоже.

(я убил его…)

— Да, ты, Ледышка! Теперь не отмажешься! — с ехидством пискнуло откуда-то. Смоук? Иногда-они-возвращаются… ты теперь Скорпион?!

Нет. Просто зависшему у предсмертия сознанию мерещится всякое… ну и Не-Мир вносит его лепту.

— Я — не виноват, — проговорил Саб-Зиро черноте. — Ты сам вопил о суициде. И аннигиляции. Прости. Я хотел, как лучше.

Он откинулся назад. На относительно безопасную красноватую гальку.

(ты собираешься валяться здесь? Не рекомендую… отсчет не в твою пользу…)

Не засыпай в Не-Мире. Своевременный совет, ибо болезненная дремота стянула его веки.

Он исхитрился принять нечто, отдаленно напоминающее вертикальное положение. Вернее, это было позой скорчившегося калеки — кем он и являлся в данный момент.

(ничего… хоть ползком — но вперед).

Путь — это безграничность. Прости, Смоук, что не вместе следуем им.

Он сделал первый шаг. Шаг отдавался мукой — в груди, в висках, в каждом мускуле.

Но потом был второй. И третий.

И кромка Бездны-Под-Мостом удалялась.

— Ну и какого хрена ты это учинил? — набросился Кэйно на Сайрэкса. — Просили тебя, железяка ты ржавая?!

Сайрэкс безмолствовал. Кэйно плюхнулся на какой-то пенек: после телепортации желтого киборга они втроем очутились на некой полянке, весьма пригожей и зеленой… правда, вела она в темный и не сулящий ничего хорошего лес.

— На хрена было взрывать пещеру?! — продолжал допрос Кэйно. Со злостью двинул кулаком в металлический корпус робота, тот глухо прогудел. Сайрэкс никак не среагировал. Сектор и подавно. — Мы бы спокойно добрались до них, а так ищи их теперь… а, ну тебя, банка ты консервная!

Кэйно вытащил из кармана сигарету, закурил. Жаль, флягу с виски не захватил, сейчас бы очень пригодился глоточек чего-нибудь эдакого. Кэйно думал о Шэнг-Цунге… о том, что ему придется являться к некроманту с пустыми руками. Ну, почти. Из списка четырех имен вычеркнут только один. Шэнг-Цунг явно не будет доволен. Он поручил изничтожить Саб-Зиро, Лю Кэнга и Китану — в обязательном порядке, сам Кэйно присовокупил еще и Джакса. Четверть задания — маловато…

Кэйно растоптал окурок. Он тихо погрузился в сочную влажную траву. С неохотой встал с пня.

— Ну, ржавчина, вперед, — буркнул Кэйно бездействующим киборгам.

— Нет-Кэйно, — металлоидно ответил Сектор. — Параметры-изменились.

— Чего-о?! — выпучил единственный глаз уголовник. До сих пор оба робота беспрекословно подчинялись ему. Он воспринимал их вроде личного автомобиля да ноутбука. Чем они, по сути, и были.

— Модификация-основных-положений, — в одно слово выговорил Сектор. Красный киборг угрожающе надвинулся на Кэйно. На "животе" мигала сигнализация ракетницы, напоминая про дешевую фантастику о восстании машин и прочих терминаторов. Кэйно замотал головой. Что за чертовшина?

— Эй, урод, какого дьявола ты… — Кэйно вытащил нож. Робот или живой, тому, кто прекословит Кэйно — не поздоровится.

— Срок-нашего-содействия-истек, — выдал Сектор. Сайрэкс занял позицию боевой готовности позади Кэйно.

Бунт машин. Фиговы ужастики…

Страх разлился по жилам уголовника. Он дернулся. Ему почудилось: киборги везде… включая третьего, Смоука, нет, его нет… но эти двое явно взбунтовались. Бракованные Лин-Куэевские подделки.

Ракетница Сектора вскрылась, словно ореховая скорлупа. Близнец-Сайрэкс приготовился швырнуть гранату. Кэйно представил, какие мелкие кусочки его разлетятся по очаровательной полянке.

Он взвыл.

