Замок Лорда Валентина - Роберт Силверберг

– У вас были затруднения? – спросил он в искреннем недоумении.

– Пустячные, – коротко ответил Валентин. – И раз уж мы все собрались, хорошо бы эту ночь поспать в настоящем жилище.

Они продолжили путешествие и доехали до великолепного слияния Стейча и Зимра. Вода была настолько широка, что Валентину не верилось – неужели это всего лишь место встречи двух рек. В городке Ниссиморн они расстались с лименами и сели на паром, который перевез их на другую сторону Ни-мойи, самого крупного города в Зимроле.

В нем жило тридцать миллионов. У Ни-мойи река Зимр делала изгиб, резко поворачивая с востока на юго-восток. Как раз здесь и образовался мегаполис. Он тянулся на сотни миль по обеим сторонам реки и нескольких притоков, впадающих в нее с севера. Валентин и его спутники сначала увидели южные предместья жилых районов, выходившие с юга в сельскохозяйственную территорию, которая тянулась до долины Стейча. Основная городская зона располагалась на северном берегу, и сначала виднелись только ярусы плосковерхих башен, спускающиеся к реке. Паромы ходили по всем направлениям, связывая бесконечное множество прибрежных городков. Пересечение реки заняло несколько часов, и уже начало смеркаться, когда стала видна собственно Ни-мойя.

Город производил магическое впечатление. Его свет приветливо искрился на фоне заросших лесом зеленых холмов и безупречной белизны зданий. Гигантские пальцы пирсов вонзались в реку, а в гавани тянулся поразительный шлейф больших и малых судов. Пидруд, казавшихся Валентину в первые дни его странствий таким могучим, казался, маленьким против этого города.

Только скандары, Кон и Делиамбер видели Ни-мойю раньше. Делиамбер рассказывал о чудесах города: Паутинной Галерее, торговой аркаде в милю длиной, поднятой над землей почти на невидимых кабелях; о парке сказочных зверей с редчайшей фауной Маджипура; эти животные почти исчезнувшие с развитием цивилизации, бродили здесь в почти родственной их родным местам среде; о Хрустальном бульваре, сверкающей улице с вращающимися рефлекторами; о Большом Базаре – пятнадцатимильных, похожих на лабиринт проходах, где размещалось неисчислимое количество крошечных лавок под длинными навесами из пронзительно желтой искрящейся ткани; о Музее Миров, Палате Колдовства, о герцогском Дворце, про который говорили, что его превосходит только замок Лорда Валентина, и о многом другом, и Валентину казалось, что все это больше похоже на сказку, миф, чем на реальный город. Но они, наверное, ничего из этих чудес не увидят. Городской оркестр из тысячи инструментов, плавучие рестораны, искусственные птицы с драгоценными камнями вместо глаз и все прочее подождут до того дня – если он когда-нибудь настанет – когда Валентин вернется в Ни-мойю в одежде Короналя.

Когда паром стал приближаться к городу, Валентин созвал всех своих и сказал:

– Пора нам установить личный курс каждого. Я намерен ехать в Пилиплок, а оттуда на Остров. Я очень ценю наше давнее содружество и хотел бы сохранить его и дальше, но не могу предложить вам ничего, кроме бесконечных путешествий и возможности преждевременной смерти. Моя надежда на успех слаба, а препятствия – огромны. Хочет ли кто-нибудь пойти со мной?

– Хоть на другой конец света! – воскликнул Шанамир.

– И я, – одновременно сказали Слит и Виноркис.

– Неужели ты сомневался во мне? – спросила Карабелла.

Валентин улыбнулся и посмотрел на Делиамбера. Тот сказал:

– На карту поставлена святость королевства. Как я могу не пойти за истинным Короналем, куда бы он ни приказал?

– Для меня это тайна, – сказала Лизамон. – Я не понимаю как могли Короналя вытряхнуть из его же собственного тела. Но у меня нет другой работы, Валентин. Я пойду с тобой.

– Благодарю вас за все, – сказал Валентин. – И еще раз поблагодарю в пиршественном зале Горного Замка.

– А скандары не будут тебе полезны, Милорд? – спросил Залзан Кавол.

Валентин совсем не ожидал этого.

– Вы хотите идти?

– Наш фургон пропал. Наше братство разбила смерть. Мы лишились нашего жонглерского оборудования. На паломничество меня не тянет, но я и мои братья пойдем за тобой на Остров и дальше, если ты пожелаешь иметь нас.

– Я желаю иметь вас всех, Залзан Кавол. Есть ли при дворе должность королевского жонглера? Обещаю ее тебе.

– Спасибо, Милорд, – серьезно ответил скандар.

– Есть еще один доброволец, – заметил Кон.

Ты тоже? – удивленно спросил Валентин.

