Мозаика любви - Наталья Сафронова

— Что ты с ней делал-то, помнишь?

— Ты зря смеешься, — миролюбиво обратился мастер ко мне, — я не знал, что делать с русскими девушками. Я ходил за ней по пятам, глядел как завороженный и не понимал: как она видит своими блестящими черными глазами буйную зелень, свет звезд, лодочку луны на небе — так же, как я, или иначе? Мы все время встречались: на пятачке у ресторана, на набережной. К концу вечера, измученный этой бестолковой беготней, я отправился на крышу отеля, где был маленький базар. Там звучала арабская музыка, развевались на ветру восточные шали, пахло затхлостью лавок и благовониями.

— Ну, ты поэт! — воскликнул я и налил, жестом приглашая остальных выпить.

Карло не притронулся к рюмке, он явно демонстрировал несогласие с моим цинизмом. «Погляжу я на тебя, когда завтра выйду на склон на твоих лыжах», — недобро подумал я и поощрил Симоне:

— Ты заговорил с ней?

— Нет. Мы играли с ней в прятки. Она пряталась от меня в лабиринтах лавок, а я искал ее. Когда находил, то получал в знак привета легкий поворот ее головы, взгляды из-под развевающихся каштановых прядей ее длинных волос. А если она находила меня, то ее глаза становились испуганными. Это была забавная игра до тех пор, пока я не застал ее в лавке Пуди. Этот маленький жулик делал на ее ноге рисунок хной, имитирующий тату. Я много раз видел стриптиз, мои подружки демонстрировали мне свои прелести с веселой охотой, но ни от чего я не испытывал волнения, сравнимого с тем, что испытал в тот момент. Представь, — обратился он ко мне, а не к сочувствующему Карло, как бы желая переубедить меня в чем-то, — я застал ее сидящей на низком табурете с обнаженной лодыжкой, которую держал на своем колене пылкий араб. Тонкую, чуть посиневшую от холода щиколотку Пуди обхватил своими короткими пальцами и рисовал на ней замысловатый узор, чтобы растянуть удовольствие. Я присел рядом, мне тоже хотелось коснуться ее кожи. Мы немного поболтали с ним, скрывая за незначащими фразами нарастающее вожделение, а ее затекшая от неудобного положения нога стала подрагивать. Этого я не вынес и, протянув руку, коснулся нежной, покрывшейся мурашками кожи. Девушка не обратила внимания на эту ласку, а у меня все поплыло в глазах от желания. — Симоне доверчиво глянул мне в глаза, и я был вынужден признать, что понимаю его. Ведь днем от пожатия руки Лючии я тоже испытал странное смятение. Но в отличие от меня Симоне на следующий вечер перешел к активным действиям. И, увидев девушку одну, сидящую около бассейна, подошел, опустился перед ней на колено и поцеловал.

— Вот это романтик! — захохотал я, задетый его искренней прямотой. — Действительно, о чем с ними говорить — надо сразу действовать.

— До сих пор я чувствую запах земляники на своих губах, запах ее дыхания, — признался он.

— Запах ее жвачки, видимо. — Я был возмущен, нельзя же говорить о таких вещах так серьезно.

— Ты так и не заговорил с ней? — тихо и искренне спросил Карло.

— Я с трудом объяснил ей, что хочу, чтобы она пошла со мной к морю. Она кивнула и ушла, а я не мог понять, что означал ее кивок: что она поняла или что придет.

— Пришла? — Я устал подтрунивать над ним. Но Симоне этого не замечал в порыве любовной откровенности.

— Да. Я повел ее на пляж, там долго целовал, вдыхал запах ее волос и плавился от желания. Я разбудил ее огонь, и она в ответ на какой-то мой вопрос попросила: «Я не хочу разговаривать, лучше поцелуй меня». А потом почему-то замотала головой, уперлась мне в грудь горячими ладонями и сказала: «Нет». Хотя все ее тело говорило: «Да».

Я отпустил ее, потому что чувствовал: она не обманывает меня, в ее «нет» было столько страдания! Как ты думаешь, если я поеду в эту Армению, я смогу найти се? — обратился ко мне с неожиданным вопросом Симоне.

— Зачем? — искренне удивился я.

— Может быть, у нее был парень, и поэтому она не могла стать моей, а теперь она свободна и скажет мне «да»? — поделился он своей надеждой.

Вот тут-то Карло и произнес фразу, которая заставила и меня со спортивным азартом тоже перейти к действиям. Высокомерно глянув на этого красивого простака, он произнес:

— Каждая женщина свободна, если ее не держат взаперти, сколько бы парней или мужей у нее ни было. Мусульмане в этом отношении правы: жен надо стеречь.

Граппа развязала наши языки исподволь, не выдержал и я:

— Эдак мы все превратимся в бабских караульщиков, что ж, так, и ходить за ними по пятам?

— Не можешь по-другому, значит, ходи следом, — сухо ответил Карло.

— А ты можешь? — задал я лишний вопрос.

— Могу! — с вызовом откликнулся он, но сразу осекся, почувствовав, что сказал больше, чем следовало.

— Гляну на лыжи, — поднялся я из-за стола, предчувствуя победу над царапиной сегодня, над горой завтра и над женщиной в ближайшее время.

Они встали вслед за мной. Заливка удалась: Симоне с уважением пожал мне руку и стал выяснять тонкости процесса, а Карло покинул, мастерскую не попрощавшись».

Размышления Лобанова были прерваны веселым голосом заступившей на ночное дежурство медсестры. Она пришла сделать процедуры, предписанные врачами, и предложить кое-что сверх того. Больной попытался отклонить и уколы и ласки молодой яркой румынки, фигурка которой была привлекательной даже в бесформенной спецодежде медперсонала. Однако девушка, смирившись с отказом во внимании ее прелестям, была непреклонна в выполнении своего долга и вколола строптивому больному коктейль из обезболивающих и снотворных препаратов, который вскоре прервал размышления Анатолия, забывшегося тяжелым сном.

Глава 11

Вечерняя улица на правом высоком берегу Арно была освещена равномерным светом фонарей и переливчатым мерцанием окон в особняках, свободно разместившихся по обеим сторонам реки. Время ужина собрало под респектабельные кровы большинство жителей этого района.

«Опаздываю», — огорченно отметил адвокат Берти в ожидании, когда ворота гаража автоматически откроются и устранят последнюю преграду на его долгом пути к заслуженному отдыху.

— Витторио, ты опять опаздываешь, уже половина восьмого, — встретила его мирным ворчанием жена.

— Клара, дорогая, — привычно галантно обратился он к супруге, — мне пришлось съездить в Шамони, на обратном пути, как всегда, была пробка. Надеюсь, ты не накажешь меня за это холодной едой?

— Не помню в жизни случая, чтобы ты признал себя виноватым, а мне удалось бы скормить тебе холодное жаркое.

— Дорогая, ты вышла замуж за адвоката и гурмана, это мои единственные недостатки. Через семь минут я буду у стола. — С этими словами Берти прошел в спальню.