Линкор «Шарнхорст» - Альф Якобсен

Но у Гельмута Бакхауса, сигнальщика, которому вскоре предстояло забираться на фор-марс, возникло странное предчувствие:

«Надевая зимнюю одежду, я вдруг заметил свой жетон, висевший в шкафу. Раньше я его никогда не носил. Теперь же почему-то решил повесить его на шею».

На борту тральщиков R-56 и R-58 Маклот и Хаусс по-прежнему ждали приказа.

«Буксиры начали медленно разворачивать корпус стального гиганта, один тащил его за нос, а второй — за корму. Прозвучал сигнал телеграфа в машинном отделении, буксирные канаты были отсоединены, и винты линкора вспенили воду… Постепенно линкор завершает разворот на левый борт и направляется к выходу из фьорда… Моряки, стоящие на мостиках других кораблей, молча и в восхищении наблюдают за этой сценой. Постепенно длинный, изящный корабль набирает скорость, а затем плавно и почти бесшумно проходит мимо, на нем не видно ни огонька — красивый, но смертельно опасный хищник, вышедший из своего логова в горах в поисках добычи».

Эсминец Z-38 шел впереди «Шарнхорста» на дистанции 1200 метров в направлении буев на выходе из фьорда, остальные четыре эсминца держались сзади. Только в 20.37, т. е. с опозданием в три с половиной часа, «Шарнхорст» прошел через проход в противолодочной сети в голове фьорда, обогнул мыс Клуббенес и взял курс на запад, через Стьернсунн, в открытое море. Скорость сбавили до 25 узлов. В проливе эскадру встретил сильнейший штормовой ветер, порождаемый стоковыми воздушными потоками с окружающих гор; ветер яростно набрасывался на мачты и такелаж. Носовая палуба линкора исчезала под накатывающейся горой воды, потом «клиперный» нос как бы отряхивался и пробивался сквозь следующую волну. Все как будто забыли о двух минных тральщиках, которые, имея максимальную скорость всего 16 узлов, все больше отставали. Вернер Хаусс, находясь на борту R-58, напряженно вглядывался в бинокль, но ничего не было видно.

«Еще недавно я мог различать шесть неясных теней на фоне темных гор, теперь они окончательно исчезли».

За стремительным выходом эскадры наблюдал не только Хаусс. В своем доме на склоне горы, расположенной на восточном берегу Ланг-фьорда, семья Йохана Дигре сидела за рождественским обедом. Дигре был одним из связных группы «Ида», и поэтому было бы странно, если бы он днем, видя перед собой всю панораму устья фьорда, не следил с повышенным вниманием за проходами через заграждение в обоих направлениях. Его сын Пер, которому тогда было десять лет, вспоминает те события.

«Я помню, что все мы вышли из дома, и вдруг увидели „Шарнхорст“, который скользил по воде, вырисовываясь темной тенью на фоне далеких гор на той стороне фьорда. Он шел с высокой скоростью, а волна за кормой была такая сильная, что пришлось срочно вытаскивать нашу лодку на берег. На следующий день мы увидели во фьорде плавающие в воде рождественские елки — их выбросили за борт с кораблей».

Йохан Дигре позвонил другому связному — Харри Петтерсену, жившему на берегу Каа-фьорда; при этом якобы хотел просто поздравить его с Рождеством, но пользовался понятным только им шифром: «На Рождество я буду дома, но бабушка уехала на все праздники». Петтерсен сразу понял, что имел в виду Дигре. «Бабушкой» в группе «Ида» условились называть «Шарнхорст». Он вспоминал:

«Я связался с Торстейном Рааби и Карлом Расмуссеном, которые проводили Рождество в долине Тверрельв. Это они работали на радиопередатчике, спрятанном в подвале дома, принадлежавшего дорожному управлению».

Сигрид Расмуссен, которая была уже на последнем месяце беременности, открыла дверь.

