Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Я бы с тебя содрал не меньше тысячи монет! Тряхнул бы твоего дядюшку! — весело произнес Карне де Бретон.

— От моего дядюшки не дождешься помощи, пришлось занимать у ростовщика, — жалуется гасконский рыцарь.

— Мне надо было, чтобы они согласились заплатить выкуп, вернулись в Бержерак и сообщили о приближении армии Бертрана дю Геклена, — объясняю я малую сумму выкупа.

— И все поверили! — признается Эймери де Куртон. — Старый бретонский лис опять обвел нас вокруг пальца!

Я не признаюсь, что план принадлежал мне. Кому надо, те знают.

— Когда ждать Джона Гонта, герцога Ланкастерского с ответным визитом? — как бы между прочим интересуюсь я.

— Не раньше следующей весны, — признается гасконский рыцарь. — У него сейчас другие заботы. Он женился на Констанции, дочери Педро, короля Кастилии и Леона, проигравшего бастарду Энрике, чтобы иметь права на трон, а ее младшую сестру собирается выдать за своего младшего брата.

Энрике, нынешний король Кастилии и Леона, считался союзником Франции. Трон он завоевал с помощью Бертрана дю Геклена, которого потом щедро наградил. Зря Энрике Кастильский выпустил из страны дочерей своего предшественника. Они не простые девушки, а повод для гражданской войны. Как ни жестоко это звучит, но их смерть сберегла бы много жизней. Если уж Энрике так хотелось быть благородным по отношению к племянницам, мог бы постричь их в монашки. Избавил бы себя и своих подданных от многих проблем.

Мишель де Велькур вернулся с письмом от Бертрана дю Геклена, в котором коннетабль Франции благодарил за успешное выполнение его (!) плана и сообщал, что контракт с моим отрядом продлен на год, до начала следующей зимы. К письму прилагался интендант с сундуком золотых монет. С нами расплатились за предыдущий контракт и выдали наградные в размере месячного оклада. Мне отстегнули пятьсот франков. Второе письмо было от Людовика, герцога Бурбонского. Мой будущий тесть предлагал на Рождество прибыть в его замок Бурбон-л’Аршамбо, отметить этот праздник, а потом обвенчаться с его внебрачной дочерью Серафиной. С интендантом я передал ответ герцогу, что обязательно прибуду, если не помешают враги.

Мешать никто не собирался. В конце сентября Джон, герцог Ланкастерский, уплыл с молодой женой и ее сестрой в Англию. Сенешалем Пуату он назначил Луи де Аркура, рыцаря, мягко выражаясь, очень осторожного.

Узнав, об этом, Карне де Бретон облегченно вздохнул:

— Думаю, зиму мы проведем спокойно!

Старый вояка остепенился и обленился. Молодая жена, мягкая кровать и вкусная еда истребили в нем воинский дух. Года два назад я ни за что не поверил бы, что такое возможно. Мне казалось, что Карне де Бретон умрет на поле боя и довольно скоро. Оказывается, воинственным он был из-за отсутствия перспектив на спокойную сытую жизнь. Как только нашел тихую гавань, сразу превратился из боевого корабля в плавучую гостиницу.

— Скоро и ты таким станешь, — напророчил он, зная о предстоящей моей свадьбе.

В ноябре из Парижа пришло известие, что короли Франции и Кастилии и Леона подписали союзнический договор, направленный против Англии. Заключению договора очень поспособствовал Бертран дю Геклен, у которого сложились теплые, доверительные отношения с королем Энрике. Кастильцы пообещали следующим летом устроить морскую блокаду герцогства Аквитания. Флот у них мощный, чего не скажешь о Франции. Король Карл приказал построить несколько больших боевых галер, но они стояли без дела в Руане и других портах Нормандии.

