Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта - Реймонд Пристли

Недавняя буря намела на глетчер до двух футов [61 см] рыхлого пушистого снега, который скрыл от наших глаз все ледопады. Но и не видя, мы хорошо их ощутили, как только оказались среди трещин. В течение дня выпадали такие часы, когда мы, выбравшись с одного участка трещин, тут же попадали на другой. Выручала неизменно альпийская веревка, и падение в трещину больше всего было неприятно тем, что рыхлый снег проникал в одежду и к концу дня мы промокли с головы до ног. Я приведу выдержку из моего дневника, дающую довольно полное представление о первых шагах исследователей в новом краю, когда теплая летняя погода иногда позволяет обходиться без лыж:

"Абботт, Браунинг и я вышли из лагеря в 8.30 утра и пересекли открытый нами ледник по направлению к его северной морене. Вскоре мы очутились среди ледопадов, но еще несколько сот ярдов все же продолжали двигаться вперед, надеясь их миновать. Идти, однако, было настолько трудно, что пришлось от этого намерения отказаться. Мы связались и перешли на ледник, равномерно покрытый на этом участке двумя футами [62 см] снега. Не прошли мы и пятидесяти ярдов [45,8 м], как снова наткнулись на ледопад под снегом. Я четыре раза проваливался в трещины, и в каждой находился по несколько минут".

Так мы с четверть часа блуждали среди трещин, но ни на шаг не продвинулись вперед. Хотя все они были засыпаны снегом, он нигде не образовывал надежного моста, и то один из нас, то другой застревал по самую шею. Поэтому мы вернулись к морене и оказались на несколько ярдов выше, чем вначале. Я ни разу не упал в трещину глубоко - товарищи все время были начеку и, прежде чем мои плечи успевали исчезнуть, вытаскивали меня и волочили ярд, другой по снегу. В первой трещине, куда я попал, безусловно, самой опасной, мое тело приняло почему-то положение затонувшего шеста, и пока я в ней находился, мне все время казалось, что снег засыпается за шиворот моей куртки и выходит из ботинок. Трещин было очень много, в ширину они достигали от трех до семи футов [0,92-2,14 м]. И все они полностью скрывались под снегом, так что их никак не удавалось избежать.

Затем мы пошли по морене, пока она через полмили [805 км] не кончилась. Пришлось надеть кошки, так как угол подъема быстро возрастал, под ногами же теперь был чистый лед - ветер с ледника унес весь снег. Ветер и сейчас дул, не переставая ни на минуту, вплоть до нашего возвращения к этому месту десять часов спустя, и ничуть не способствовал хорошему самочувствию. Придерживаясь края ледника, где мы чувствовали себя увереннее, благополучно миновали устья двух сильно заснеженных боковых глетчеров. Но через одну или две мили [1,6-3,2 км] подъем стал еще круче, появились трещины, и мы с трудом преодолевали крутизну, борясь с сильным ветром.

Здесь ледник сделал второй по счету поворот, открывший нам и пройденный путь, и предстоящий подъем. Мы остановились на несколько минут и огляделись. Поворот и последующие очертания ледника напоминали оружие австралийских аборигенов - бумеранг, и мы так его и назвали. Перед нами предстала величественная картина: сравнительно узкий Бумеранг, имевший в ширину одну или две мили [1,6-3,2 км], окружали высокие обрывистые скалы, которые по обеим его сторонам кое-где разрывались ледничками, впадавшими в главный глетчер. Стена, вдоль подножия которой мы передвигались, была сложена массивным темно-желтым гранитом и заканчивалась по краям крутыми осыпями того же происхождения. Дальше к югу, судя по более темному цвету и слоистой структуре каменных пород, преобладали гнейс и кристаллический сланец.

После ледопадов у подножия ледника первое время нам попадались горизонтальные трещины, но впереди лед вздыбливался длинными волнами, и каждый такой купол был изрезан широкими трещинами, правда перекрытыми снежными мостами, которые издали казались небольшими впадинами. Тут-то и началась самая трудная за весь день работа, так как мы вышли на снежные наносы с толстым настом, в которых вязли сначала по колено, а позднее, на склоне, и по самое бедро.

Я уверен, что, будь у нас с собой сани, мы смогли бы обойти самые опасные трещины, тем более что над наиболее крупными висели надежные снежные мосты, но глубокий снег с настом безусловно является серьезным препятствием для передвижения на санях. Кемпбеллу я так и доложил: Бумеранг, насколько я мог охватить его глазом, вполне проходим для саней, но при нынешней снеговой обстановке потребуется неделя, чтобы его пройти. Однако даже с наивысшей достигнутой нами точки я не смог разглядеть, впадает ли он над ледопадами в ледник Мельбурн.

На следующей миле мы пересекли несколько трещин шириной от 10 до 20 футов [3,1-6,1 м], но они были так хорошо перекрыты снежными мостами, что мы только один раз провалились, около наветренного края, и тут же выбрались.

После того как мы, продвигаясь все медленнее, прошли еще около двух миль [3,2 км], я понял, что за день нам не дойти до конца ледника. По крутому снежному склону поднялись на крупную осыпь из гнейса и кристаллического сланца, а оттуда на гранитную скалу, с вершины которой я надеялся обозреть окрестности на некотором расстоянии. Подъем был трудный, так как около скал мы вышли на крутой ледяной склон, присыпанный рыхлым снегом, и скатились с него так же быстро, как взошли, но с помощью кошек и ледорубов в конце концов одолели его. Открывшийся вид щедро вознаградил нас за все усилия.

Путь отсюда до вершины гранитной скалы был немного лучше, хотя мы карабкались вверх медленно, с трудом, рискуя каждую минуту провалиться между глыбами гранита и сломать себе руку или ногу. С вершины открывался великолепный обзор во все стороны, кроме северной, которая как раз интересовала нас больше всего. В этом направлении перспективу загораживала другая гора, повыше, и я прикинул, что у нас хватит времени спуститься по заснеженному склону и подняться на соседнюю вершину. Мы остановились на пять минут - отдохнуть, сделать несколько снимков и сполоснуть рот водой из выемок в камнях, а затем взошли наверх. Высота над лагерем 3680 футов [1122,4 м]. И здесь обзору на север мешала еще одна снежная вершина, но стрелка часов уже переваливала за 5, пора было возвращаться домой.

Спускались мы довольно резво - ведь каждое падение только ускоряло продвижение к цели, - задерживала лишь судорога, сводившая мне ноги из-за того, что перед каждым шагом мне приходилось высоко задирать ногу и проламывать наст. Время от времени я уступал Абботту место впереди идущего, но через несколько минут боль проходила и я сменял его. Идти по нашим следам было бы не легче, так как ветер забил их смерзшимся снегом и они служили только указателями пути.

Дорога обратно отличалась от восхождения лишь тем, что мы без конца проваливались в мелкие трещины. Таких происшествий за день было несколько десятков. В лагерь мы пришли около половины десятого вечера. За тринадцать часов отсутствия мы съели только по сухарю и плитке шоколада и принесли с собой аппетит, достойный пройденного расстояния. Пока нас не было, Кемпбелл с Левиком и Дикасоном взошли на склон ледника около лагеря. По их словам, сани не протащить через ледопады в верховьях ледника Кемпбелла. Взвесив все виденное за день, мы пришли к выводу, что наиболее целесообразным для нашей партии будет исследование ледников между лагерем и горой Нансен. На следующий день мы сняли лагерь и, разделившись на два отряда, снова отправились к низовьям ледника Кемпбелла. Левик с двумя помощниками обследовал его восточную часть, Кемпбелл, Дикасон и я - западную.