В том мире света больше - Иван Липунцов

Император занимал свое почетное место. Рядом стояла императрица. В тени прятался всеми почитаемый герой князь Крисп Вердон, у подножия лестницы скромно умостилась леди Киксвел. «Что она здесь забыла?» — подумал Гонген. Толпа гвардейцев в ослепительных доспехах, которые можно продавить пальцем, гордо стояли у каждой колонны, несколько рядом с возвышением, на котором располагался трон.

В сознании Гонгена все перевернулось в тот миг, когда ему на глаза попалось самодовольное лицо Томаса Блума. Абсолютно все теперь встало на свои места. Пазл сложен. Кому, как ни этому молокососу, выгодно опозорить прилюдно и, буквально, своими руками казнить Гонгена? Похоже, тщеславный магистр все-таки решил убрать заносчивого рыцаря. Не пожалел последнего голубка, чтобы отдать свой треклятый приказ!

Не улыбался из всех присутствующих только император и, лишенная каких-либо светлых эмоций, его жена. Лица князя Вердона Гонген не видел. Тень от колонны скрывала его. Остальные, то и дело, ухмылялись. Гвардейцы исключением не были. Что старый Гонген им-то сделал?

— Сэр Гонген Смертоносец, — произнес грозно император Обта Вердон в своей привычной жестокой форме, когда Гонгена подвели к подножью тронного пьедестала. — Ты опорочил свое имя.

— Ваше императорское величество, это ложь, все это подстрое… — Не дали договорить.

— Как ты смеешь называть слова государя ложью?! — крикнул стоящий рядом солдат и ударил рыцаря привычно под дых. Тот отхаркнул кровью, заставив леди Киксвелл охнуть и что-то проворчать.

— Нарушение законов, подписанных мной, моим отцом, дедом и прадедом карается смертной казнью, — сухо произнес император. — Ты верно служил все это время, но перечеркнул этим поступком все. Мне противно смотреть на тебя.

Правитель помедлил.

— Казнить немедля.

«Вот так просто? Никаких попыток найти истину? Перечеркнул все одним поступком, который я не совершал? За что я сражался, черт тебя дери?! За что, тварь, я воевал, когда ты еще ходить толком не умел?! Ненавижу! Ненавижу вас всех!»

— Мой государь, искренне прошу вас, передайте Гонгена Смертоносца моему ордену. Издревле отступников мы карали самолично. Ни разу эта традиция не нарушалась. Молю вас, так как знаю, что вам не безразлично прошлое, — вступился сэр Томас Блум.

«Да… Да… Предоставь зрелище дряхлому магистру. Убейте истинного героя этой чертовой империи! Я вам выиграл две войны! Две! Я хранил верность до последнего, спас соплячку, когда она летела с крыши прямиком к своей гибели! И что в итоге?! Даже никаких попыток выяснить правду!»

Гонген хотел, жаждал, намеревался высказать все это, но не смог. Его тело не слушалось, оно окаменело, язык не шевелился, слова застревали в горле, выходя как неразборчивые приглушенные звуки. Страх? Неужто простой страх?

Император на какое-то время задумался.

— Забирай его с глаз моих долой.

Отголоски прошлого

— Ваш заказ, князь. — Подал небольшой кошель.

Крисп разжал кулак. На стол посыпались золотые монеты.

— О-о, вы так добры, ваше высочество, так щедры. — Быстро сгребает деньги.

Развязал шнурок. Из-под коричневой тряпицы появились сморщенные семена. Все три штуки Крисп взял и поднес к лицу. Различался запах тины и тухлых яиц. Он снова завязал шнурок, бросив семена обратно.

— Подойдут, — сказал Крисп и пошел к выходу.

— Ваше высочество, вы, конечно, осведомлены, но мой долг — напомнить вам: семена ночного дерева крайне ядовиты, — сказал владелец лавки.

Ответа не последовало. Крисп закрыл за собой деревянную скрипучую дверь. Глубоко вздохнул, насытившись свежим воздухом после пыльной и затхлой лавки, и пошел размеренным шагом по улице.

Вокруг прохаживались закутанные в дорогие шелка горожане. Каждый из них владел каким-нибудь имением с внушительной долей рабочей земли. Кто выращивал овощи, кто воссоздавал райские сады, кто скотом занимался. Скорее, занимались те, кто к земле этой прирос еще с рождения или пленен и продан был. Хозяева же предпочитают посещать казни, светские балы, участвовать в торгах, и, в целом, вести беззаботную жизнь с некой долей жажды большего обогащения.

Третье кольцо называли «Стражем золотых покоев», поскольку именно в нем проживает вся знать, все сливки общества. И чем ближе к первому кольцу, тем выше положение и статус.

Добравшись наконец-то до дворца, Крисп тут же направился в свои покои. Стража не переставала изумляться тому, что князь беззаботно прохаживается по улицам города без какой-либо охраны.

Пройдя по привычному коридору, Крисп отворил свою дверь, зашел к комнату, кинул кошель семян на стол, плюхнулся в кресло и протер лицо. Бросил короткий взгляд на мешок, умостившийся рядом с кроватью. Мешок, полный масок членов Нечестивой Семьи.

«Таким образом я окончательно сойду с ума».

Крисп вновь видел перед своими глазами то, что случилось в ту кровавую ночь в Топи. Видел, как Иб достает снизу мешок, как после рассказывает об увиденном. Видел, как стоит посреди горы человеческих останков женщина в белом. Иссушенная, бледная Вьюна.

Как они там оказались? Бербик не мог убить такое количество нечестивцев. Точнее, никого бы не смог. Крисп поднялся с кресла, подошел к столу, открыл ящик и достал свою маску. Покрутил ее в руках, глянул на мешок и, как делал уже около или больше недели, побрел к нему.

Он доставал по отдельности каждую маску и сравнивал со своей. Сомнений не было. Каждая из них являлась подлинной, по крайней мере повода для сомнений найти не удавалось. Два сорта дерева. Одно темное, другое светлое. Все маски до единой олицетворяли смерть, не являющуюся ни добром, ни злом. Формы тоже отличались друг от друга, как и техника их вырезания. Это говорило о том, что они сделаны разными людьми. Каждый член Нечестивой Семьи вырезал свою маску сам. Можно ли видоизменять технику, и тем самым подделать? Если да, то для чего?

Еще раз тщательно рассмотрел свою. Оглядел каждую неровность, каждый неточный надрез, каждую царапинку и трещинку. Сомнений нет, маска точно принадлежала ему. Он сам ее вырезал много лет назад. Как же она могла появиться рядом с ним?

Крисп поднял голову и отскочил. Вьюна смотрела на него, находясь на расстоянии нескольких дюймов.

Смотрела, не исчезала, молчала. Иссушенное лицо, худое и очень бледное, как молоко. Волосы такие же снежные, а одета в просторное тряпье.

Проморгавшись, Крисп увидел на ее месте белое расплывчатое пятно. Через несколько мгновений оно и вовсе исчезло. Он поднялся и подошел к зеркалу. Черные волосы, имея раньше редкие белые волоски, сейчас окрашивались в молочный цвет целыми прядями, продолговатыми пятнами.