На свадьбу я поехал за два дня до Рождества с отрядом в тридцать человек из самого первого набора. Остальные под командованием Хайнрица Дермонда будут охранять Шательро. Отправились в путь со мной и два десятка гончих. Собаки на хорошей еде и из-за малых потерь, потому что охотился я не часто, начали стремительно плодиться. Я отдал дюжину Карне де Бретону, который в последний год полюбил охоту, и несколько отбракованных продал шательрским купцам, которые хотели походить на благородных, но в охотничьих собаках не разбирались. Какие охотники, такие и собаки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В замке Бурбон-л’Аршамбо меня уже ждали. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Отмечать ее собирались через неделю, когда отойдем после рождественских пиров. Герцогу Людовику не терпелось избавиться от внебрачной дочери, которая была старше его жены. В первый же день он пригласил меня в свой кабинет. Это была не коморка за камином или отгороженный коврами угол холла, а довольно просторная прямоугольная комната с большим, застекленным окном и небольшим камином. Две короткие стены завешаны коврами местной работы. На них выткали сражающихся рыцарей. Детали доспехов и оружие указаны очень точно, несмотря на то, что ткали ковры женщины. Наверное, консультировал какой-нибудь старый солдат-инвалид, которых много в замках влиятельных и богатых сеньоров. В кабинете стояли что-то типа дивана с деревянной спинкой и мягким кожаным сиденьем, четыре мягких табурета и овальный стол из красного дерева. Слуга — пожилой мужчина с искривленным лицом, будто у него болят зубы, — водрузил на стол серебряный кувшин с вином, украшенный восточным орнаментом, наверное, привезенный каким-нибудь предком, рыцарем-крестоносцем, с Ближнего Востока, серебряную чашу со сладкими, медовыми кренделями и два серебряных бокала на высоких ножках и с надписью на боках на латыни, что истина — в вине. Мне кажется, что в этой крылатой фразе пропустили слово «утонула». Вино было белое, очень ароматное и сладкое.

— Молодое вино, — сообщил Людовик Бурбонский. — Год выдался для меня удачным во всех отношениях!

Мне тоже грех жаловаться на этот год, о чем я и сказал герцогу.

— За дочерью я дам три тысячи франков, — перешел он к делу. — И свою протекцию. Выхлопочу тебе доходную должность, когда война закончится, — пообещал герцог и спросил: — Где бы ты хотел жить в мирное время? В моем герцогстве продаются несколько неплохих владений. Если купить их сейчас, обойдутся недорого.

— Я бы хотел поселиться в городе на берегу моря. Например, в Бордо, — поделился я своими планами.

— Если отобьем его, твоя кандидатура будет первой на должность сенешаля, — пообещал Людовик, герцог Бурбонский. — Думаю, этого назначения будет не трудно добиться, потому что ты на хорошем счету у короля. Ты — один из немногих, о ком этот бретонский выскочка отзывается хорошо, а Карл к нему прислушивается.

Людовик Бурбонский недолюбливает коннетабля Франции. Не нравится ему, родственнику короля, подчиняться сыну бедного рыцаря-башелье. Герцогу казалось, что он справился бы с командованием армией не хуже.

Я так не считаю, но и обижать родственника не хочу, поэтому меняю тему разговора:

— А кто командует французским флотом?

— Адмирал де Виенн, — ответил герцог Бурбонский. — Впрочем, он такой же адмирал, как и я. Просто у короля не оказалось под рукой никого, кто смыслил бы в морских делах, поэтому назначил верного человека.

— Жаль, что я не оказалось в тот момент под рукой! — произнес я с шутливым сожалением. — Чем-чем, а кораблями командовать умею.

— На море ни славы, ни трофеев не добудешь, — уверенно произнес Людовик Бурбонский.

— Как сказать! — возразил я. — Море может кормить не хуже, чем земля. Надо только знать, где и что брать.

— Вот станешь сенешалем Бордо — и докажешь это, — отмахнулся будущий мой тесть. — Я намекну Карлу, что именно такой награды ты и ждешь за свою службу.

— Заранее благодарен! — сказал я.

Наверное, подобная должность — именно то, что мне надо. После женитьбы и окончания войны придется где-то осесть. Всё говорило о том, что англичане устали воевать. Они бы с удовольствием выиграли генеральное сражение, а их изматывают мелкими стычками, налетами, что при численном и финансовом превосходстве французов гарантировало победу последним. Уверен, что скоро заключат перемирие, а потом и «вечный» мир на несколько лет, чтобы собраться с силами для следующей войны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С невестой мне разрешали общаться без посторонних, когда и где угодно. Видимо, никому и в голову не приходило, что я могу поматросить и бросить. С дочерями герцогов, даже внебрачными, такие номера не проскакивают. Больше всего Серафину поражают мои манеры. Она, как и американки в двадцать первом веке, удивляется, но, в отличие от них, не возмущается, когда я пропускаю ее вперед, и прямо-таки млеет, когда идет со мной под руку. Пока что галантные рыцари заходят в помещения первыми и разрешают девам идти рядом, а женам — позади, отставая не менее, чем на шаг. Наверное, чтобы дословно понимали слово «за-мужем».