Нужный образ - Джеймс Хоран

Странно, но в эти первые лихорадочные недели не было никаких утечек информации. Один раз политический обозреватель «Вашингтон пост» поинтересовался будущими планами конгрессмена Келли Шеннона, а ветеран-репортер с Севера написал заметку с секретной информацией о странной активности в пользу Келли Шеннона. Но его газета не обратила на статью внимания; она была глубоко похоронена где-то на последних страницах. Джош внимательно проверял каждое издание, потом бросил это занятие. Я всегда удивлялся таким причудам судьбы. Предположим, был бы проницательный, политически мыслящий редактор в большой ежедневной газете крупного города. В спальне его старого политического обозревателя рано утром прозвенел бы звонок (это была вечерняя газета), и редактор стал бы основательно расспрашивать его о заметке. Откуда он взял информацию? Что все это значит? Не было бы это важным политическим событием в важный политический год?

Редактор, убедившись, что в этой краткой заметке содержится крупная статья, превратил бы политического обозревателя в литературного обработчика, и вместе они бы создали нечто более значительное. Редактор, восхваляющий себя за проницательность, поместил бы информацию на первую полосу и отправил бы вырезку издателю. Городские редакции других газет последовали бы за ним. Где-нибудь раздраженный политик выдал бы информацию, и по стране пошла бы новость: сын сенатора Шеннона баллотируется. Такая история была бы очень опасной, но, к счастью, заметка не отпечаталась в памяти ночного редактора (возможно, в тот вечер было слишком много заметок, ждущих, чтобы их проверили на наличие клеветы; слишком много страниц, которые надо отправить) и телефон так и не зазвонил в спальне политического обозревателя…

Так шли дела в течение трех недель. Мы несколько раз встречались с сенатором, а Пэм сообщила нам, что Келли звонил почти каждый день. У нас было несколько почтовых открыток и коротких писем, их тон говорил, что дела идут замечательно. Однажды Лейси написала Джошу записку, предлагая ему проверить слухи о том, что на севере штата министерством обороны будет закрыт пороховой завод. Закрытие должно было оставить без работы пятнадцать тысяч мужчин и женщин и расстроить всю жизнь общины. Джош проверил и обнаружил, что информация Лейси верна. Ликвидация должна была совершиться в течение года; информации было дано первостепенное значение в нашем списке того, что надо было сделать для Келли.

В середине воскресного дня четвертой недели Джош и я находились в наших апартаментах в отеле, проверяя и перепроверяя наши карточки в досье на графства штата и местных лидеров. Мы работали с раннего утра. На ланч у нас были сандвичи с ветчиной. Зазвонил телефон. Джош небрежно снял трубку и повернулся в своем вращающемся кресле, что можно было посмотреть в окно на опустевший внизу город. Неожиданно он напрягся.

— Да, Вилли… Конечно… Где?.. Тет Никки Минолли? Дискотека в Вилледже?.. Во сколько?.. К закрытию? В два? На что это похоже?

Он медленно отнял телефонную трубку от уха.

— Ублюдок повесил трубку.

— Чего он хочет?

— Того, чего мы ждем. У него есть записи.

— Нам опять придется прогуляться к центру Земли?

— Он хочет встретиться с нами в дискотеке в Вилледже. У Никки Минолли. Насколько я знаю, она громадная. Между прочим, подготовься и захвати блокнот. Я хочу узнать, что в этих лентах.

Мы работали до сумерек, потом пообедали и взяли такси до Гринвич-Вилледж. Я несколько лет не был в Вилледже и был потрясен тем, что увидел. Здесь не было смущающей атмосферы мятежа; теперь, казалось, здесь была атмосфера подавленного насилия и гнев на лицах молодых людей, которых я видел.

Мимо нас прошла пара, которая спрыгнула с мотороллера. Молодые люди были одеты в замшевые куртки с большими пуговицами. Они напоминали мне рекламные пуговицы в политических кампаниях, только на этих были большие квадратные буквы на белом фоне: «НАМ НРАВИТСЯ ПЕКИН». Когда я заметил, что все это оставляет жуткое впечатление, Джош кивнул.

— Предполагается, что мне следовало бы быть ближе к их поколению, но я думаю, что не смог бы найти с ними общий язык, — сказал он.

Я отступил в сторону, чтобы избежать удара гитарой по колену.

— Я знаю человека, который сможет.

— Келли? — спросил Джош.

— Так или иначе, я считаю, он получит здесь много поклонников. Не думаю, что они будут испытывать отчужденность.

— Вот, Тет Никки Минолли. Самое большое заведение в Вилледже.

