Великое плавание - Зинаида Шишова

Сегодня же мы не расходились после мессы, желая выслушать, что нам поведает рыцарь Охеда о своих удачах.

Господин наш, адмирал, взяв его за руку, возвел на амвон и, обратясь к почтительно притихнувшей толпе, произнес:

– Вот перед вами один из знатнейших идальго Кастилии, человек, который не обманул доверия ваших монархов и вашего адмирала. Слушайте его!

Взойдя на амвон, Алонсо де Охеда вытащил из ножен свою длинную шпагу и положил ее на аналой. Затем, по его знаку, двое солдат внесли какой-то тяжелый предмет, обернутый платком, и установили его рядом со шпагой.

– Я видел много лесов, рек и гор, – сказал рыцарь, снимая шляпу и делая ею приветственный жест по направлению к внимательно слушавшей его толпе, – но их впоследствии опишут, конечно, придворные поэты. Я не монах и не адвокат и поэтому не умею красно говорить, – продолжал он, с трудом поднимая завернутый в платок предмет, – но я заявляю вам, что две недели пробыл в отсутствии и привел свой отряд обратно в отличном состоянии. Мои люди бодры и свежи, лошади сыты, оружие в порядке, и, однако, я добыл, – сказал он, снимая платок со стоящего перед ним предмета, – золота в количестве, достаточном, чтобы оплатить содержание регулярной армии из пятисот человек на протяжении трех месяцев!.

Рассказы о золоте, привезенном рыцарем, уже ходили среди населения, но все ахнули, разглядев лежащий на аналое самородок.

Я, как и все, привстал с места, и, когда хотел опять сесть, оказалось, что скамья занята соседями. Устроившись у стенки поудобнее, я приготовился слушать дальнейший рассказ рыцаря, но с удивлением увидел, как он, надев шляпу и вкладывая шпагу в ножны, спускается с амвона.

Быть может, кое-кто, подобно мне, и ожидал от Алонсо Охеды обстоятельной повести, описывающей его приключения, но большинство солдат, матросов и ремесленников с восхищением обсуждали его рассказ.

– Этому совсем не нужно тратить много красноречия! – сказал, прищелкивая языком, мой сосед. – Еще три дня назад все возмущались тем, что ради него у нас забирают рабочие руки, а вот он выложил несколько десятков унций золота, и все проглотили языки.

Занятые разговорами, выжидая, пока синьоры выйдут из церкви, мы не обратили внимания на давку и замешательство у входа, полагая, что это обычная вещь при таком огромном скоплении народа.

Внезапно наше внимание привлекли громкие возгласы. И, обернувшись, мы увидели, как дон Охеда, только что покинувший церковь, верхом на коне, с поднятым мечом въехал чуть ли не в самый притвор храма.

– Именем адмирала, – кричал он, – ко мне, мои солдаты!

Не прошло и нескольких минут, а вокруг рыцаря уже вертелись на конях его молодцы, наезжая на толпу и размахивая мечами.

– Измена! Адмирал в опасности! – кричал дон Охеда. – Ко мне, мои солдаты!

Никто не знал, в чем дело, все стремились к выходу. И через минуту вся площадка перед церковью была запружена народом. Окликая друг друга, мы расспрашивали соседей о случившемся, но никто ничего не мог сказать. В толпе побежали слухи о взорванной набережной и о затопленных водой складах с припасами.

– Ко мне, мои храбрецы! – кричал Охеда.

И все теснились поближе к нему. Откуда-то привезли оружие, и рыцарь раздавал его всем, подходившим к нему. Я был в первых рядах, и впервые в жизни у меня в руках очутился большой тяжелый меч.

Рыцарь узнал меня в толпе и кивнул мне головой.

– Солдаты, за мной! – сказал он окружающим его молодцам. – Мы арестуем изменников. А ты, – обратился он ко мне, – ступай с отрядом охранять дом адмирала.

Ничего не понимая, в недоумении мы двинулись к дому адмирала, а Алонсо Охеда верхом на своем бешеном коне помчался вниз по улице.

Я еще стоял на часах у дома адмирала, когда час спустя мимо нас рысью проехали два солдата, гоня копьями перед собой двух связанных окровавленных людей.

– Это Берналь де Писа, контадор,[83] – сказал, присматриваясь к ним, стоявший рядом со мной солдат, – а вон тот маленький, со шрамом, королевский пробирщик Фермин Кадо.

