Записки падшей ведьмы - Маша Стрельцова

— Что хочешь? — намеренно «тыкая», спросила я.

— Я вам денег заплачу, много, только снимите, что вы мне сделали, — залепетал он.

— Знаешь что, милый, — сказала я. — Подлость надо наказывать. Уж извини — но лечить тебя я не возьмусь.

— Но как же…, — лепетал он.

— А ты как же? — спокойно спросила я. — Как же ты — взял и спокойно девчонку на верную смерть отправил?

Он молчал.

— Но вы же выжили, — наконец тихо сказал он.

— Это — только моя заслуга. Я справилась. Мне никто не помог. Вот и ты справляйся сам.

В монастыре дни текли уныло и однообразно. Для меня день там прожить — мука великая. Встаешь в пять утра, весь день пашешь аки нег…тьфу, афроамериканец на плантации, многочасовые моления…

Посему я для себя определила: месяц. Месяц для меня — как для других год, и это надо было учитывать.

Еще я в монастыре встретила Веруньку. Я ее даже и не узнала сначала. Не из-за рясы и платка — у нее выражение лица было другой. Благостное и спокойное.

— Вера! — схватила я ее за рукав. — Ты, что ли?

Она обернулась ко мне и светло улыбнулась.

— Приветствую тебя, Магдалина. Какими судьбами тут?

— Грехи замаливаю, — опустила я глаза.

— И я тоже, — она задумчиво посмотрела на меня и добавила: — Хотя на самом деле думаю, что я тут останусь. Навсегда.

— Есть призвание? — понимающе спросила я.

— Есть, — медленно кивнула она. — Знаешь, я ведь в больнице той по твоему совету прочитала Евангелие, и каждое слово мне до того мудрым показалось! И там же я и покаялась. Ничего у Господа не просила — просто раскаялась в своей грешной жизни. А утром я проснулась с чистым лицом. Это ль не чудо?

Я скептично хмыкнула про себя, вспомнив, что это я же ее и отчитала, а ей сказала:

— С Богом, Вера…

Иногда мы с ней потом встречались. Нечасто — работы у обоих было много.

В тот день я, обряженная в рясу и платок, усердно полола грядки. Жара была нестерпимая, но я помнила: шесть душ. Поэтому не роптала, хваталась за любую работу.

— Да это что ж такое деется! — застонал кто — то над моей головой.

Я подняла глаза — сестра Захария усердно заламывала руки.

— А что такое? — смиренно спросила я.

— Почто ты моркву вместе с сорняками вырываешь? — строго вопросила она.

— Так я моркву и не заметила, — растерялась я.

— Голодом теперь будем зимовать, — горько подвела она итог, глядя на ту половину грядки, что я успела обработать.

— Так ведь еще много этой морквы — то, — робко указала я ей. — А тут можно фиалки посадить.

— Фиалки! — фыркнула она. — Иди уж воду носи, от тебя никакого толка.

Я послушно поднялась, взяла у сестер в трапезной ведра и пошла на водокачку во дворе.

Около ворот царила какая-то суета.

Сестра — привратница ни в какую не хотела кого-то пускать.

— Здесь женский монастырь, — кричала она, и видно было, что доказывала это она долго. Голос уже сорвался. — Мужчины не могут зайти сюда.

— Да я и не буду заходить, — терпеливо сказал крайне знакомый голос. — Дайте мне с невестой повидаться.

Я, не веря своим ушам, бросила ведра и осторожно приблизилась к воротам. Оттеснила привратницу, заглянула в узкое окошечко и неверяще прошептала:

— Дэн… а ты чего тут делаешь?

Его глаза засияли при воде меня, он осторожно обмахнул мои щеки и ласково спросил:

— Землю носом копала, что ли?

«Ты еще и выглядишь как поросенок», — скорбно заметил голос.

— Ты к кому? — снова прошептала я, совершенно не понимая, как он сюда попал.

— К тебе, — вздохнул он и неуверенно посмотрел на меня. — Ты меня совсем бросила? Или у меня есть надежда?

— Но ты же привороженный!!! — закричала я. — Ты письмо читал??? Я тебя им отворожила!!!

— Дурочка ты, — как-то очень ласково сказал он. — Приворожила-отворожила… Родная ты мне.

— А Ленка? — несчастным голосом спросила я.

— А что Ленка? — не понял он. — Я же при тебе с ней развелся!

— Но ведь ребенок, которого она носит — твой! — чеканя каждое слово, сказала я.

