Мамусик против Ордена Королевской кобры - Анна Михайловна Пейчева

а Яков Матвеевич благоговейно ловил каждый звук, вылетавший из моих ярко-малиновых губ, словно имел дело с хором ангелов, то здесь я получила пусть и внимательного, но весьма иронично настроенного слушателя. Пантера то и дело отвешивала едкие комментарии вроде «Вы хотите сказать, что байкеры сами захотели есть сосиски из ваших рук, как ручные зверьки?», а также «Ну да, ну да, и Главный Магистр втюрился в вас, как глупый мальчишка». И потом, особенно насмешливо:

— В жизни не поверю, что вы на вкус угадали все специи и вот прям ни разу никуда не подглядели!

Ах да, если вы решили, что я этой девице выложу, как на исповеди, что я протерла ресницами щелочку в повязке, то вы меня плохо знаете. Конечно же, я приписала себе превосходное знание специй, чтобы Пантера устыдилась, как бездарно она проживает жизнь и что перед ней стоит Учитель, Наставник, с которого следует брать пример.

— Нет, ну как тебе не стыдно такое подумать, Катерина! Конечно, я никуда не подглядывала! — бурно возмутилась я. — Я что, похожа на обманщицу?

Пантера лениво бросила прямо на пол пустую коробочку из-под лапши и кивнула:

— Еще как.

— Что?! — вознегодовала я.

— Да бросьте, вы и сами знаете, что на конкурсе проныр всех времен вы бы заняли первое место, обойдя Жоржа Милославского, «быков» с Уолл-стрит и «Милли Ванилли».

— Кого? — ошеломленно переспросила я.

— «Милли Ванилли», — повторила Пантера. — Знаменитый немецкий дуэт конца восьмидесятых. Когда эти баварские кренделя продали четырнадцать миллионов пластинок и даже получили «Грэмми», случайно выяснилось, что они вообще не умеют петь. Песни за них записывали «музыкальные негры». «Грэмми» парням пришлось сдать обратно, хоть и не хотелось. Короче, им бы у вас, тетя Люба, поучиться вранью.

Никто не смел так разговаривать с Любовью Васильевной Суматошкиной: заслуженным учителем, человеком кристальной честности и порядочности высшей пробы, образцом материнства, будущим автором «Энциклопедии мудрости»!

Да, наедине с собой я могла признать, что овладела искусством лжи в совершенстве. Более того, даже гордилась этим. Но чтобы какая-то девица, в дредах, пирсинге и татуировке, мне указывала!

Ладно. Придется стерпеть. Потом с ней поквитаюсь. Вызову к ней санитарную инспекцию, например.

— Вот что, милочка, — сказала я. — Оставим взаимные подколки. Давай по-деловому. Ты все еще хочешь помочь Степочке?

— Ёлки, что вы спрашиваете? Ясень пень, хочу.

Я немного удивилась, как в наш разговор в очередной раз влезли еловые пни, но подумала, что, может, Пантера — дочка новгородского лесника, и продолжила:

— Ты и правда будешь выступать перед президентами, Катерина?

— Ага. Сказала же — жду-не дождусь суперсейшна. Я, в отличие от вас, вру редко. Не люблю я это дело. Вранье унижает меня как личность.

— Глупенькая ты еще совсем, ничего-то в жизни не понимаешь, — вздохнула я с высоты прожитых лет. — Ладно, лучше скажи: тебе выдали пропуск в Константиновский?

— Не пропуск, а аккредитацию, — поправила меня Пантера. — Энд йес, выдали.

— А твой пропуск… да, я помню, аккредитация… позволит тебе пройти на кухню Константиновского?

— Без понятия, надо глянуть.

Пантера, аккуратно ступая худыми ступнями между мусорными кучками на полу, дошла до подоконника, где в общей горе всякого барахла валялась наглаженная мной одежда, и из-под «Руководства усердной хозяйки» вытащила сине-белый бейдж — на красной ленте, с крупными буквами «ПМЭФ», корабликом Адмиралтейства и ее цветной фотографией в ужасных дредах.

— «Уровень доступа: серебряный», — прочитала она. — Что бы это значило?

— На месте выясним, — решительно сказала я. — Главное, что хоть какой-то пропуск у тебя есть. Теперь следующий вопрос: готова ли ты, милочка, пожертвовать своими принципами ради моего сыночка?

— В каком смысле?

— У меня, Катерина, родился такой план, — я доверительно понизила голос. — Мы с тобой идем на кухню Константиновского. Якобы чтобы поучаствовать в подготовке торжественного обеда. А на самом деле — чтобы заснять на телефон, как Кобры подсыпают отраву в еду. Снимать будешь ты. Сумеешь?

— Не вопрос. Это любой идиот с разумом слизняка сможет. — Пантера небрежно махнула тоненькой ручкой. Я предпочла промолчать. — Но Главный Магистр приглашал только вас. Что он скажет, если вы приведете еще и меня?

— А мы притворимся, что незнакомы. Я буду сама по себе. А ты сделаешь вид, что случайно заметила в залах дворца Черного Пса, вновь воспылала к нему страстной любовью и хочешь вернуть его любой ценой, пусть даже для этого придется ползать перед ним на коленях и мыть за ним посуду. Что тебе, видимо, и придется делать, пока я купаюсь в лучах обожания Главного Магистра.

Пантера снова ухмыльнулась, сверкнув пирсингом в ноздре.

— Ну-ну. Окей, попробуем блефануть. А причем здесь мои принципы?

— Как же, — сказала я. — Ты же, милочка, ненавидишь воду, моющие средства и вообще все, что относится к чистоте и гигиене… Поэтому я тебе, собственно, и принесла «Руководство»… А на кухне ведь придется оттирать грязные тарелки!

— Позвольте, тетя Люба, я вам кое-что покажу. — Вместо ответа Пантера вывела меня из замусоренной комнаты в прихожую и включила свет. Я ахнула. Батюшки-светы! — Если я ради свидания с вашим Степой в тюрьме даже пол в коридоре вымыла, да со стиральным порошком, выполнила ваше фантастическое условие — неужели с какими-то тарелками не справлюсь?

Глава 23

Однажды мы с Глафирой поехали в Стрельну за упаковками из-под яиц. Знаете, такими ячеистыми, из серого пористого картона. Одна подружка по большому секрету рассказала мне, что какая-то знакомая ее знакомых, уволенная с местной птицефабрики, по символической цене отдает две сотни упаковок, которые она, уходя с предприятия, прихватила в знак протеста против произвола администрации.

Вы спросите, зачем мне эти картонки? Вот сразу видно, что вы не советский дачник! На шести сотках упаковкам из-под яиц найдется шесть сотен применений. Ну, например, выложить дорожки между грядками. Или высадить в ячейки рассаду, а потом прикопать их в огороде, корни прорастут сквозь картон. При наличии хотя бы минимальной фантазии можно соорудить из лотков упругие пуфы или абажуры для светильников. Картошка, помидоры, лук — урожай отлично себя чувствует в отдельных ячейках и долго остается свежим. Лично я в одной из упаковок храню для будущих внуков цветные мелки, коих осталось великое множество с тех пор, когда Степочка был маленьким.

Но в данном случае яичные картонки нужны мне были для другого. Я собиралась обшить ими гостевую комнату — а что, великолепное утепление и звукоизоляция!

Перевезти бы упаковки на «Ниве»; но Степочка, как назло, тогда приболел, посему я взяла в охапку вяло протестовавшую Глафиру, которая совсем не хотела участвовать в добывании яичных лотков, и на электричке мы отправились в Стрельну.

Экспедиция наша тогда закончилась неудачей; на почти