Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин

нос у меня курносый, но на этот раз он чуть ли не задевал за облака. Я даже запел, когда увидел реку, а за ней наш аул. Все юрты уже были поставлены, синие дымки вились над очагами. Возле нашей юрты суетилась женщина. Отсюда не разглядишь, но я был уверен, что это бабушка. Вспомнив, что еще с утра ничего не ел, я прибавил шагу.

— Ойбай!

Я закричал в ужасе и подпрыгнул на добрых полметра. Босая нога наступила на что-то холодное, скользкое…

Это была огромная, полутораметровой длины, змея — серая, с черными крапинками по всему туловищу. Свернувшись и подняв вертикально голову, она приготовилась к прыжку. Волосы зашевелились на моей голове от страха, но я изловчился и что есть сил швырнул в нее своей палкой. Попал я точно, потому что змея вдруг беспомощно опустилась и стала конвульсивно извиваться. Схватив палку, я принялся молотить ее по голове. Потом рассек туловище змеи на несколько частей, до неузнаваемости изуродовал голову и постарался уничтожить хвост. Мне довелось уже слышать от взрослых, что если не раздробить позвоночник мерзкой твари и не искромсать ее хвост, то она снова оживет, а из хвоста может вырасти новая змея. По этому поводу даже есть песня, приписываемая самой змее:

Лишь бы уцелела моя золотая голова, И воскресну я тогда на шестой день. Лишь бы уцелел мой бронзовый хвост, И воскресну я тогда на седьмой день. Лишь бы уцелело тело трубчатое, И воскресну тогда на тридцатый день!

Я выкопал палкой ямку и закопал змею в стороне от дороги. Так поступать нас учили взрослые, и не напрасно. Если оставить эту падаль на земле, то налетевшие мухи начнут переносить с нее всякую заразу на скот и людей. К тому же существует поверье, что к месту убийства подруги приползают другие змеи.

Давно это было, а до сих пор меня охватывает дрожь, когда вспоминаю холодное могильное прикосновение к босой ноге. Очевидно, правда, что змеи лишены слуха. Я пел тогда на всю степь, а она даже не посторонилась от моей ноги. В то же время пословица гласит, что «смерть гонит змею на проезжую дорогу». Может быть, и эта решила умереть. Разве найдешь на земле хоть одну живую тварь, которая бы не сторонилась человека…

Какой породы была эта змея, я до сих пор не знаю. А вот с живущей по берегам наших рек и водоемов змеей — стрелкой, как называли ее у нас, мне несколько раз приходилось сталкиваться вплотную. Встречая человека, она тут же становится на хвост и, покрутив головой, словно примериваясь, стрелой бросается вперед. И все же всегда удается отойти в сторону, а змея, не рассчитав силы удара, разбивается о землю. Тут остается лишь добить ее.

Но мы знали, что на охоту за змеями не рекомендуется выходить в одиночку. Их может оказаться несколько, и тогда хоть одна, но может укусить. Я видел животных, погибших через несколько часов после укуса такой змеи-стрелки.

И все же должен сказать, что на моей памяти змея ни разу не кусала кого-нибудь из нашего аула. Ни разу не кусали меня и моих друзей скорпионы, тарантулы, фаланги, которые в изобилии водились в степи.

Урочище, куда мы перекочевали, называется «Куйлыс», что означает «Слияние». Здесь сливаются две речки…

С целой ватагой таких же, как я, ребятишек отправляюсь на разведку. Через полкилометра приходим к месту слияния. Здесь бурное течение, вода пенится, но зато она чистая, и рыбы видимо-невидимо.

По возвращении выпрашиваю у бабушки старую иголку без ушка и начинаю мастерить крючок. Для этого иголка накаляется докрасна и изгибается в нужную сторону. Недаром же я сын кузнеца. Через час крючок готов, нужна леска. Долго роюсь в разном тряпье, в сумке для всякой мелочи и вдруг нахожу целое богатство — плотный моток тонкого и прочного шпагата. Этого должно хватить с лихвой.

Я забыл сообщить, что к этому времени подрос уже мой маленький братишка Утепберген. Ему сейчас что-то около четырех, и все дети в ауле дразнят его Рыжиком за цвет волос и веснушки вокруг носа. Я — абсолютный авторитет для него и пользуюсь этим с присущим детям деспотизмом.

Удилище у нас есть, и мы с Утепбергеном собираем кузнечиков на лугу. Я, конечно, ловлю их неплохо, а вот братишка отстает. Частые мои угрозы о том, что в наказание он не будет взят на рыбалку, вызывают у него слезы. Пойманным кузнечикам мы отрываем лапки и крылышки, после чего бросаем в банку. Когда банка наполняется, я поручаю Утепбергену нести ее вместе с ведерком для будущей добычи, а сам беру наперевес удочку.

И вот мы на берегу реки. Чтобы случайно не зацепить крючком братишку, я отсылаю его подальше, а сам наживляю самого крупного кузнечика. Затем я три раза плюю на крючок и забрасываю его чуть ли не на середину реки. И сразу же что-то резко дергает удочку, едва не вырывая ее из рук. На крючке бьется довольно внушительный окунь!..

Больше всех радуется Утепберген. Он ведь впервые видит, как ловят рыбу. Наполнив ведро водой, я пускаю туда окуня. Рыба бьет хвостом, разбрызгивая воду. Братишка визжит от восторга, хлопает себя ручонками по бокам. А я выбрасываю на берег одну рыбину за другой. Маленьких рыб я отправляю обратно в реку. Их тут же заглатывают огромные щуки. Тогда я насаживаю на крючок небольшую рыбешку, и меня самого едва не сдергивает в воду. С невероятным усилием выволакиваю на песок большую щуку, но она у самой воды срывается и пытается уйти. Наваливаюсь на нее всем телом, обнимаю руками и наконец оттаскиваю от воды…

Щука похожа на змею. Она открывает и закрывает зубастую пасть. Братишка в испуге отступает к камышам. Что же делать? В ведро к остальной рыбе щуку не положишь, и я пока