— Что, черт возьми, значит это слово «Тет»?

— Это азиатское слово для обозначения праздника всевозможных причуд, карнавал[29]. Мне говорили, название подходящее.

Так и было. Когда мы вошли, нас встретили дикие, ритмичные звуки оркестра, исполняющего рок-н-ролл. Направо находилась танцплощадка размером со станцию подземки, а на ней, казалось, тысяча молодых пар качались туда-сюда или вскидывали свои руки и сжимали их в лучших традициях ацтеков, поклоняющихся богу-солнцу. Хорошенькие азиатские девушки в глубоком декольте и в юбках с разрезами прогуливались между столиками, ловко управляясь с подносами, на которых стояли бутылки пива и стаканы. Стойка была окружена молодыми изящными мужчинами с напомаженными волосами и тугими воротничками, которые оценивающе смотрели сквозь дым на каждого новоприбывшего. На меня они не обратили внимание, Джоша встречали улыбками. Мы сели за столик размером с мою ладонь и заказали джин с тоником, который оказался по большей части плохим тоником. Шум становился громче и громче.

— Ну и табор, — сказал мне на ухо Джош и указал на пепельницу. На ней было изображение «Мальчика в голубом» Гейнсборо, курящего сигару.{85}

— Чего мы ждем?

— Вилли велел, чтобы мы сидели рядом с баром, и он пришлет нам вести. Развлекайся.

Сигары. Шум. Дым. Обивка из плохого красного бархата и стены с фотографиями самодовольных артистов, которые были столь добры, что нацарапали снизу свои автографы. Мы только распорядились насчет второй порции джина с тоником — официантка приподняла свои замечательные изогнутые брови, когда я предложил ей долить джина — когда официант что-то зашептал на ухо Джошу. Он кивнул мне, и мы последовали за официантом. Теперь музыка стала оглушительной, а танцоры пришли в неистовство. Какая-то юная пара, стоя на коленях, тряслась будто в лихорадке.

Мы нашли Вилли в кладовке, окруженным бутылками с вином и ликером. Он жадно доедал остатки пиццы.

— Довольно идиотское место для встречи, Вилли, — сказал Джош, отмахнувшись от предложения выпить.

— Я проверял их линии каждый вечер, чтоб убедиться, что они чистые.

— Да кто будет подслушивать этот сумасшедший дом? — спросил я.

— В этом заведении вложены деньги от рэкета, старик, — ответил Вилли. — Они год торгуют здесь героином. ФБР теперь вынюхивает это и старается припереть их к стене. На прошлой недели я обнаружил один из их «жучков».

— Получил что-нибудь для нас, Вилли? — спросил Джош.

По жирному лицу расплылась улыбка.

— Дьявол раздери, если не получил, парень. По-настоящему великолепный материал.

— Когда мы сможем услышать его?

— Прямо сейчас, — ответил он. — В моем офисе.

— Боже, нам что, опять придется лезть к центру Земли, Вилли?

Он встал и громко рыгнул.

— Если вы думаете, что я буду проигрывать имеющийся материал где-нибудь в другом месте, то вы идиоты. Вы хотите слушать?

— Давай послушаем, Джош, — сказал я. — Я чувствую, там что-то важное.

— Ну, правильно, — хмыкнул Вилли. — Важное! Это заставит встать дыбом ваши чертовы волосы.

— Ладно, — согласился Джош. — Идем.

В этот раз мы спускались через дверь в конце станции. Шум метро по прежнему ужасал; те краткие мгновения, что он длился, мне казалось, будто я глотаю звук. Глубоко в пещере Вилли грохот поездов нью-йоркского Центрального вокзала был так же ужасен. Я бессознательно искал опору, когда почва сотрясалась под моими ногами, а пыль оседала в мигающих желтоватых узких лучах.

Внутри мастерской Вилли, казалось, было лучше; здесь, по меньшей мере, ящики, провода и трубки давали мне чувство реальности.

— Кого ты записал, Вилли? — нетерпелив спросил Джош.

— Всех, — крикнул он, устанавливая на верстаке магнитофон. Он вставил вилку в розетку. — Кого вам охота послушать сначала?

— Начнем с Сондерса, — решил Джош. — Финн, делай записи.

Это была одна из самых странных сцен, свидетелем которой я был: в девяноста футах под одним из самых крупных и оживленных железнодорожных вокзалов в мире вместе с неуравновешенным гением электроники и человеком, который общался с президентами и политическими титанами, я слушал серию записанных на магнитофон телефонных разговоров, которые могли решить судьбы и карьеры наиболее важных политических лидеров страны.