Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Освободив от англичан графство Руэрг, мы вернулись к замку Юзе. Туда уже прибыли осадные орудия. Из Клермона привезли два больших требюшета, способных метать камни весом около ста килограмм, из Риомса — два поменьше, килограмм на тридцать-сорок, а из Парижа три артиллерийских орудия, которые носили гордое название бомбард. Это были трубы длиной метра два с половиной, сваренные из кованых полос железа. Дополнительно полосы скрепляли, как клепки у бочек, обручами. Трубы сужались к заглушенному концу примерно на половину своего диаметра, который был сантиметров двадцать пять. Лафетами служили деревянные короба. Для прицеливания короб поворачивали или поднимали на нужный угол, подкладывая клинья под один край. Говорят, стоят бомбарды недорого, всего несколько ливров. Зато порох к ним недешев, по десять су за фунт. Для одного выстрела требовалось два-три фунта. Порох делали на месте, смешивая селитру с серой и древесным углем из ивы. Лучшей считалась индийская селитра, которая и стоила на треть дороже. Правильную пропорцию пока не знали. Древесный уголь был самым дешевым компонентом, вот его и клали почти столько же, сколько селитры. Только серы, самого дорогого компонента, добавляли мало, то есть примерно столько, сколько надо.

Правильная пропорция — пятнадцать долей селитры, три — угля и две — серы. Я знал это потому, что в подростковом возрасте сам делал порох. В возрасте лет тринадцать-четырнадцать, вместе с пацанами со своего двора, перешел от арбалета к жигану. Так мы сокращали слово поджигало, которое обозначало трубку из твердой стали, сплюснутую и загнутую на одном конце и прикрепленную к деревянной пистолетной рукоятке. В трубку заливали немного расплавленного свинца, чтобы пороховые газы не прорвались через сплюснутый конец, после чего сверху протачивалось напильником запальное отверстие. Обычно стреляли серой, счищенной со спичек. Ее было долго заготавливать и для хорошего выстрела требовалось много. То ли дело порох. Первое время я воровал его у отца, у которого было охотничье ружье и боеприпасы. В то время заряженные патроны в охотничьих отделах магазинов продавались редко, зато порох, дымный и бездымный, причем первый ценился выше, пыжи из войлока и картона, латунные или бумажные гильзы, дробь разных номеров, картечь на волков. жаканы на кабанов и лосей имелись всегда. Охотникам приходилось самим изготовлять патроны. Несколько раз я помогал отцу делать это: отмерял порох и дробь, подавал пыжи, закапывал сверху воском от горящей свечи снаряженный патрон, чтобы не отсырел. Хранились боеприпасы в тумбочке, а я знал, где прячут ключ от нее. В один прекрасный день батя обнаружил, что пороха стало слишком мало, и нашел для ключа более надежное место. После этого я начал делать порох сам. Правильную пропорцию знал каждый правильный пацан, поскольку передавалась она по очень большому секрету. Не меньше, чем за пару сигарет. Селитру в то время можно было купить в любом магазине «Садовод-огородник», а серу — в отделах для юных химиков. Труднее всего было достать древесный уголь, потому что его поставляли в магазины мало, использовали для приготовления шашлыков и в степном Донбассе раскупали быстро. Мы умудрялись даже зернить эту смесь. Замачивали ее, а потом выдавливали с помощью шприца без иглы тонюсенькой колбаской, которую резали на кусочки и сушили. Это был, конечно, не магазинный порох, но намного лучше серы со спичек.

Бомбарды и требюшеты расставили вокруг замка и принялись заготавливать боеприпасы. Чего-чего, а камней в этой гористой местности предостаточно. Снаряды для бомбард обкалывали, придавая им округлую форму, чтобы не застряли в стволе. Когда приготовили три штуки, начали заряжать. Сразу собралась толпа зевак. Стояли на расстоянии метров пятьдесят. Для большинства бомбарды были чем-то мистическим и ужасным. Я подошел вплотную. В это время артиллеристы под командованием своего капитана, генуэзца по имени Алоиз Спинола — суетливого бодрячка с толстым задом и ляжками, бабьими, словно природа начала снизу делать женщину, а потом передумала и сверху сотворила мужчину. Капитан перебегал от одного орудия к другому и покрикивал на своих подчиненных, которых было по три человека на орудие. Вместо пыжа использовали обычную глину, положив между ней и порохом прокладку из пучка соломы. После чего в ствол затолкали каменное ядро и опять запыжевали глиной, тщательно утрамбовав ее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эти пушки не вызывали у меня доверия. И у артиллеристов тоже. Возле каждой было вырыто по яме, в которые и спустились по артиллеристу с горящими фитилями на блинных палках. Остальные отходили метров на сто. Кроме меня. Я стоял всего метрах в двадцати, уверенный, что у их пороха не хватит мощи, чтобы не только разворотить ствол на куски, но и добросить один из них так далеко.

