Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - Игорь Морозов

Веники обычно считают охранительным средством от всякого рода нечисти. Однако в этом случае они, как и «пустой» (т. е. обмолоченный) сноп символизировали «использованный», а следовательно, потерявший свое плодоносящее начало корм, который, как и всякий прочий бесполезный, пришедший в негодность хлам становился вредоносным и опасным и подлежал уничтожению. Поэтому старые банные веники и солома часто служили материалом для масленичных костров. Возможно, такой же смысл имел и обычай сжигать старые ступни. Так, в д. Плесниха ребятишки, насадив на длинные палки ступни и напихав туда бересты, поджигали их и бегали цепочкой по деревне с криком: «Маслена горит!»

Иногда церемония выпроваживания приобретает другие символические значения. Так, в некоторых деревнях Вожегодского района на масленицу «собирали черепья»: все население деревни («и молодежь, и женатые») сопровождало шуточную процессию, состоящую из нескольких саней; в одни из них сажали тряпичное чучело, а в другие – переряженных в жениха и невесту женщин, которые разыгрывали «шутейную свадьбу».

В белорусском Поозерье символика масленицы имела пространственно-временное измерение, развертываясь в длившееся всю масленичную недели представление, посвященное «болезни» и «смерти» Деда (Сидора) и Бабы, которые «сьели все мясо и подавились костьей» или «подавились сырницей» В первый день масленицы («кривой понеделок») чучело Деда укладывали на лавку под образа, оплакивали его, используя смеховые и пародийные формы причитаний, прощались, отпевали и «хоронили». Аналогичные действия проделывались в последний день масленицы с куклой Бабы. Церемония завершалась «поминками» – застольем с ритуальными угощениями и песнями [Ивлева, Ромодин 1990].

Куклы могли использоваться и в масленичных церемониях одаривания. Так, в с. Потьма Карсунского р-на Ульяновской обл. девочки на масленицу выставляли у обочины дороги, проходившей через село, изготовленные собственноручно куклы, главной деталью которых были большие «карманы», в которые возвращающиеся с праздничной ярмарки в Карсуне бросали различные угощения [ЛА МИА].

Разнообразные типы кукол и чучел являются важной составляющей различных обрядов встречи и выпроваживания у разных народов мира. Куклы символизируют добрых и злых демонов, активизирующихся в этот календарный период, а также могут быть материальным воплощением их «подарков».

Масленичная обрядность наиболее ярко проявляет функции антропоморфных предметов (чучел и кукол) в обрядах выпроваживания и изгнания. В большинстве случаев эти чучела являются персонификацией масленицы. Еще одна хорошо просматривающаяся деталь – тенденция к превращению данных антропоморфных изображений в иконический символ, знак праздника. Их сжигание или уничтожение символизирует завершение праздника.

Характерно, что в некоторых традициях в зимних и весенних обрядах выпроваживания на месте куколок могут фигурировать другие знаки человека или животного, в частности, замещающий их фаллос [Долганова, Морозов 2002, с. 48–51, 332].

Весенне-летняя обрядность

В весенне-летнем цикле праздников широко представлены различные типы обрядов выпроваживания, во многих из которых используются куклы или чучела. Среди них семицко-троицкие обряды «проводов русалок» и «похорон» различных персонажей («костромы», «Ярилы», «кобылки», «кукушки» и проч.). Некоторые из этих обрядов уже хорошо исследованы и описаны [Соколова 1979; Зилинский 1968, с. 206–211; Бернштам 1981, с. 179–203; Корепова 1985, с. 88–95; Виноградова 1986, с. 88–133]. Куклы употребляются также в весеннем польском и сербо-лужицком обряде «шулика гонять», версии которого фиксировались также в Моравии, на Карпатах и Подоле [Венгрженовский 1895, с. 284–289; Гура 1997, с. 545–546; Агапкина 2000] и в болгарском обряде вызывания дождя «Герман / (С)калоян» [см., например: Кабакова 1995, с. 498–500]. Их основная прагматическая составляющая напоминает масленичную: демонстрация куклы-символа и ее уничтожение. Куклы активно используются в магических практиках, направленных на вызывание дождя, которые являются лейтмотивом весенней обрядности. В качестве примера можно привести куклы Германа / Скалояна, использовавшуюся в обряде вызывания дождя на севере Болгарии, востоке Сербии и в Румынии – см. илл. 81, кукла Германа [Лелевска 2004, АИФ 578, фото Л. Донкова, болгары]. Эта мотивация присутствует как в русских обрядах «проводов русалки» или «похорон стрелы», так и в иных упомянутых нами обрядах весеннего цикла.