Сектор навис над ним, распространяя густой аромат железа и резины. Но под стальной и алой маской поблескивали глаза. Почему-то Кэйно послышались слова

(я был — Посвященным Огня и ныне я — Огонь, я сам выбрал удел киборга, но это не значит, что я выбрал удел раба!)

Кэйно отогнал глюк. Кэйно вонзил нож в резервуар-ракетницу Сектора.

Над макушкой уголовника промелькнула кислотная сеть, но Кэйно был достаточно ловок. Он отпрыгнул от взбесившихся киберов. Лин-Куэевцы зашагали в его сторону — деревянно, точно зомби. Но резво.

— Провались вы! — заорал Кэйно, сигая в чащобу леса. Он покатился кубарем под откос: оказывается, деревья куда выше, чем казались. Мгновенно неприятно-линялое небо Не-Миро заросло исполинскими кронами.

На дне своеобразного оврага, из которого рос лес, Кэйно принялся затравленно озираться: нет ли где роботов. Темень из-за буровато-зеленой листвы стояла непроглядная. Хорошо еще, инфракрасный имплантант не нуждался в свете.

Преследования не выявилось.

— Обломались, уроды! — захихикал Кэйно, выставляя средний палец воображаемым врагам.

Впрочем, вылазить из лесистого закоулка он не собирался. Киберы, скорее всего, засели наверху и ожидают его — терпеливо, как кошки… или механизмы, поставленные на определенный режим.

— Дерьмо, — сказал Кэйно. Ругательство относилось и к киборгам, и к Лин-Куэй вообще, и к Избранным. И к Шэнг-Цунгу. Ибо неснимаемые наручники снова зашкворчали паленой кожей, будто кто туда сигарету запихал.

Запястья невыносимо чесались. Кэйно поскреб ими о морщинистую кору ближайшего дерева…

Кэйно отшатнулся.

Дерево ожило.

Дерево зашевелилось, мимика отталкивающего "лица" не предвещала доброго. Кэйно снова завопил. Сновно в ответ на его вопль, пробудились остальные дьявольские растения, и только теперь уголовник заметил, как плотно друг к другу они расположены. И как низко нависают ветви, схожие с корявыми щупальцами.

Дерево зарычало.

Кэйно бросился бежать.

— Надо же, даже в Не-Мире есть красота, — заметила Китана.

Уже четвертый день они шли по поразительно мирному и какому-то подчеркнуто безопасному месту. Покинув разрушенную Обитель, они очутились посередине безбрежных лугов, ассоциирующихся у Джакса с фермерскими угодьями Новой Англии. Никаких намеков на адскую сущность.

Росли цветы и мокрая от росы трава, было в меру тепло, свежий ветер приятно играл с волосами. Пахло медом и чем-то кисло-сладким, словно лимон. В густой траве водились куропатки, росли кусты ягод, повсюду позванивали бубенцами абсолютно не ядовитые ручьи. По вечерам стрекотали сверчки, а днем пели птицы.

Только звезды не зажигались. Но вряд ли кто-то акцентировал внимание на сием факте.

— Не верю я, — буркнул Джакс. — По-моему проклятый Не-Мир опять играет с нами, вроде как в том оазисе.

— Нет, — покачал головой Лю. — В оазис завел нас Кейдж… ну, он был заражен Милиной тогда, а сейчас мы просто выбрались сюда. Просто Не-Мир — это отсуствие логики.

— Короче, "получай кайф, пока дают"?

— Вот именно, — усмехнулся Чемпион.

Нетипично приятная, по сравнению с предыдущими, территория заставляла путников быть разговорчивее. Они безмятежно болтали целыми днями, и страшный поход все более приобретал оттенок милой загородной прогулки.

Лю Кэнг каждое утро собирал бирюзовые колокольчики, холодные хрупкие ландыши и непритязательные, по-детски наивные и красивые ромашки для Китаны. Эденийка почитала их чудом… она прожила десять тысяч лет, но большую их часть отобрал Шао Канн, а в его правление в Эдении не росли цветы. Она негромко и с какой-то запрятанной печалью восторгалась ими… и хранила бережно, словно каждый был сердцем Лю Кэнга.