Матрица или триады Белого Лотоса - Всеволод Каринберг

Первой свернула с Находкинской трассы легковая машина, старенький "москвич", затормозивший у попутчиков, без лишних слов те забрались в нее, загрузив на сиденье тяжелую сумку, и Витус снова остался в одиночестве. Давно начались его странствия в пространстве тайги, кажущиеся бесконечными.

Со склона от дороги, вдалеке видна у гряды высоких сопок, как стена отгораживающих долину от ветров с залива, река Цимухэ. Она петляла среди лугов и пышного редколесья. Собственно Цимухой можно было назвать две реки: Цимуху, что текла со стороны Даубихэ-Улахинского плато, в переводе с манчжурского переводится как "тысячи сражений", нависающего над долиной, называли Нижней, и Верхнею Цимухой - текущую от далекого таежного хребта, за которым находилась благословенная Сучанская долина, с ее шахтерским городом Сучаном и Находкой, торговыми воротами Приморья. У горлышка долины Нижней Цимухи находится живописная пасека на берегу реки, крутые сопки здесь подступают с севера. По долине Верхней Цимухэ на Сергеевский перевал расположены деревни последовательно: Новороссия, Центральная, Новомосква.

У слияния Нижней и Верхней находится деревня Широкое и земляное каре древнего городища бохайцев, описанное еще путешественником Пржевальским, отправленным с отрядом казаков на подавление бунта китайцев, выселяемых в первый раз с территории Уссурийского края, до того присоединенного к Российской империи.

Разросшаяся Империя уже не могла позволить себе крепостное право. Россия, страдавшая от безземелья крестьян отправила во вновь присоединенные земли переселенцев из центральных губерний морем вокруг света, вместе с лошадьми, коровами и бабами. Треть из них померла в пути, но оставшимся в живых Империя дала до 100 гектар земли в Уссурийском крае, это столько же, сколько земли было у среднего помещика в центре России! Первым делом переселенцы потеряли первый урожай зерновых, потом начали околевать животные. Плодородная земля долины давала только устойчивые урожаи овощных культур. Их выращиванием занималиськитайцы, согласитесь, большой объем производства овощей - это признак цивилизации подразумевавшей большие города для сбыта продукции.

Когда построили Транссиб, на Дальний Восток хлынула "шуга", новые переселенцы: хохлы, "саратовские", запасные солдаты из Владивостока, - они вытеснили дальше в тайгу старожилов, и принесли с собой продажность должностей местной власти. Несколько раз эти власти выселяли корейцев и китайцев, занимавшихся промыслами: охотой, собиранием дикоросов и женьшеня, а по бухтам Края вылавливающих краба, гребешка, трепанга, морскую капусту. Перед русско-японской войной выселяли уже японцев с рыболовецких промыслов, перед Второй мировой вновь выселяемые корейцы подожгли тайгу с женьшеневыми плантациями, до сих пор по югу Приморья и восточным склонам Сихотэ-Алиня есть горелые сопки, так и не восстановившие растительность.

Последняя организованная волна переселенцев была после войны - это были уже не "добровольцы-комсомольцы", а ссылаемые западные украинцы, молдаване, "сомнительные элементы" из временно оккупированных немцами областей России, освобожденных доблестной Красной Армией.

И сейчас, богатые плантации капусты, картошки, репы и моркови - основные культуры Долины, а еще кукуруза на силос. В животноводстве - молочная ферма в Центральном и бычки на мясо, кочующие по окраинам долины на границе с тайгой. Огородам селян досаждают фазаны, но дичь почему-то едят только егеря лесничества - наверное, мясо жестковатое. Бьют браконьерским способом деревенские втихомолку кабана в сопках и изюбрей на таежных солонцах, хотя это угодья Шкотовского охотхозяйства. В тайге лесосеки, принадлежащие Краевому лесхозу, в предгорьях - пасеки пчелосовхоза "Южный". На выходе Долины к морю в тени хребта военный аэродром с ангарами морской авиации и оплетенная колючей проволокой сопка со складами бомб и снарядов, по ее верху проглядывают валы древней крепости, увы, недоступной для исследователя. Ничего не меняется в расположении воинских гарнизонов за тысячелетие - стратегические объекты одинаковы во все времена, независимо от исторической эры, технологии и направления агрессии.

Как везде в Крае, своя доморощенная власть, и ее много! Наездами бывают менты из района, и краевая рыбинспекция, "рыбсобаки", во время хода симы, военные на бронетранспортерах обычно к зиме ловят очередных бегунков-солдатиков, последних романтиков тайги - выбраться из долины сложно. Кроме фермы, сельсовета, деревенского клуба, школы и почты в Центральном, в деревне Новороссия у дороги амбулатория-стационар, обсаженная высокими тополями. Новомоскву же междугородние автобусы стараются проезжать быстрее - народ там непредсказуемый и шалый, тайга подступает к избам.