Илл. 81

В японской традиции куклы употребляются во время Праздника девочек («Дзёси-но сэкку»), имеющем и другое название – «хина мацури» (Праздник кукол), в третий день третьего месяца по лунному календарю, когда принято любоваться куклами «дайрисама» [Маркарьян 1990, с. 135–137]. Этот календарный праздник связан с весенним обычаем избавления от болезней и несчастий – см. илл. 82 [Сны Акиры Куросавы. Сон второй]. Раньше в обрядность этого дня входило бросание куколки (мальчика или девочки) в реку или в ручей (обряд назывался хина-окури – „праздник отправления“, а куклы – нагаси-бина „куклы, спускаемые по реке“), чтобы она унесла все беды и недуги детей. В японской традиции куклы первоначально изготавливались из соломы или бумаги, затем их стали делать из глины и дерева и размещать на специальных полках в доме, что и стало основой современной обрядности Праздника кукол, имеющего уже тысячелетнюю историю [Календарные обычаи 1989, с. 179–183; см. также: Дэвис 2008, с. 205]. В настоящее время в домах, где есть девочки, устраиваются выставки богато одетых кукол, изображающих жизнь и обычаи императорского двора. Наряду с куклами выставляется также игрушечная домашняя утварь и мебель: лакированные комодики с ящичками, зеркала, музыкальные инструменты, паланкины, в которых куклы могут совершать прогулки, фонари, ширмы и т. п. Выставку размещают на специальной подставке, состоящей из трех, пяти и семи ступеней и покрытой ярко-красной материей. Выставляют по крайней мере 15 кукол. Самые красивые – дайрисама (букв. „господин заместитель“), которые изображают императора и императрицу, одетых в костюмы из парчи. Их размещают на верхней полке на фоне позолоченной складной ширмы – см. илл. 82, куклы дайрисама [Сны Акиры Куросавы 1990].

Илл. 82

У русских в центральной и южной России и в Поволжье «проводы весны» представляли собой сложную празднично-обрядовую акцию с участием ряженых, включавшую в себя обход села с пением и плясками (в более ранних версиях обряда – с вождением хоровода) и завершавшуюся за пределами поселения [Морозов 2001, с. 347–352; Слепцова 1996, с. 6–8; Гилярова 1996, с. 13–16; Чередникова 2001, с. 9–12; Тульцева 2001, с. 187–204; Корепова 2009, с. 328–329]. В большинстве версий обряда присутствовал центральный персонаж, роль которого исполнял один из участников. Поскольку обычным завершением обрядового шествия были различные акции, символизировавшие умерщвление этого персонажа (расчленение, потопление, сжигание), то вполне закономерным представляется появление его символических замен в виде кукол или чучел.

В обрядах «проводов русалки» антропоморфные фигурки встречаются довольно редко [Виноградова 2000, с. 173]. Так, в Михайловском уезде Рязанской губ. в Петровское заговенье делали из тряпок куклу величиною с шестинедельного ребенка, рисовали ей нос, глаза, рот и наряжали в платье. Затем клали ее в изготовленный из досок гроб, покрывали кисеёй и убирали цветами. «Парни, девушки и молодые бабы несут гроб на берег реки; девушки наряжаются – кто священником, кто дьяконом, кто дьячком, делают кадило из яичной скорлупы и поют: „Господи, помилуй“. Все идут со свечами из стеблей конопли. У реки русалке расчесывают волосы и прощаются с нею, целуя ее, причем одни плачут, другие смеются. Заколотивши гроб, привязывают к нему камень или два и бросают в воду. После этого обряда поют песни и водят хороводы» [Шейн 1898, с. 367].

У терских казаков в Духов день совершался обряд «пускания корабля», являвшийся своеобразным аналогом весенних обрядов выпроваживания из других регионов, в которых употреблялись антропоморфные куклы или чучела. «Корабль устраивает каждый хоровод отдельно. Молодежь мужская приготовляет маленькую модель корабля с мачтами и снастями, а девушки убирают его флагами, парусами и т. п. Убранный корабль представляет довольно красивую модель. На палубе устанавливается стол и около него куклы, представляющие казаков и казачек в их живописных костюмах: перед ними на столе яства, чихирь, водка. Гребцы, кормчие, также из казаков, на своих местах. Потом самая красивая девушка из хоровода берет корабль, ставит на голову и, сопровождаемая своим хороводом, идет к Тереку (теперь [ходят] только в рощу). Невдалеке идут казаки-молодежь в полном вооружении. Корабль пускали прежде с острова, находящегося на Тереке… Корабль ставят посреди хоровода, некоторое время танцуют лезгинку, а потом пускают. Парни идут по берегу и, когда уже корабль станет скрываться из виду, делают выстрелы по нему. Удачный выстрел одобряется всеми. Теперь [праздник проходит] немного не так. Не носят уже корабля на Терек, а в рощу; здесь танцуют…» Автор замечает: «Казаки не дают себе отчета, что значит это празднество…», – и добавляет, что его иногда объясняют как воспоминание о том, что казаки прибыли в эти места на лодках и стругах [Малявкин 1891, с. 115–116]. Хотя очевидно, что по структуре этот обряд мало отличается от других обрядов выпроваживания весенне-летнего цикла.