Жестокая жара - Ричард Касл

— Вы рано пришли, — заметил он, взглянув на экран своего «Блэкберри».

— Могу подождать снаружи, пока вы завтракаете. — В метро по дороге в центр она пообещала себе не грубить, но с Заком Хамнером трудно было вести себя иначе. Этот чиновник — «старший помощник по административным вопросам в правовом отделе» — любил демонстрировать свою значимость, и Никки подозревала, что величина мужского достоинства волнует его меньше, чем количество званий. Любое дело, крупное или мелкое, было для него возможностью проявить собственное чиновничье могущество. Он вынудил ее приехать ранним утром в кафе «Корте» ради разговора, который они могли бы с легкостью закончить вчера вечером по телефону. Это была демонстрация власти, спектакль, намек на то, кто здесь главный.

Зак притворился, что не замечает ее раздражения.

— Зачем же, я могу есть, пока мы говорим. Кофе?

— Нет, спасибо.

Он снова принялся за багет, и она вынуждена была сидеть и смотреть, как он жевал и просматривал электронную почту на смартфоне. Хит понимала, что у Зака Хамнера, или «Хаммера», имелись причины недолюбливать ее. Очевидно, это демонстративное неуважение было местью за потерю политического капитала, которую ему пришлось пережить по ее вине два месяца назад. Именно тогда она ошарашила полицейский комиссариат, отклонив продвижение по службе, которое Хамнер тщательно готовил, чтобы заполучить собственного ручного начальника Двадцатого участка.

Он, не торопясь, начал собирать семена кунжута с рукава темно-серого в полоску костюма, и Никки едва не вскочила и не ушла. За эти несколько минут она снова приблизилась к его миру — к темному, запутанному миру, где имели значение только власть и рычаги давления. И вновь ощутила то мучительное отвращение, которое заставило ее отказаться от звания лейтенанта. Именно по этой причине Хит не стала звонить чиновнику неделю назад, когда Рук впервые предложил ей такой ход. Но сейчас, когда Айронс уже практически провалил дело об убийстве матери, Никки поняла, что выбора нет. Следовало проглотить унижение и уступить.

Зак Хамнер тоже это понимал.

Он положил «Блэкберри» на стол и заговорил:

— Итак. Неприятности на Восемьдесят второй улице?

— Как я уже сказала вчера вечером по телефону, меня отправили в вынужденный отпуск в наихудший момент. Это задумка капитана Айронса, и, пока я сижу без дела, он взялся вести оба моих расследования и все испортил.

— Кажется, одно из них — дело об убийстве вашей матери, так?

Хамнер и без Никки прекрасно это знал, но она снова подавила раздраженное восклицание и спокойно ответила:

— Поэтому я и прошу вас о помощи.

— Однажды я уже пытался вам помочь, и ничем хорошим это не закончилось.

— Давайте поговорим откровенно, Зак; мое повышение помогло бы и вам тоже.

— Разумный эгоизм. Невозможно следовать за своей звездой до тех пор, пока, так сказать, не зажжешь ее. — На его губах зазмеилась фальшивая улыбка, но тут же погасла. — Но я ошибся в вас, Хит. Вы поставили меня в неудобное положение перед вышестоящими лицами.

Призвав на помощь все свои актерские способности, Никки произнесла:

— Мне искренне жаль, что у вас из-за меня возникли неприятности.

И принялась наблюдать за тем, как он переваривал ее слова — ведь именно ради них он заставил ее приехать сюда в такую рань.

— Ну, хорошо, — заговорил чиновник, удовлетворенный извинениями. — Уолли Айронс — крепкий орешек. Его любят в штаб-квартире. У него просто космическая статистика.

— Бросьте, Зак. Неужели статистика поможет ему против «Хаммера»?

Это ему понравилось.

— У вас мобильный заряжен? Хорошо. Сегодня утром не спускайтесь в метро, чтобы я смог до вас дозвониться.

— Спасибо за помощь.

— Послушайте, — произнес он. — Давайте сразу проясним ситуацию. У вас еще появится шанс меня отблагодарить. Однажды я предъявлю вам счет. — Он подвинул к Хит неоплаченный чек за свой завтрак. — И он будет намного длиннее этого.

Затем Хамнер встал и, не прощаясь, вышел.