И конечно сельмаги в каждом населенном пункте, открывающиеся по желанию продавщиц и принадлежащие Потребсоюзу.

Центральная контора Потребсоюза в Шкотове, где можно отовариться на талоны за сданные сельхозпродукты, мясо, дикоросы, весенний папоротник, мед. Большую зависть в магазинах Потребсоюза вызывали у частника бензопилы "Дружба" с запасными цепями, водные моторы "Вихрь", столярные и слесарные инструменты, можно было купить даже японские раскладные зонтики, болоньевые плащи разнообразных расцветок, моднейшие импортные куртки из кожзаменителя и высокие югославские женские сапоги. Самая законспирированная экономическая организация, сохранившая свою структуру со времен НЭПа, основа серой и черной экономики развитого социализма, опора властных структур района.

Там же, в Шкотове - провинциальный военный гарнизон, типовой по всей стране, с пыльным плацем, казармами красного кирпича и уродливыми аллеями тополей со спиленными вершинами - некрасиво, зато однообразно. За Шкотовым - открытый карьер плохого бурого угля. Район пограничный, с глубоко деклассированным населением и управлением КГБ, зато властей в нем ... - вам по пояс.

И вот в эту Долину со стороны Плато занесло Витуса. Приближалась осень, и надо было как-то устраивать свою жизнь на зиму. В Шкотове его взяли на работу пчеловодом, и теперь он направлялся на пасеку N13 в таежный угол Долины.

Дуглас и его пасынки

Ахмет бил себя в грудь и театрально кричал: " Я хочу сесть!!!". У небритого сорокалетнего мужчины, заросшего по брови курчавым рыжим волосом, одетого в старый энцефалитный костюм навыпуск и громадные болотные сапоги, возгласы эти и наслаждение своими словами на лице, вызывали чувство трагикомического. И хотя Витус знал, что если бы нашелся человек или организация, для которой нужна такая жертва, Витек показал бы себя на высоте, но все же предполагал мелочь, которую тот не хотел бы разрешить другим способом. Ахмет страдал, ему приходилось жить у матери и работать уже целых полгода для получения прописки в Шкотове, а тут еще сима пошла на нерест в устье Цимухи, после тайфуна вода в реке сильно поднялась, подтопив тальники на окраине поселка.

- Не бойся радиационного заражения, ешь рыбу. Сима не кормится в Заливе, а приходит на нерест с моря, - сказал слегка поддатый Ахмет, когда Витус нашел его в ивняках на песчаном пляже реки, где "местные" закидывали в быструю несущуюся воду веером тяжелые сети с руки.

Заметив плавник рыбины, кто-нибудь из присевших в кустах и выпивавших рыбаков отделялся коллектива и бежал к воде. Серебристую рыбу с широкой спиной, подняв ее вверх, чтобы хвост не волочился по песку, тут же обменивали на водку или "червонец" у ждавших своей очереди автомобилистов, чьи машины стояли по всему высокому берегу, не спускаясь на песок пляжа.

Иногда очередной рыбак срывался в кусты и прятал сеть, это была игра со "своим" рыбинспектором, который где-то бродил по берегу, отбирая у "чужаков" орудия лова. К "своим" он подходил, громко предупреждая о себе раскатами мата. Вот он показался на пляже, новенькая полевая форма с бляхой инспектора на груди, кобура на пузе, накаленное от выпитого алкоголя одутловатое лицо, - начальник "при деле".

На лестнице двухэтажного барака с выбитыми дверями, где жила семья Дугласа, бывшего вора, а ныне заготовителя-одиночки, послышался голос Вовчика, младшего брата Витька: "Амур посторонись". С шумом поднялась собака, распахнулась занавеска, вместо двери закрывающая вход с лестничной клетки, и вошел высокий худой парень, одетый, так же как и Витек, что он пьян и ему плохо, было видно по его серому, как пепел лицу. До этого мы с Ахметом ходили друг за другом с кухни в прихожую, с прихожей в комнату с диваном и обратно, - я все пытался понять, что с Ахметом случилось, чем мне сегодня это грозит, к чему его речитатив?

- Ахмет, нажрался уже! - Ахмет Ахмету сказал. - Где моя накидушка!?

- А, х-Уй её знает, - подавившись матерным словом, ответил Вовчик, и ушел в свою комнату, слышно было, как он плюхнулся с размаху на постель. В прихожей посередине остались его болотники, Витек перешагнул через них и ушел.