Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мелкий мошок фунария раскрашивает в оранжевый цвет угли и прокаленную землю кострищ. Прошел год — и невидно черного пожарища.
Откуда повалила в города фунария? Это можно узнать, выйдя за город на лесную дорогу. Почти на любом кострище то же оранжевое убранство. Каждый уголек окрашен сотнями спорогонов. А земля на кострище схвачена мхом в плотную коробочку, как цементом.
Огневые раны земли фунария врачует одной из первых. Скорость ее появления на гарях феноменальная. Не пройдет и месяца, а уж все кострища зацементированы.
Правда, есть у фунарии одно свойство, которое в свое время настораживало ботаников и заставляло их относиться к спасительному мошку с известной долей осторожности. Классик ботаники Г. Танфильев еще в конце прошлого века заметил, что спорогоны у фунарии стоят так густо, как щетина в зубной щетке. Когда падает дождь, капли его как бы застревают между спорогонами и, повинуясь закону капиллярного движения жидкостей, передаются ниже расположенным стебелькам. Те копят воду, и поэтому зацементированное мошком кострище всегда более влажно, чем соседние участки почвы. Отсюда Танфильев сделал вывод: как бы фунария не превратила наши лесные гари в болота.
Он, конечно, несколько преувеличил опасность. Никакой беды мошок лесным гарям не принес. Зато сделал одно доброе дело. Влагой, которая скопилась в дерновинках, промыл почву, избавил ее от убийственной щелочности, которую принесла зола. Теперь на кострище могли свободно расти и другие растения. Сам мошок к щелочности почти безразличен, недаром же заселяет шлаковый балласт железных дорог и свалки золы из паровозных топок.
Фунария влагомерная в своем роду неодинока. Другой вид — фунария венгерская — выполняет такую же полезную работу в прикаспийских степях. В тех унылых краях, где ни кустика, ни деревца, суслики выбрасывают «на-гора» массу засоленной породы. Ветры разнесли бы ее по окрестностям, но они не успевают этого сделать. Приходит фунария и цементирует сусликовые холмики.
Остается ответить на последний вопрос: откуда пришла фунария? Где ютился этот мошок, когда не было ни свалок, ни дорог, ни городских парков? Когда не было кострищ, а гари встречались как исключение? Фунария влагомерная находила тогда убежище на корнях ветровальных деревьев. Кочевала с одного выворота на другой. А венгерская? Та сохранялась на сусликовых холмиках. Суслики-то жили всегда.
Еще труднее мхам там, где их давит сапог горожанина. Редкие выдерживают в таких местах. Даже фунария уходит. И тогда приходит барбуля. Несравненной устойчивостью барбуля обязана особому строению дерновинок. Они приземистые, два-три сантиметра в высоту, и очень плотные. Полмиллиона побегов мха пружинит под ступней человеческого ботинка. В отдельности каждый — жалкая былинка. Наступи — мокрое место останется. Вместе — сила. Упруги, как рессора, как поролон. С краешку кусочек дернинки может отломиться, но именно это оборачивается для барбули выгодой. Зацепившись за обувь, кусочки переезжают на новое место и основывают колонию.
Увы, это единственный способ расселения мошка. Коробочки со спорами образуются редко, даже очень редко. А если и появятся, то очень скоро сапог пришмякнет их и вдавит в почву. В ФРГ, где 11 процентов площади лишено всякой растительности, рады и барбуле. Все-таки зелень.
В несколько лучшем положении брий серебряный. Его тоже вполне устраивают пертурбации в природе, вызванные человеком. Серебристо-серые дерновинки постоянно появляются в городах с сырым климатом. Они ютятся по краям асфальта или между булыжниками мостовой. Прекрасно выдерживают дым и копоть городского воздуха. Отличное убежище находят на крышах домов, откуда постоянно летят споры. В последнее время брий серебряный стали считать чуть ли не сорняком.
Прямое отношение к горожанам имеет и фонтиналис противопожарный. Тот, что использует силу смерчей, чтобы вырваться из воды на сушу. У нас он причиняет неудобства работникам московского водопровода. Разрастается в канале, подводящем воду для столицы. И хотя спор не приносит, отлично обходится и без них. Расселяется кусками побегов. На одной бетонной плите иной раз можно насчитать по 66 его дерновинок. Растет быстро. За лето дает прирост чуть ли не в полметра. А всего в длину его космы вырастают на метр-полтора.
Конечно, в канале встречается не один фонтиналис. Там же прижился и цератодон пурпурный, спутник фунарии по пожарищам. Цератодон растет выше уреза воды. Вреда для водопровода от него нет. Фонтиналис — ниже. Может опускаться метра на два в глубину, а то и на десять. Портит запах воды и разрушает облицовку. Приходится время от времени чистить стенки канала, а это задача непростая. Если закрыть на время воду и дать стенкам подсохнуть, фонтиналис высохнет, но не погибнет. В лаборатории мох две недели держали в сухом месте. Потом намачивали. Через пять дней фонтиналис оживал и принимался расти снова. Очищали бетонные плиты сильной струей из шланга. Все равно кое-где оставались несмытые латки. Единственное, что удалось в лаборатории, — применить ядохимикаты. Но их в водопроводную сеть не пустишь!
Итак, есть на свете мхи, которые и в техногенном мире находят свободные ниши, чтобы поселиться. Увы, обычные лесные мхи не из их числа. А жаль. Ведь именно они обнаружили за последние годы так много нужных для нас качеств.
Шведские биологи Рюллинг и Тайлер обнаружили, что этажный мох накапливает свинец. Он черпает его из воздуха впятеро быстрее, чем обычная трава. Они изучали, как много свинца возле шоссейных дорог, где снуют автомашины. Лучшим индикатором оказался этажный мох. Стали наблюдать за мхом вдали от дорог и выяснили еще одну деталь. Этажный поведал им, что не весь свинец, который накопился в его моховой подушке, из выхлопов шведских машин. Часть его прибыла издалека, с дождями из-за пределов Швеции. Из-за границы.
Кукушкин лен на вырубках севера
Наверное, нет нужды представлять кукушкин лен. Хоть ко льну и не имеет
