Дева дождя - Павел Комарницкий

Марина ответно улыбнулась им. Она любила сейчас весь мир. Она могла не то что каждую травинку – каждую молекулу почувствовать изнутри. Молекула к молекуле… крохотная снежинка растёт где-то в вышине, ажурная и нарядная… много, много снежинок… Снизу это выглядит как белое пушистое облако, но ведь облако – это всего лишь рой снежинок, порхающих там, в сяющей морозной вышине… А потом снежинкам надоедает парить, и они устремляются вниз… и вот уже вместо снежинок весело летят к земле-матушке сверкающие, как алмазы, капельки…

… И пошёл дождь. Вначале редкий, капля за каплей. Потом всё гуще и гуще. Капли стучали по листьям, прибивали траву, и огромные цветы вздрагивали от частых толчков – ой, нельзя ли повежливей? Ах, это надо для мальчика Алёши? Ладно, тогда мы потерпим…

Марина рассмеялась, широко раскинув руки, подставляя ликующим струям солнечного дождя лицо. Какой угрюмый хмырь додумался назвать этот радужный дождь "слепым"?..

– Ну вот… – Элора стояла под сверкающими нитями рядом с ученицей, и улыбалась не менее радостно. Какая она красивая… нет слов… Обычно голая мокрая женщина не выглядит красавицей, но к Элоре это не относилось. – Наконец-то получилось!

Радость, переполнявшая Марину от общения с мирозданием, плескалась, искала выход, и девушка наконец не выдержала.

– Уиииии!!!

Ученица висела на наставнице, болтая ногами, норовя поцеловать всё, что попадалось. И мудрая волшебница не мешала ей, гладя рукой по мокрым слипшимся волосам, как малого ребёнка.

…

Свинцовое небо висело над свинцовой землёй, и где-то там, на горизонте, обе свинцовых плиты смыкались воедино, чтобы заключить этот беспросветный мир в непроницаемую свинцовую оболочку.

Река, чёрная, как нефть, сохранила своё русло, в точности повторяя изгиб той реки-матрицы, которую обитатели Энрофа называли Волгой. Здесь её обычно не называли никак. Узники-прокормители были замурованы в стенах "научных учреждений", словно гигантские прессы методично выжимавших жизненную энергию, и реки той подчас не видели до самого конца пребывания в Ладрефе, ну а всяком глиняным големам и волграм название было ни к чему. Река и река.

Зато город, расплывшийся на сером фоне, точно гигантский раздавленный паук, отличался от энроф-матрицы значительно сильнее, чем в Скривнусе. Вместо кварталов многоэтажных домов тут и там пестрела россыпь маленьких деревянных домишек, в окнах которых не было ни огонька. И только мощные корпуса всевозможных административных зданий гордо возносились над окружающим убожеством.

Глава Особой Службы направил дракона вниз, к одному из зданий, носившем вывеску НИИ ФИГА. Никто из глиняных или железных болванов не в состоянии задуматься – отчего это столь неравномерная репликация происходит, жилые дома столетней давности, административные же новострои возникают-реплицируются гораздо раньше. И даже золотые големы, способные думать, воспринимают сей факт как данность…

И только белые скалы в полукольце чёрного удава-реки стояли точно такие же, как и там, в плотном мире. Хотя там их скрывает от глаз людских покров трав и лесов, мешая недалёким обитателям увидеть подлинную сущность Белого Проклятия. Логово ангелов, несущих небытие любой нежити…

Дракон оглушительно зашипел, изогнув шею – над белыми скалами парили четыре мерцающие мошки. Вольфрамовый истукан решительно пресёк своего "коня", понуждая спускаться быстрее. Лазурные драконы почти не ведают страха, и вполне способны в одиночку ввязаться в безнадёжный бой с четвёркой проклятых пернатых тварей.

Химеры на парадном крыльце учреждения подобострастно скалились, черти уже раскатывали ковровую дорожку – всё как положено.

– Успеха и благопол…

– Не могу пожелать вам того же, господин Золотой Голем. Пройдёмте в кабинет.

Глава 16

Они парили довольно высоко, и Марина невольно залюбовалась – бело-радужные крылья ангела и прозрачно-невесомые феи… Агиэль летел ровно и мощно, и чувствовалось, он заметно притормаживает, дабы не напрягать медленно и неторопливо машущую крылышками подружку. Как они вообще держат в воздухе, такие крылышки?

– А они и не держат, – герр рыцарь возлежал в невидимом шезлонге. – Эти крылышки – всего лишь видимое отражение некоего магического процесса. Они действительны лишь здесь, в Готимне, и существуют только здесь. Если бы нашей Иане пришлось пропутешествовать в Энроф, от её волшебных крылышек там остались бы небольшие шрамики-стигмы пониже лопаток. Да ты бы попробовала их потрогать – светящийся туман и только…

– А Агиэль?

– Ну, это же совсем другое дело. Крылья нашего Агуши действуют по всей строгости законов аэродинамики, подобно крыльям птиц. И потому могут работать во всех без исключения слоях Шаданакара. Ну как твои руки-ноги, скажем…

Словно в подтверждение сказанному, Агиэль заложил вокруг подруги крутой вираж, сделавший бы честь иному стрижу. Марина вспомнила незаданный вопрос, возникший ещё тогда, в избушке у бабушки Насти. У птиц имеются могучие маховые мышцы, между прочим, и чем крупнее птичка, тем могучее… Каждому, разделывавшему хотя бы курицу, это известно.

– И мышцы могучие у него имеются, не беспокойся. Только они внутри грудной клетки. Совмещены с лёгкими, так скажем, что резко облегчает работу сердца в полёте… Да ты у бабы Насти спроси, она анатомию Агиэля изучила досконально, – чуть улыбнулся Йорген.

– Однако, пора… – вздохнула Элора, также отдыхавшая в виртуальном шезлонге под сенью невероятных размеров гладиолусов, явно намеревавшихся заслужить статус деревьев. – Спускайтесь уже, летунчики мои!

Сказано это было негромко, однако "летунчики" немедленно пошли на снижение и через полминуты аккуратно и синхронно приземлились на полянку. Ангел с шумом, обдав порывом ветра всех сидящих, феечка же совершенно беззвучно. И верно сказал Йорген, сугубо магический процесс этот фейский полёт…

– Уф… А мы только-только во вкус вошли… там так хорошо, в небе… – глаза Агиэля сияли.

– Увы… – волшебница улыбнулась, и улыбка вышла грустная, чуть виноватая. – Всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Чтобы вновь возродиться позже.

Она села прямее, в своём магическом ложе-шезлонге.

– Первичное обучение нашей Марины свет Борисовны закончено. Разъяснение всевозможных вторичных приёмов оставляю на вас, друзья мои. На тебя особенно, Агиэль.

– Да, мама Элора, – ангел уже не улыбался. – Когда?..

– Завтра утром. И постарайтесь уложиться засветло. Если нет, лучше заночуйте.