Зуб мамонта. Летопись мертвого города - Николай Веревочкин

Как государственную тайну, берегли Антон с Русланом от посторонних глаз самодельное пружинное ружье для подводной охоты. Спрятав его в рюкзак вместе с ластами и масками, крутили они педали по заросшим дорогам в места, недоступные для удильщиков. Самое кошмарное и красивое из которых — остров за третьим перекатом. Продираешься друг за другом через душную пойму, сквозь талу, черемуху, волчью ягоду, шиповник, ежевику и хмель к обрывистому берегу. Накачиваешь лодку и переправляешь на остров через быстрину велосипеды.

Остров разделяет на две части невидимая с берега протока. Над ней смыкаются кроны краснотала, образуя сумеречный зеленый туннель, полный птичьего щебета, солнечных пятен и сверкания серебряной чешуи. Замаскировав велосипеды, они выплывали по протоке в камыши и попадали в щучью заводь. Плыть надо на солнце, чтобы не пугать своей тенью рыбу. Ласты — на мокрые носки. Тогда они не скрипят. А чтобы не запотевало стекло, необходимо поплевать на него и растереть, а затем на некоторое время погрузить в воду — маску и лицо. Уравновесить температуру реки и тела. Обнаружив рыбу, ни в коем случае не наводить на нее ружье. Надо по-волчьи разворачиваться к ней всем корпусом. Не спешить за уходящей в подводный мрак добычей. Пусть сердце колотится от азарта, пусть от недостатка кислорода темнеет в глазах — плыви спокойно, медленно. Стреляй наверняка.

Погрузившись впервые под воду, Руслан едва не захлебнулся от восторга. Это была другая планета, другое измерение. Да и сам он был другим. Черным линем, растворяющимся в сумрачной глубине. В этом полном опасности и тайны невесомом мире он летал. После зноя приятна была придонная прохлада. Невзрачные с берега водоросли в солнечном пятне сияли тропическими красками. Увеличенные стеклом маски коряги, валуны, стаи мальков выглядели фантастическими существами. А когда в прохладном сумраке глубины он увидел алый щучий хвост, медленно растворившийся во мраке, от кошмарной, дикой красоты перехватило дух.

А вынырнешь на солнце, на звуки, на ветер, на запахи — будто впервые все это видишь. Это тоже была другая планета. Когда-то он был глубоководным существом, и таким же жутковатым, опасным казался ему мир наверху.

До шестнадцати лет надо жить в деревне. Пролетел Руслан мимо детства. Первую щуку он увидел, всплывая из темной глубины протоки в теплые воды заводи. Она пряталась за три стебелька щучьей травы. Дородная, сытая, в полной уверенности, что надежно замаскировалась. Увеличенный маской хищный силуэт казался огромным.

Дернулось в руке ружье, серебряной молнией сверкнул гарпун, потянув за собой инверсионный след фала и пузырьков воздуха. Навылет пронзила стрела темный силуэт, и на долю секунды капроновый шнур провис. Мощно колыхнулась тень, развернувшись белым брюхом. Алый тюльпан хвоста расплескал окровавленное солнце, и по воде пошли золотые круги. Рыба исчезла, и шнур потянул Руслана в густые заросли водорослей. Он увяз в покрытых мутной взвесью, водяной пылью травах. Шершавые, холодные руки душили шею, оплели тело. Невидимая щука натягивала шнур, судорожно билась в глубине, увлекая в кошмарное царство сумерек и травы. Руслан ударил ластами, продираясь сквозь зеленый косматый ужас к бесформенной кляксе солнца. Треск рвущихся водорослей резонировал в голове. На последней, критической секунде он разбил головой солнце, и воздух ворвался в легкие, едва не разорвав их. Они боролись с полчаса. Она уходила, забиваясь в травы и коряги, наматывая на фал водоросли. Руслан выбился из сил, но, когда решил, что ему уже не выбраться на берег и пришла пора утонуть, ноги коснулись дна. Все это время он боролся за жизнь на отмели.

Он волок ее к протоке, разделяющей остров, и у самого берега наступил на холодное, скользкое тело. Налим черной змеей — спина над водой — метнулся сквозь извивающиеся на течении водоросли в глубину.

