Полюби дважды - Элизабет Торнтон

Прежде чем она вспомнила, как сильно обижена на него, она взяла бокал, но тут же поставила его на столик.

— У нас с тобой есть договор, Лукас, и я хочу, чтобы ты его выполнял, — потребовала она. В глазах Лукаса заплясали смешинки.

— Почему ты решила, что я не собираюсь его выполнять? — Он отпил из бокала и бросил на Джессику лукавый взгляд. — Ты подумала, что я хочу напоить тебя, чтобы добиться исполнения моих порочных желаний? Джесс? А Джесс?.. — Он корил ее, улыбаясь. — Вообще-то, я принес вино не для тебя. Бутылка и бокалы должны ввести в заблуждение слуг. Они должны считать наш брак самым что ни на есть настоящим. Иначе пойдут разговоры… Поверь, это очень неприятно.

Слушая его, Джессика понемногу приходила в себя, гнев стих.

Лукас посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— Я очень сожалею о том, что Элли испортила твое платье.

Джессика неуверенно улыбнулась.

— В самом деле? Ты сожалеешь? — удивилась она.

Он кивнул.

— Она сделала это нарочно, Лукас, — заявила Джессика, поглядывая на мужа.

Лукас явно нервничал. Он беспокойно задвигался, переступая с ноги на ногу.

— Я знаю, — заверил он Джессику. — Но, прошу, пойми се. Она относится ко мне… ну, в общем… почти как к отцу. Джесс, поставь себя на ее место. Она еще совсем ребенок. Одинокий, несчастный ребенок, потерявший родителей, а затем и брата. Их смерть стала для нее ужасным потрясением. Я стараюсь заменить ей семью, но она все еще не оправилась от утраты. Она ревнует тебя ко мне, опасаясь, что ты отнимешь меня у нее. Но это нормально, этому не надо удивляться. Со временем она все поймет. Дай ей шанс, Джесс.

Джессика вдруг почувствовала себя виноватой в том, что обиделась ма несчастного ребенка, причем зря. Но это ничего не меняло. Она сокрушенно покачала головой.

— Мне жаль ее, Лукас, искренне жаль. Но ты поощряешь ее дикие выходки, позволяешь вести себя, как ей вздумается…

Он похлопал жену по руке, беззаботно улыбаясь.

— Ничего страшного не случилось, Джесс. Это всего лишь платье. У тебя их полно, — заявил он.

Она отдернула руку.

— Я говорила не про платье, а про Элли и то, что для нее полезно, а что вредно. Что же касается платья, то это было мое подвенечное платье, а не первое попавшееся. — Она с удовольствием отметила, что на лице Лукаса появилось беспокойство. — Мой подвенечный наряд, Лукас, — с нажимом повторила она.

— Я заменю его другим, — пообещал он.

— Для твоего сведения, Лукас, — холодно заметила она, — подвенечное платье невозможно заменить другим.

— Что ты хочешь Этим сказать, Джесс? — сердито осведомился он.

Разочарованная, она отвернулась, но в голову неожиданно пришла новая мысль, и Джессика, опять встав к мужу лицом, довольно резко спросила:

— Что ты имел в виду, когда говорил Элли, что я сделаю тебя нищим?

— Что?.. — Лукас от неожиданности заморгал, а потом уставился на Джессику, не понимая, что происходит.

— Не пытайся отрицать, — сказала она ледяным тоном. — Ты сказал ей, что с моими аппетитами я скоро сделаю тебя нищим. Так ведь? Разговор касался моих туалетов.

— Но это была шутка. Я говорил об этом с матушкой, увидев счета за платья, которые ты заказала. Элли, наверное, не поняла, — Лукас пытался оправдаться.

Действительно ли Элли не поняла шутки? Джессика хотела верить, что это возможно.

— Я ничего не знаю о девочках-подростках, — проговорила она, — но…

— Но?.. — Лукас смотрел на Джессику широко открытыми глазами, ожидая ее дальнейших объяснений.

— Но я подумала о мальчиках, которые воспитываются в монастырском приюте. — В голосе Джессики зазвучали нотки уверенности. — Они нуждаются в любви, это верно, но им нужна и сильная рука.

— Джесс, — с упреком отозвался Лукас, — здесь не сиротский приют. Элли — член нашей семьи. Я обещал ее брату, что позабочусь о ней, если с ним что-нибудь случится.

— Да, я слышала о каком-то договоре с друзьями, — кивнула Джессика. — Но он в равной степени касался всех, кто пережил сражение при Ватерлоо. Об Элли должны также заботиться Адриан и Руперт. Перри сказал мне об этом.

— Мы были близкими друзьями, — ответил Лукас, — и обещали друг другу заботиться о семьях павших. Но только Филиппу не повезло. Ты предлагаешь, чтобы я сейчас отказался от опеки над Элли в пользу Адриана или Руперта?

— Нет, мне бы такое и в голову не пришло. Это было бы жестоко, — возразила Джессика.