— Поджигай! — скомандовал издалека Алоиз Спинола.

Выстрелили пушки после продолжительной паузы. Такое впечатление, что они долго раздумывали, стрелять ли вообще? Тихо пошипев, трубы по очереди прогрохотали громко и протяжно. Вместе с ядрами из них вылетели комки глины, солома и клубы черного дыма. Одно ядро попало в стену, выбив щербину диаметров в полметра, а две — в донжон. От их удара на верхнем этаже выпала оконная рама с промасленным полотном вместо стекла. Вся французская рать заорала восхищенно, словно ядра нанесли непоправимый урон. Капитан артиллеристов Алоиз Спинола возвращался к бомбардам гоголем.

Возле меня остановился и с плохо скрытой насмешкой спросил:

— Шевалье хочет овладеть этой сложной премудростью?

— Так уж она сложна?! — с явной насмешкой произнес я.

— Конечно! — уверенно заявил генуэзец. — Этим знаниям надо учиться много лет под руководством опытного наставника.

— А опытный наставник — ты?! — не поверил я.

— Лучше меня не найдешь во всей Франции и соседних странах! — гордо заявил он.

— Я бы поверил в это, если бы ты знал правильную пропорцию селитры, угля и серы для изготовления пороха, — бросил ему небрежно.

Про зернение пороха я вообще молчу. До этого, наверное, им придется идти еще много лет.

— А ты знаешь?! — не поверил Алоиз Спинола.

— А как же я определил, что у тебя неправильная?! — ответил я вопросом.

— Какая, по-твоему, правильная? — как бы между прочим спросил хитрый генуэзец.

— Этим знаниям надо учиться много лет под руководством опытного наставника, — ответил я его словами, после чего пошел к своему отряду.

Следующий залп был произведен часа через три. Столько потребовалось на ожидание, когда пушки остынут, чистку ствола и заряжание. Всего за световой день было произведено по три выстрела. От требюшетов толку было намного больше, хотя шума они производили намного меньше.

Хотя ни бомбарды, ни требюшеты особого вреда замку не нанесли, гарнизон решил сдаться и начал переговоры. Видимо, оставленный под стенами замка французский отряд службу нес так-сяк, потому что осажденные знали, на каких условиях был отпущен сэр Томас Уэйк, и потребовали и себе такие же плюс охрану до «английских» территорий. Бертран дю Геклен согласился на эти условия.

Ламбер де Грэ, несмотря на то, что просидел в темнице больше месяца, выглядел прекрасно. Во время ночного боя его ранили в левую руку, но не тяжело. Рана уже зажила, так что мог воевать и дальше. Я решил воспользоваться подходящим случаем и попросил Бертрана дю Геклена посвятить Ламбера де Грэ в рыцари. Командир сотни не должен быть всего лишь оруженосцем.

— А сам почему не хочешь? — спросил бретонец.

Я посвятил в рыцари многих, но меня постоянно мучила совесть. Ведь я — не настоящий рыцарь, не прошел обряд посвящения. Поэтому пользовался любой возможностью, чтобы уклониться от этой обязанности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На этот раз сыграл на честолюбии бретонского полководца, заявил:

— Потому что он с большей гордостью будет признаваться, что посвятил его сам Бертран дю Геклен!

— Ради такого стоит потрудиться! — произнес коннетабль Франции вроде бы шутливо, но улыбка на его губах была скорее самодовольной.

На следующее утро Ламбер де Грэ и еще с десяток оруженосцев разных сеньоров стали рыцарями. Поход ведь удался. Завоевали большую территорию. Так что можно было раздавать награды, а потом возвращаться в Париж, чтобы и самим получить что-нибудь от короля Карла Пятого.