Такой страх Руслан испытал в то лето на море, когда поднырнул под затопленную баржу, лежавшую вверх днищем. Он долго не решался залезть в ее черное чрево. Баржу затянуло илом, и лишь под кормой был маленький лаз, узкий, как волчья нора. В этом заливе они охотились на горбачей, зеленых морских тигров. В отличие от щук, они не были столь беспечно самоуверенны. Висит такая стая в полводы, но стоит подплыть к ним на выстрел — и, резко развернувшись, окуни уходят на глубину, растворяясь в темноте. После нескольких неудачных попыток Руслан решил нырнуть под баржу: там обязательно должны были прятаться налимы. Забитые никотином легкие на все про все оставляли ему не больше минуты. Внутри баржи было темно и холодно, как в колодце. Ощупью продвигался он вглубь, а когда повернулся назад, не увидел выхода. Поднятый ластами ил застил видимость. Он поплыл по наитию, пока не ударился лбом о железо. В воде боль не чувствуется. Мокрый хруст и пятна перед глазами. Ужас замкнутого пространства едва не лишил его рассудка. Изо всех сил колотя ластами, он поплыл вдоль борта, ощупывая ладонью изъеденный ржавчиной металл. Ему повезло: он нашел дыру. Вынырнул. Мир был зловеще красен. Кровь с рассеченного лба залила стекло маски.

Нанырявшись по очереди до посинения, они обнимали горячие, вибрирующие под ними камни и рассказывали друг другу дребезжащими голосами удивительные истории, приключившиеся с ними под водой. О щучке размером с карандаш, которая перехватила поперек ельца в два раза больше ее и, страшно гордясь собой, так и плавала, виляя хвостиком, похожая на бабу с коромыслом. Но из зарослей темной торпедой вылетела «пернатая» и — ап! — проглотила охотницу вместе с добычей. Об огромном, со сковороду, и тощем, как блин, карасе, который обитал, не поверишь, в реке. Об удачном выстреле, поразившем сразу две щуки. О туче серебристых мальков, которую пас яркий, как подводный петух, окунь.

Но все эти разговоры сводились к одному — к мечте загарпунить самую большую щуку, которая водилась в здешних водоемах, огромную, как акула.

Хозяйственный Индеец не уважал рыбалку. Дни напролет он проводил под старой дедовской «победой», пытаясь реанимировать ржавую рухлядь. Пушкин не изменял спиннингу. И до поры до времени Руслан с Антоном делили тайну на двоих. Но однажды их нагнал на дамском велосипеде захлебывающийся от соплей и восторга головастик с ушами-радарами. В полном вооружении: за спиной — чехол с ружьем, на багажнике — ласты, на руле — маска. Ему не обрадовались. Но Андрейка — быстроглазый, конопатый пацан — был преисполнен такого почтения, так восторженно заглядывал в рот и с такой готовностью ел землю, клянясь, что ни одна живая душа… Пришлось кратко ознакомить его со своим уставом: мелочь не бить, подранков не оставлять, под гарпун поперек батьки не лезть, добычей не хвастать.

В первый же день он нарушил все пункты. Пока они основательно готовились к погружению, замачивали ружье и маски в воде, Андрейка первым плюхнулся в реку и всю ее перебаламутил. Нырял он, как жирная домашняя утка. Погрузит голову в воду, выставив зад, и колошматит, что есть силы, ластами по воде.

Вылез на берег через час, весь в мурашках, синий, как утопленник. На гарпуне — малек размером с окурок, в глазах разочарование, голос вибрирует.

— Королевский выстрел, — похвастался он и доложил: — Здесь больше ничего нет, поедем под Коктерек. Там Чугун на спиннинг щуку на десять килограммов поймал.

— Грейся, чадо, — без особого дружелюбия сказал Антон и без брызг, тюленем, погрузился в воду. Через минуту голова его бесшумно появилась у кустов камыша. Он фыркнул и снова ушел под воду, не оставив после себя даже кругов. Чтобы опуститься на дно, совсем не обязательно выпрыгивать дельфином, достаточно просто согнуть ноги в коленях. Его не было минуты три, но когда Андрейка уже начал паниковать, Антон всплыл у самого берега.

Увидев щуку, синий Андрейка тут же плюхнулся в воду. В прохладные глубины его тянула не жажда приключений, а азарт матерого заготовителя. Из таких засранцев и получается цвет нации — олигархи.

Вернулся он еще более разочарованный и обиженный. Дрожа, занудил:

— Здесь одна щука и была, да и ту ты подстрелил. Поехали под Коктерек.

Руслан добыл большого окуня. Не просохший Андрейка снова без очереди бросился в реку. В тот день он испортил им охоту. Поднимал ластами штормовую волну, лез под гарпун. А когда его гнали на безопасное расстояние, хлюздил: «Боитесь, что вашу рыбу возьму, да?». Получив третью часть добычи, расценил этот дар как взятку за молчание.

На следующий день конопатый растрезвонил по всей Оторвановке, как славно поохотился с Антоном и Русланом, какую огромную щуку подстрелил с первого раза. И с оравой пацанов покатил охотиться на пляж. Наладил бизнес: сдавал ружье напрокат по времени за плату. Пацаны ничего, кроме домашней утки, не добыли, но тайна перестала быть тайной. Не мальчик — заноза в пятке. Такому человеку была одна дорога: катиться колбаской по Малой Спасской. Именно это направление и указал Андрейке Антон, поддав коленом под зад для ускорения.