— Я рад, что ты так думаешь… — Лукас замолчал, но спустя мгновение неожиданно предложил: — А может, ты попытаешься подружиться с Элли. Я уверен, что тогда все уладится само собой.

Джессика попробовала представить себе, как она пытается завоевать дружбу и доверие Элли, но у нее не получилось — даже в воображении. Она знала, что до тех пор, пока Элли будет слепо влюблена в Лукаса, девушка будет считать его жену своим заклятым врагом. Лукас не понимал, в чем заключается истинная причина их конфликта. Он полагал, что Элли видит в нем отца, которого потеряла, и относился к ней как к ребенку. История повторялась. Точно так же Джессика когда-то смотрела на Беллу, на месте которой сейчас сама оказалась.

При этой мысли она внезапно вздрогнула. По спине побежали мурашки, ее стало знобить. Она ни за что не хотела, чтобы Элли невзлюбила ее так, как в свое время Джессика возненавидела Беллу Клиффорд. Должен же быть какой-то способ, чтобы завоевать расположение девочки! Но как! «Сестра Эльвира! « — мелькнуло в голове у Джессики. Ведь у нее есть к кому обратиться! Именно так она и сделает. Она напишет сестре Эльвире и попросит ее совета.

Вздохнув, Джессика сказала:

— Я попытаюсь, но ты особенно не надейся.

— Ни о чем другом просить тебя не стану, просто попытайся, сделай усилие, — сказал Лукас, и улыбка на его лице могла бы смягчить и каменное сердце, тем более ее.

Внезапно на Джессику навалилась ужасная усталость — слишком много переживаний за несколько часов. Они лишили ее последних сил. Ей пришлось нелегко и с Перри, и с Элли, и с сомнениями насчет выходки Родни Стоуна и существования Голоса, а теперь еще и с ролью жены Лукаса. Джессике захотелось побыть одной, и она решительно сказала:

— А сейчас, Лукас, если ты не возражаешь, я бы хотела лечь спать.

Он хитро ухмыльнулся, и в глазах его блеснули озорные огоньки.

— Это намек, Джесс? Ты предлагаешь лечь в постель?

От такой наглости она опешила.

— Я хотела сказать… — начала она, но, увидев в его глазах пристальное внимание, холодно заявила: — Возможно, я чего-то не понимаю, Лукас, но я, кажется, высказалась предельно ясно: я хочу лечь спать.

Повернувшись к нему спиной, она направилась к кровати, легла и укрылась одеялом.

Одним глотком осушив бокал, он поставил его на столик и последовал за Джессикой. Она напряглась и отодвинулась, когда он наклонился над ней.

— Джесс, — тихо сказал он, — слова не имеют значения. Важно, что у тебя на уме.

Она недоверчиво посмотрела на него. Он громко рассмеялся и продолжил:

— Хочешь, я докажу тебе? Вот, например, что приходит тебе на ум, когда ты думаешь о кухонном столе? Точнее, о кухонном столе в Хокс-хилле?

Лукас играл с ней, он явно над ней насмехался. Неужели так ведут себя молодые супруги в брачную…

— О кухонном столе? — переспросила она. — Ну, в общем… я думаю о…

Она вдруг вспомнила стол в Хокс-хилле, и жаркая волна возбуждения прокатилась по ее телу. Дыхание участилось, когда она вспомнила о том, как он едва не овладел ею на широком кухонном столе в Хокс-хилле. Ей показалось, что она чувствует тяжесть его тела и свое бессилие… Нет-нет, это не бессилие, это желание, непреодолимое желание отдаться мужчине, принадлежать ему. Тогда он впервые пробудил в ней это желание. Теперь же оно вновь проснулось глубоко в ее теле.

Лукас смотрел на нее и понимал, что она поняла ход его мыслей. Глаза у него потемнели, черты лица обострились, улыбка угасла на губах. Он глядел на нее серьезно и строго, и она видела, как пульсирует жилка у него на шее. Она ничего не могла поделать с собой — ее тело отзывалось на призыв мужчины.

Он протянул руку и медленно дотронулся до ее бедра. Джессика вздрогнула, отстранилась и вскочила с кровати. Она не могла найти нужных слов, которые бы помогли снять вдруг возникшее между ними напряжение.

— Резке овощей! — выпалила она.

Лукас недоуменно моргнул.

— Что? — спросил он, удивленно смотря на Джессику.

— Когда я думаю о кухонном столе, я вспоминаю о резке овощей, — пояснила она, опуская глаза.

Губы Лукаса дрогнули.

— Кто тебя научил лгать, Джесс? Только не говори мне, что монахини. Стыдись, Джесс.

Она стала пятиться, но вовсе не потому, что испугалась его, а потому, что рядом с ним она теряла самообладание. Он излучал силу и мужественность, а жар его тела передавался ей. К тому же он хотел, чтобы она почувствовала этот жар. О его желаниях говорил взгляд Лукаса.