Суровый чужак ответил:

– Мне мало дела до того, кто Корональ на планете, где я сижу на мели. Но мне очень важно вести себя достойно. Только благодаря тебе я не умер в Пьюрифайне. Я обязан тебе жизнью и буду помогать тебе, чем смогу.

Валентин покачал головой.

– Мы сделали для тебя только то, что любое цивилизованное существо должно сделать для другого. Никакого долга не существует.

– Я смотрю на это иначе, – сказал Кон. – Кроме того, моя жизнь до сих пор была тривиальной и серой. Я оставил свой родной Кайномор без важных причин и приехал сюда, здесь жил глупо и чуть не поплатился жизнью, так почему бы мне не продолжать в том же духе? Я присоединяюсь к твоему делу, буду считать его своим и, может быть, со временем поверю в него, а если погибну, делая тебя королем, это будет лишь уплата долга. Своей смертью я расплачусь со Вселенной за плохо проведенную жизнь. Ты принимаешь меня?

– От всего сердца, – сказал Валентин.

Паром громко загудел и мягко подошел к причалу.

Они остановились на ночь в самом дешевом портовом отеле, чистым, но голым, с добела вымытыми каменными стенами и общими ванными, и скромно, но сытно пообедали в гостинице неподалеку. Валентин предложил объединить фонды и препоручить их Залзану Каволу и Шанамиру, поскольку они лучше всех остальных знали цену деньгам и умели их расходовать, у самого Валентина осталось многое из того, что он имел в Пидруде, а Залзан Кавол извлек из потайного кармана кучу десятиреаловых монет. Всего вместе взятого должно было хватить на дорогу до Острова.

Утром они сели на речное судно, такое же, как то, что везло их из Кинтора в Вирф, и отправились в Пилиплок, большой порт в устье Зимра.

Они проехали через весь Зимрол, но от восточного побережья их все еще отделяло несколько тысяч миль. Но по широкой груди Зимра судно шло быстро и безмятежно. Конечно, они то и дело останавливались в бесчисленных городах и городках, даже и едва заметных деревушках, где, тем не менее, были свои пристани, набережные, пальмы, весело раскрашенные склады, базары и пассажиры с билетами, жаждущие подняться на борт и тут же начать торопить с отправкой корабля. Слит выстругал жонглерские дубинки из выпрошенных у команды кусочков дерева, Карабелла где-то разыскала мячи, а скандары, пообедав, преспокойно зажали в ладонях пустые блюда и улизнули с ними, так что труппа постепенно обзавелась оборудованием для работы, а на третий день они заработали несколько лишних крон, выступив на палубе. Залзан Кавол постепенно вернул себе прежнюю грубоватую самоуверенность, поскольку снова выступал, но все-таки оставался удивительно покладистым, и дух его ходил на цыпочках в ситуациях, которые раньше вызвали бы шторм ярости.

Здесь была родная территория четырех скандаров. Они родились в Полиплоке и начали свою карьеру, обходя города громадной провинции, идущей как вверх по реке, так и в глубь страны, на тысячу миль от побережья. Им было приятно видеть знакомую местность, рыжеватые холмы, суетливые городки с деревянными зданиями, и Залзан Кавол начал рассказывать о своей прежней работе здесь, об успехах и неудачах – последние тоже бывали, правда, редко – о споре с импрессарио, в результате которого он ушел искать счастья на другой конец Зимрола. Валентин подозревал, что тут было замешано насилие, может быть, даже столкновение с законом, но выспрашивать не стал.

Однажды ночью, подвыпив, скандары даже ударились в пение – впервые на памяти Валентина. Песня была мрачная и унылая, в минорном ключе:

Темно мое сердце

Темен мой страх,

Туман в моих глазах,

Наполненных слезами.

Смерть и горе,

Смерть и горе

Следует за нами,

Куда бы мы ни пошли.

Далеко те земли,

Где я привык бродить

Далеко холмы

И ручьи родные.

Смерть и горе,

Смерть и горе

Следует за нами,

Куда бы мы ни пошли.

Моря драконов,

Земли страданий.

Я не вижу больше

Родного дома.

Смерть и горе,

Смерть и горе

Следует за нами,

Куда бы мы ни пошли.

Песня была невероятно печальной, и огромные скандары выглядели так абсурдно, когда пели, покачиваясь, что Валентин и Карабелла сначала чуть не фыркнули, но уже при втором куплете Валентин почувствовал, что песня трогает его, потому что в ней были реальные эмоции, ведь скандары в самом деле встретились со смертью и горем, и, хотя они сейчас близко от родного дома, они провели большую часть жизни вдали от него. Возможно, подумал Валентин, скандарам вообще трудно и тяжело на Маджипуре: таким грубо сколоченным лохматым созданиям трудно двигаться в теплом воздухе, среди более мелких гладкокожих существ.