Дева дождя - Павел Комарницкий

Алексей рассмеялся.

– Гаввахом больше, гаввахом меньше… Чем больше, тем скорее всё закончится. И я вернусь в Энроф. Воскресну, понимаешь, болвашка? Я же человек. А вот тебя ждёт небытие. Навсегда.

– Тварь! Ты, жалкая ничтожная тварь!..

– Молчать! – прервал истукана Алексей. – Я – человек, уясни наконец своей безмозглой башкой, отливка ходячая! Это вы здесь все бездушные твари, нежить. Я бессмертен, ваша участь - небытие. И весьма скорое, полагаю. Всё, разговор окончен!

– В карцер! – проревел золотой голем, подобно паровозу. И в рёве том явственно слышалось отчаяние.

…

Бескрайний лазурный купол давил несчитанными миллиардами тонн… Как это древний Атлант держал такую тяжесть? Нет, это невозможно… сейчас будет хруп – и всё…

Резкая боль пронзила виски, огнём опалила всё тело, и она закричала от этой нахлынувшей боли. Единение с мирозданием, выстроенное с таким трудом, рухнуло, как непомерно выросший карточный домик…

– …Ну-ну-ну-ну… Сейчас, сейчас будет легче.

Тёплая ладонь лежала на лбу, снимая жуткую боль, высасывая её из головы, которая сейчас казалась Марине пустой ореховой скорлупой.

– Я не сумела…

Глаза Элоры мудры и печальны.

– Ясно, не сумела. Ты пытаешься диктовать и приказывать. Навязать миру свои желания. Это немыслимо, невозможно – какая-то букашка против целого мира. Скорее муравей поднимет гору. Пойми же, всё должно быть наоборот. Простейший пример – корабль, использующий силу ветра для того, чтобы идти туда, куда ему нужно. Ветер может быть встречным – не беда, надо лишь умело управлять парусами. Ты же пытаешься устроить себе попутный ветер. Пробуй ещё!

Марина снова сосредоточилась, вызывая такое привычное… да, уже привычное чувство. Она – и мироздание…

– Нет! Не ты – и мироздание! А мироздание и в нём ты! Пробуй снова!

Если я сейчас разревусь от непосильной тяжести, Элора меня просто прогонит, внезапно отчётливо поняла Марина. Ну не удалась ученица, что делать… Я не буду плакать. Ни единой слезинки. И боли я не боюсь. Вперёд!

Волшебница вздохнула.

– Что ж, ты научилась неплохо брать скрытые, неоформленные мысли. Да, так и будет, и все обиды тут неуместны. ТАМ тебя жалеть будет некому. И твоя гибель будет не только твоей – на тебе будут ещё Йорген и Агиэль. Кто не сумел, тот не смог. Надо смочь!

…

Вода капала на темя медленно и размеренно. Кап… долгое ожидание… кап…

Алексей попробовал пошевелить синими от холода губами. Не получилось. Карцер НИИ ФИГА по степени воздействия на заключённых не уступал лучшим застенкам инквизиции и гестапо, вместе взятым.

Колодка, в которую его заковали, была вмурована в стену и представляла нечто вроде двутавровой балки с вырезами для головы и кистей рук. Ноги тоже были закованы в кандалы, привинченные к полу. Впрочем, детали разглядеть особо не удалось – глиняные големы умело и сноровисто закрепили жертву в полусогнутом положении, дверь с лязгом захлопнулась, и наступила тьма.

Следующая капля ударила в темя. Кап… долгая пауза… кап… Пытка водой в Китае почиталась одной из самых изощрённых. Меняя высоту и частоту падения капель, можно было убить узника за час, или за сутки… или просто свести с ума. На выбор.

Кап… долгая пауза… кап… Об этой опасности Алексей пока не думал. Душа, как он уже уяснил, это нечто многослойное, и самосознание-"Я" находится где-то в самой сердцевине. Что будет с "эфирным телом", сердцевина которого разрушена?

Кап… кап… кап…

Нет. Нет. Нет. Я выдержу.

Кап… кап… кап…

Он внезапно осознал, что видит. Видит в полной, кромешной тьме. Изображение было странным – будто было составлено из множества крохотных вспышек. Так выглядит мир через ночной прицел с мощным фотоумножителем. И на голову будто надели невидимую каску. Нет, не так – словно Алексей Горчаков съёжился внутри внешней оболочки. Очень необычное ощущение…

Однако додумать мысль не удалось. Дверь со скрежетом распахнулась, в глаза ударил яркий свет. Железный истукан… явился…

Колодки с лязгом разомкнулись, и Алексей осел на скользкий от вековой сырости пол.

– Выходи!

Шатаясь и натыкаясь на стены, Горчаков брёл по коридору, освещённому всё теми же белыми трубками. Всё-таки до чего крепкое это "эфирное тело" – живая плоть после такого обращения вряд ли была бы способна двигаться…

– Вперёд!

Сильный тычок стальной лапы, и узник влетает в обширное подвальное помещение, битком набитое нежитью. Опять… Что-то это стало надоедать понемногу, всё гаввах да гаввах… Никакой фантазии…

Здешние черти были заметно крупнее скривнусских, и к тому же не пятнистыми, а полосатыми, на манер котов. Видимо, порода другая…

– Гаввах!

– Господин Золотой Голем! – проревел нечеловеческий голос.

– Гаввах!

Золотой истукан прошествовал к тронному месту и грузно плюхнулся в кресло.

– Дозволь начать, о мой господин?

– Начинайте!

Между тем странное ощущение, возникшее у Горчакова под воздействием ледяной капели, не только не проходило, но и усиливалось. Теперь он чувствовал себя в собственной шкуре, будто в пальто.

– Гаввах! Гаввах! Гаввах! – ревела кругом нежить. А ну-ка!

Рывок! Алексей внезапно почувствовал, что зыбучий песок силового поля больше не удерживает его. Он встал, озираясь. Двое бесовстарательно насиловали тело, повисшее, словно дохлая муха в паутине. Самого Алексея они в упор не замечали.

– Гаввах! Гаввах! Гаввах! – неистовствовала нежить.

Однако бесы уже прекращали своё занятие, почуяв неладное. Алексей не выдержал и рассмеялся. Облом вам, ребята. Можно требовать назад деньги за проданные билеты…

– Пойдём, – такой знакомый шелестящий голос. – Раз уж так вышло.

…

Кто сказал, что это небо весит несчитанные миллиарды тонн? Всё наоборот. Сияющий, бескрайний, восхитительный лазурный простор затягивает, снимает тяжесть земного тяготения… невесомость… тело лёгкое, как пух… легче, ещё легче… как паутинка… как молекула, атом гелия…

Мир был огромен, прекрасен и удивителен. Небо ласково улыбалось ей, и земля не держала цепко – полетай, если хочешь, и возвращайся, когда соскучишься. Деревья и травы согласно кивали стебельками и кронами – да, да, возвращайся!