«Это был наш сосед; у него неподалеку тоже была ферма. Он сказал, что к телефону просят подойти Калле или его приятеля Торстейна. Отец очень рассердился, когда они, извинившись, встали из-за стола и ушли. Однако „Шарнхорст“ вышел в море. Не могли же они сказать, что им нужно срочно отправить радиограмму в Лондон».

А в это время погода в северной части Баренцева моря испортилась еще больше. Конвой прошел над U-601 утром, примерно в 8.30, и с тех пор Отто Хансен сделал несколько отчаянных попыток установить с ним контакт. Однако дул 8-балльный юго-западный ветер, сопровождаемый то дождем, то снежной пургой, лодку сильно качало и бросало из стороны в сторону. Хансен записал:

«Море очень бурное, видимость всего 100 метров, боевая рубка все время под водой».

Вахтенным на боевой рубке выпало нелегкое утро.

«Кругом кромешная темнота. „Берегись!“ — кричит вахтенный офицер. Лодка резко кренится. Мы хватаемся за все, что можно. На нас мчится огромная волна, вода захлестывает лица и плечи, заливает рубку… Вокруг только бушующее море, которое со стороны, наверное, кажется очень красивым… Лодка пробивает себе путь среди волн, пенистые гребни которых вздымаются над нами на 8–10 метров… С боевой рубки открывается грозное зрелище. Прямо на тебя катятся черные горы лоснящейся воды… По небу несутся рваные тучи. Если на несколько секунд в них появляется разрыв, мы обшариваем горизонт биноклями. Ведь мы здесь для того, чтобы обнаруживать вражеские корабли… И вновь нос лодки глубоко зарывается в воду. Очередная волна кажется особенно огромной. Ее гребень покрыт белой пеной. Она разбивается о рубку со звуком, напоминающим грохот грузового поезда, идущего по мосту. Пена хлещет по лицам. Такое ощущение, что кто-то бросил в лицо горсть крупного песка. Несколько минут мы ничего не видим. Соленая вода жжет кожу».

Впередсмотрящие Отто Хансена могли различать только темные контуры торговых судов, идущих где-то впереди. В 11.02 он сообщил:

«ВИЖУ ЭСМИНЕЦ И НЕСКОЛЬКО СИЛУЭТОВ, КУРС 90 ГРАДУСОВ»

в 12.26:

«ЕЩЕ ТОРГОВЫЕ СУДА И КРУПНЫЙ ДВУХТРУБНЫЙ ЭСМИНЕЦ».

Хансен непрерывно информировал обо всем происходящем капитана цур зее Петерса в Нарвике. Однако такая погоня была опасным делом. Эсминцы входили в состав ближнего эскорта конвоя: они перехватывали немецкие радиограммы и знали, что где-то неподалеку находятся лодки из группы «Железная борода». Матросы были готовы в любой момент сбросить глубинные бомбы.

Через полтора часа, и 14.08, впередсмотрящие подводной лодки вдруг заметили эсминец, до него было всего 500 метров. Прозвучал сигнал тревоги, и U-601 пошла на срочное погружение. Еще через полчаса, в 14.36, Хансен вновь всплыл, шторм бушевал с прежней силой. Однако море было пустынным: конвой исчез, уйдя на восток.

В нескольких милях от U-601 рвалась в бой с врагом недавно введенная в строй подводная лодка U-716. Как и Отто Хансен, ее капитан обер-лейтенант цур зее Ганс Дюнкельберг, родом из Мюльхайма, что в Рурском бассейне, был молод — ему было всего двадцать пять. Он принял лодку в апреле и после пяти месяцев тренировочных плаваний в Балтийском море, в середине декабря, оказался в Бергене. Через несколько дней ему было приказано присоединиться к остальным лодкам «Железной бороды» и нести дежурство у острова Медвежий. Сейчас же он со своим экипажем был готов от злости произвести первый выстрел.