И только глубокой ночью Алонсо де Охеда, объезжая Изабеллу, снимал все расставленные им посты. Наутро через глашатая население было оповещено, что два злодея – Берналь де Писа и Фермин Кадо – составили заговор на жизнь его превосходительства адмирала, имея задачей нарушить благосостояние колонии, лишить крова бедных переселенцев и погубить голодом благородных синьоров. Негодяи рассчитывали оправдаться перед их королевскими величествами, взвалив на адмирала целый ряд обвинений, а в их числе недостаточную якобы добычу золота на Эспаньоле. В толстой палке у Берналя де Писы нашли письмо, в котором он сообщал государям, что адмирал, отобрав у дикарей золото, накопленное в течение десятилетий, показал его как однодневный приход и что, таким образом, в дальнейшем доходы государства будут не увеличиваться, а уменьшаться.

Пожалуй, не один Берналь де Писа думал таким образом, однако небольшая экспедиция Алонсо де Охеды так разительно опровергла эти обвинения, что о них даже не приходится говорить.

Изменники и бунтари обвиняли адмирала в неправильности сведений, отсылаемых в Европу. Глашатай твердил, что сие есть ложь и вымысел мятежников, желающих захватить власть в свои руки.

Я вспомнил маленькую комнатку больницы и адмирала, между приступами лихорадки диктующего письмо о «благодетельном» климате Эспаньолы. К счастью, я ни с кем не решился поделиться своими мыслями.

Оба бунтовщика были арестованы и отправлены в Испанию для суда над ними.

Случай для этого представился благоприятный, так как господин решил отрядить в Испанию под начальством Антонио де Торреса четыре судна за припасами и медикаментами, в которых в колонии уже ощущался большой недостаток.

Между тем адмирал деятельно готовился к экспедиции за золотом в глубь острова.

В первых числах марта он собрал четыреста хорошо вооруженных и обученных солдат, из них сто пятьдесят кавалеристов. Кроме этого, с нами должны были отправиться рабочие, рудокопы и ремесленники, а также носильщики, нагруженные различной кладью, так как лошадей у нас было немного и ими пользовались только для военных целей.

Наш отряд, таким образом, составлял уже свыше тысячи человек. Все необходимые приготовления были наконец закончены, и на рассвете 12 марта мы, развернув знамена, под звуки барабанов и труб выступили из форта.

Это было красивое зрелище. Господин распорядился, чтобы я выждал, пока все, до последнего рабочего, не спустятся в долину, а затем известил об этом его, находящегося во главе войска.

Впереди отряда шли музыканты. Били барабаны и литавры, оглушительно рокотали трубы. Рвались по ветру разноцветные знамена; я их насчитал до двадцати двух, так как здесь присутствовали рыцари, составляющие цвет Соединенного королевства, и каждый привез с собой свое знамя. Я видел борющихся медведей, рыб, орлов, убивающих цапель, просто цапель, звезды и солнца, но над всеми на высоких древках развевались замки и львы Кастилии и Леона и зеленые знамена с инициалами государей. Начищенные латы так сверкали на солнце, что больно было глазам; за солдатами шли рудокопы с кирками и лопатами, ремесленники с пилами и топорами, носильщики ив самом конце огромная толпа индейцев.

Как блестящая длинная змея, сверкающая чешуей, отряд свернул в долину. Ворота форта захлопнулись, и я, вскочив на лошадь, помчался к адмиралу.

Мне недолго дали покрасоваться на высоком коне. Адмирал немедленно приказал мне спешиться и занять свое место в рядах.

Господин писал королеве о прекрасных ровных дорогах этой страны, но в долине, где мы проходили, и тропинок-то не было. Высокая ярко-изумрудная трава, примятая нашими ногами, тотчас же выпрямлялась, и я с изумлением подумал о том, что вот здесь пройдет более тысячи человек, а на этой сильной сочной траве не останется даже и следа.

Но, оглянувшись, я увидел, что на беспредельном бархатно-зеленом ковре, там, где прошло наше войско, уже легла протоптанная темная полоса.

Равнина была безлюдной. Только птицы в ярком оперении с резкими криками пересекали наш путь да изредка переползала дорогу длинная, дивной окраски ящерица. Синьор Марио, шедший рядом со мной, то и дело нагибался, чтобы сорвать редкий цветок или поймать бабочку.

К вечеру этого дня мы пересекли равнину и расположились лагерем у подножия высоких гор, покрытых густым лесом.

Развели огни. Люди собрались у костров; веселые песни и смех звенели в воздухе. Двигаться по роскошной долине было значительно приятнее, чем работать на дамбе или таскать тяжелые камни, и никто не завидовал оставшимся в крепости.

ГЛАВА IV

Дорога дворян

Утро нас встретило ароматным прохладным ветром, дующим с гор. Освеженные сном, мы вскочили на ноги; офицеры начали расставлять солдат, десятники занялись рабочими.

Сняв шляпу, господин наш, адмирал, выехал вперед на своем высоком белом коне.