На память - Тея Лав

– Грант не приедет сегодня, милая? – воркует мама, кружась по своей сверкающей кухне.

Она сама вся сверкает. Как бриллиант. На ней ожерелье из жемчуга, цветастое летнее платье и идеальная прическа. Она всегда такая. Хозяйка из пятидесятых. Яркая, любящая и живая.

– Не знаю, – честно отвечаю я.

Мне так надоело разыгрывать, что у меня все хорошо. Надоело прикидываться, что трудности пройдут. Они не проходят, я хочу грустить, потому что мне плохо, больно и обидно.

Мама ставит салатницу на стол и внимательно смотрит на меня. Я сижу напротив, скрестив ноги и вперившись в стеклянную поверхность стола.

– Что случилось, дорогая?

Я так долго мочала, держала внутри себя, что сейчас у меня не хватает сил произнести все вслух. Вместо ответа я задираю рукав рубашки и демонстрирую два огромных синяка. Они полностью обхватывают мою правую руку, один чуть ниже сгиба локтя, второй выше.

У мамы расширяются глаза.

– Что это такое?

– Это Грант, – отвечаю я, глядя ей в глаза.

Она молчит. Долго. Ее грудь вздымается от того, как часто она дышит. Почему она молчит?

– Ты… – наконец, произносит она. – Как так вышло?

– Это не впервые. Мы поссорились.

Мама продолжает рассматривать мою руку, но она даже не подходит ко мне.

– Ты что-то ему сказала? Или сделала? Иногда мужчины не контролируют свои силы. А твоя кожа такая нежная.

Она его оправдывает? Гранта?

От возмущения у меня пересыхает во рту. Она должна быть на моей стороне.

– Мама, – мой голос дрожит. – Ты же несерьезно.

Она старается держаться, как делала это всегда. Не показывать эмоций.

Ты идеальная. Улыбайся.

– Он любит тебя, милая, – говорит она, и я не верю своим собственным ушам. – Вы очень подходите друг другу. Пойми, порой любовь приносит боль. Он поймет, что сделал ошибку. Поверь. Он раскается.

Я стискиваю губы. Нет, я не стану плакать при совей матери. Ни за что.

– Папа хоть раз делал это? – спрашиваю я. – Он делал тебе больно намеренно?

Она молчит. В ее глазах страх и замешательство.

– Ни разу, – тихо отвечает она.

– Ты любишь его?

Мама кивает.

– Значит любовь не всегда приносит боль.

– Мой отец бил мать, – неожиданно признается мама.

Замерев, я в ужасе смотрю на нее. Она никогда о них не говорила. Семья мамы из Атланты всегда была запрещенной темой в Хартле. Я никогда не видела своих родственников с маминой стороны.

– Поэтому ты сбежала от них, – догадываюсь я.

У мамы собираются слезы, но она запрокидывает голову, не дав им скатиться по щекам. Она возвращалась однажды, чтобы наладить отношения, но дальше нескольких разговоров, после которых она чувствовала себя опустошенной, ничего не произошло. Это все, что мне рассказывал папа о той поездке в Атланту, когда я жила в сестринстве.

– Тогда почему ты считаешь, что я должна это терпеть? – с болью спрашиваю я.

Мама отвечает не сразу.

– Милая. Он так тебя любит. Он сделает для тебя все.

– Откуда ты можешь это знать?

– Ты ведь тоже любишь его.

– Так ли это? – Я соскакиваю со стула. Мама, расширив глаза смотрит на меня. – Порой мне кажется, что я люблю его только потому, что ТЫ этого хочешь! А я всегда стремилась быть такой как ты, подражать тебе. Я всегда была твоей маленькой куклой, которую ты таскала по всем этим дурацким конкурсам! Теперь он делает это со мной! Лишает меня воздуха! Как делала это ты!

Мама отступает на шаг назад, охнув. Я никогда так с ней не говорила.

– Вспомни, – спокойно отвечает она. – Однажды ты получила свободу. И что из этого вышло? Ты помнишь? Это ли твоя свобода? Я хотела тебе только добра и только самого лучшего. Ты не все еще не понимаешь, что жизнь состоит из разных частей: плохих и хороших. Не нужно играть жертву только лишь потому что вы поссорились. Жить с кем-то, значит идти на компромиссы, ставить кого-то выше себя. Лекси, ты слишком драматизируешь.

Не желая больше слушать этот бред, я хватаю сумку и выскакиваю из кухни. Мама кричит мое имя, но я даже не оборачиваюсь.

Ты драматизируешь. Он любит тебя, и ты любишь его.

Снова чужие слова залезли мне в голову.

Вернувшись домой, я совершенно опустошенная скидываю обувь, бросаю ключи на столик и включаю свет.

Грант сидит с бутылкой виски в кресле. Он босиком, в одних брюках и расстегнутой рубашке. Стеклянный взгляд направленный на меня говорит о том, что он пьян.

Мы долго смотрим друг на друга.

– Помнишь, как я сделал тебе предложение?

Присев на подголовник дивана, я киваю, не глядя на него. Я хорошо это помню, ведь тогда я была безумно влюблена и счастлива. Грант сделал это на крыше ресторана, в котором мы были одни. Играла живая музыка, он был красив и терпелив. Это было как в кино.

– Ты сказала «да».

Повернув голову, я буравлю его взглядом.

– Тогда я не знала, какой ты.

– Какой? – тусклым голосом переспрашивает Грант. – Ревнивый? Свирепый? Да, у меня сносит крышу, но, черт, Лекси. – Он качает головой. – Ты для меня целый мир. Ты – это все, что мне нужно. Я сделаю все, что от меня потребуется, чтобы ты была счастлива. Мы купим новый дом, заведем ребенка и, если захочешь собаку. Я не могу обещать, что стану паинькой, что не буду злиться. Мы будем ссориться, такова жизнь. Наши взгляды будут расходиться, но это нормально. Я хочу видеть тебя беременной моим ребенком, Лекси. Я не трону мать своих детей. Никогда. Прости, что так разозлился, прости что не поверил сразу и поддался эмоциям. Если хочешь знать, я врезал Джиму сегодня. Я все разузнал про его махинации и про все деньги, которые ты ему давала.

Встав, Грант ставит бутылку на кофейный столик и подходит ко мне.

– Никки очень стыдно.