— С чего ты решила?

— Так это была Буйволова интрига, я ж тебе написала! Ты читал письмо???

— Читал, не кричи, — он наклонился и быстро чмокнул меня в носик. — Все правда. Ребенок от Сереги, он мне сам это сказал. И когда он сказал Ленке, что женится на ней, она сразу успокоилась.

— Я тебе не верю, — медленно сказала я и достала из-под рясы повешенный на шнурочке сотовый. Натыкала Ленкин номер и спросила:

— Привет. Как у тебя дела?

— Нормально, — холодно ответила она.

— А с Дэном?

— Мне твой Дэн даром не нужен, — усмехнулась она и бросила трубку.

Денискина голова уже пролезла в окошечко. Он жалобно на меня посмотрел и спросил:

— Ну так как? Ты обещала, что не бросишь меня, пока я тебя люблю!!!

Я вздохнула и чмокнула его в губы.

Сестра — привратница истово закрестилась.

— Езжай домой, — ласково сказала я. — Я приеду через три недели, и я буду с тобой. Ясно?

— Так давай сейчас, — горячо воскликнул он. — Что тебя тут держит?

— Совесть, — грустно улыбнулась я. — Иди. Через три недели встретимся.

— Но это долго!

— А ты приезжай сюда, — улыбнулась я.

Он подумал и кивнул:

— Слушай… а ты не могла бы тут окошко поковырять? Побольше его сделать хоть немного, а?

— Вези инструменты! — лихо кивнула я.

Я отмолилась в монастыре не месяц, а больше. Я была там, пока не почувствовала, что душа моя свободна от тяжкого греха, и он не давит мне на сердце. В последнюю ночь мне приснилась бабушка.

— Прости, — плача, шептала я ей, — прости…

А она ласково гладила меня узловатыми руками и произнесла лишь одну загадочную фразу:

— Все, внученька, в руках Господа. И без его попустительства ничего на земле не происходит. Не казнись.

Настоятельница, узнав, что я их покидаю, не смогла сдержать судорожно — облегченного вздоха и тут же послала людей чинить оконце в воротах.

А у ворот меня ждала странная встреча. Только я вышла — как вижу — по дороге идут Пелагея да Вера. В простой одежде, с узелочками — явно в монастырь на житье. Ведьмы, подруги мои, которые так легко от меня отреклись в черный для меня час.

Увидев меня, они охнули, и бегом кинулись ко мне.

— Машенька! — кричали они, обнимая меня. — Машенька, где же ты потерялась? Мы уж тебе обзвонились.

Я аккуратно отцепила их от своей одежды и четко сказала:

— А что ж вы мне не звонили, когда на меня охота была открыта? Поди и в списках меня восстановили?

— Восстановили конечно! — воскликнула Вера.

— Разумеется, — кивнула я. — Я — теперь кровью крещена, со мной шутки плохи. Да и Козырь меня сильно уважает и прислушивается. Разумеется… Еще бы вы меня не восстановили. Только знаете что? Пошли-ка вы все подальше. Знать вас не хочу.

И я развернулась, чтобы уйти.

— Погоди, доченька, — прошамкала мне вслед Пелагея. — Погоди. Ты ж не знаешь всего.

— Чего я знаю — того достаточно, — холодно ответила я.

— К нам же гонец тогда от братвы был прислан — что, мол, помогайте искать Марию, или самим плохо будет. Мы тотчас собрались, да и решили — отлучим тебя, а им объявим об этом. Раз ты отлучена — мы не вместе и на тебя влияния не имеем. Мы тебя защитили этим, понимаешь?

— Вот оно как, — медленно проговорила я.

— Как лучше ведь хотели, — вздохнула Вера.

— Спасибо вам, сестры, — я крепко-крепко их обняла. Положение у них было безвыходное, но они нашли лучшее решение из возможных.

— К нашим в городе зайди, волнуемся, — напутствовала меня Пелагея.

— Обязательно! — пообещала я.

С Дэном мы теперь вместе. Мы остро чувствуем незримые нити, которые связывают нас. Мы с ним — родные. Он наполняет мою жизнь покоем и каким-то щемящим счастьем. Каждый день, что мы прожили с ним — для меня заполнен его присутствием, его смехом, его поцелуями.

Он мне стал как наркотик, и я не могу прожить и дня без дозы его. Меня без него — ломает.

И я никогда с ним больше не расстанусь.

Аминь.