Два часа спустя у детектива Хит появилась возможность войти в отдел убийств Двадцатого участка под аплодисменты сотрудников, но она поступила иначе. Никки позвонила Тараканам и попросила их передать всем, чтобы о ее возвращении поменьше болтали. Зак Хамнер предупредил ее, что Айронс недоволен: ему пришлось проглотить приказ сверху, и не следует лишний раз его раздражать. Итак, «Хаммеру» удалось совершить чудо и вернуть ее на работу. Капитан, со своей стороны, сохранил лицо, поскольку ему бросили кость — в отместку за вспышку в кабинете начальника Никки согласилась посетить психоаналитика.

— Больше мне ничего не нужно делать?

— Для них — нет, — многозначительно произнес Зак. Как будто она нуждалась в напоминании о том, что теперь обязана ему.

Хит сразу же приступила к работе. Хэнка Нормана Спунера привели из камеры в первую комнату для допросов, пока Никки читала написанное вчера вечером признание. В полиции на подозреваемого имелось досье, которое она также запросила. В девяностые он работал охранником, однако его уволили из охранной фирмы за мелкие кражи в офисах и за преследования женщин в многоквартирных домах. За эти нарушения Спунер получил условный срок и несколько судебных запретов. В течение последних десяти лет он время от времени нанимался уборщиком на круизные теплоходы и в конце концов был привлечен к суду во Флориде по обвинению в подглядывании за пассажирами. Получил девяносто дней заключения и некоторое время находился под надзором; кроме этого, больше он в тюрьме не сидел.

Никки спросила детектива Раймера, не находился ли Спунер в плавании в день первого и второго убийств; оказалось, что этого никто не проверял. Она велела ему заняться этим и подумала: какого черта Уолли Айронс по телевизору назвал это «расследованием».

Неизбежная встреча с начальником участка произошла, когда Никки прятала своего старого друга, «зиг-зауэр», в сейф у дверей комнаты для допросов.

— Добро пожаловать обратно, Хит.

Она набрала комбинацию и обернулась. Айронс стоял у нее за спиной в компании детектива Гинсбург.

— Добрый день, капитан. — «Лаконичность, — подумала она, — вот лучший способ сохранить лицо».

— Что здесь происходит? Я так понимаю, вы собираетесь допросить моего арестованного?

— Да, сэр, — по-прежнему почтительным тоном ответила Никки. — У меня к нему имеется несколько вопросов. Скажите, нет никаких новостей о той пропавшей перчатке?

— Nada.[123]А я постарался быть занозой в заднице у этих криминалистов.

Детектив Гинсбург вмешалась в разговор:

— Но ведь сейчас это уже неважно, правда? Мы нашли убийцу.

Тупость Гинсбург могла бы позабавить Хит, если бы Шерон участвовала в телешоу «Настоящие домохозяйки», а не в реальном расследовании — деле, в котором ничего не смыслила.

— А как насчет того парня, в которого я стреляла и на котором была эта перчатка? У «нашего убийцы» нет пулевых ранений, или ты не заметила?

— Нет, — ответила Шерон. — Я бы наверняка это заметила.

Айронс бросился на помощь своему «детективу».

— Естественно, мы говорим о двух разных людях, Хит. Отсюда вывод, что человек, стрелявший в вас, вообще не имеет отношения к этому делу. Месть за старое. Может быть, это последний член той банды, которая пыталась прикончить вас в Центральном парке прошлой зимой.

Детектив Хит поняла, что разговор зашел в тупик, и решила покончить с пустой болтовней.

— Думаю, мы с этим рано или поздно разберемся. Извините.

— Погодите, — окликнул ее Айронс. — У нас уже имеется подписанное признание, зачем вы его допрашиваете?

Никки подняла папку с бумагами Спунера.

— Капитан, при всем моем уважении, факты, которые здесь содержатся, он мог почерпнуть из газет. Об этом было написано в журнальной статье Рука, говорили в новостях, к тому же неизвестные сотрудники полиции выдали прессе подробности…

Никки удалось при этом не смотреть на Гинсбург; она была уверена, что детектив послужила источником для многочисленных статеек, последовавших за первой. В последних сообщениях можно было прочесть даже такую важную информацию, которую обычно не сообщали журналистам: обнаружение железнодорожной пыли на одежде Николь и совпадение положения ножевых ран на теле ее матери и Бернарден.

Айронс замахал обеими руками:

— Ой, давайте не будем все усложнять, детектив. Неважно, прочитал он обо всем в газетах или нет, — этот парень сознался. И вы должны быть счастливы, поскольку это окончательно снимает подозрение с вашего отца. Так с какой целью вы туда идете? Разве наша работа не состоит в том, чтобы очищать улицы от преступников? Или мы начнем выпускать на свободу тех, кто сознался в преступлении?