Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов

число и сведения о фельдшерах и кузнецах, а также показал дешевый термометр, купленный у

проф[ессора] Савельева (147). Цель этой пропаганды термометра – чтобы мне самому побывать в

Москве и обделать там дела в Археологическом институте (148).

Обедал Лущиков у Депрейса. Я простился с Л[ущико]вым в номере и больше после этого его не

видел.

Заехав на почту, я привез оттуда пришедшие из Школы народного искусства 4 годовых отчета

(1912–[19]13–[19]14 и [19]15 гг.) (149) и небольшую брошюрку о задачах школы. Приехав домой я

налег на чтение отчетов и размышлял нельзя-ли де пристроиться к этой школе в качестве сборщика

пожертвованных предметов старины и народного искусства, чтобы за эту работу школа выхлопотала

мне старшинство и назначение младшим коллегой какого-нибудь только что окончившего

зауряд (150) ветеринарного врача. И отчеты и брошюры к ночи были проглочены [616].

20 февраля. Размечтавшись вчера после чтений отчетов, я долго не мог уснуть. Сегодня утром я

топил у себя печь, Ларенька сидела на скамье и что-то рассказывала мне. Вдруг мы услышали, как кто-то заходит ко мне в комнату не постучавшись и не сказавшись. Я закричал: «Кто там лезет?» Двери

наполовину затворили [617], а лезший пятится назад. Я соскочил с полу и увидел в

дверях [618] коллегу в новенькой форме.

То был Константин Александрович Морев (151), только что окончивший Харьковский

ветеринарный институт (152), оставленный в резерве Киевского окружного военно-ветеринарного

управления (153) и командированный ко мне в лазарет для исполнения обязанностей младшего

вет[еринарного] врача.

Вот он сон то в руку! Мы с Ларенькой прямо поражались этому совпадению.

Я начал приводить свою мечту в исполнение, пишу в Школу народного искусства, а для большой

вескости своих предложений прилагаю свидетельствованные воинским начальником копии с двух

свидетельств Московского археологического института и справку из реального училища о том, что я

являюсь организатором [619] в рамках его выставки местной старины и народного искусства.

21 февраля. Утром я возил [620] К[онстантина] А[лександровича] представляться высшему

начальству. Вечером писарь Михайловский (154) привез справку из реального училища. Вечером же я

окончил переписывать письмо в Шк[олу] Н[ародного] И[скусства].

Мой девиз: «Лезь во все щели, в какую-нибудь да пролезешь». (Авось и со Шк[олой] Н[ародного]

И[скусства] у меня что-нибудь выйдет,

22 февраля. Конст[антин] А[лександрови]ч, живший до сих пор в моей комнате, сегодня

переселился на хутор Мирненко, где жил Мазановский. Я утром ездил [621] в город, там был в

земской управе, на почте и ненадолго у А[лександра] С[ергееви]ча.

23 февраля. Утром приехал А[лександр] С[ергееви]ч и привез нам в подарок 1 ½ месячного

венского голубого кролика (155) – самку. Привез он также и анонимное письмо на его имя, будто бы

Шогуров (старший лазаретный унтер-офицер) не дает лошадям полной меры (156) овса, а продает его

еврею-поставщику. Конечно, все это желание досадить Шогурову, а тем более вымышленный какой-то поставщик-еврей: овес доставляет интендантство, а сено через [622] уполномоченного

Министерства земледелия.

24 февраля. Весь сегодняшний день я занимался подсчетом данных обследований в 1912–[19]13

году.

25 февраля. День санитарного осмотра: до обеда мы с А[лександром] С[ергеевичем] были в

Трубайцах, а вечером в 3 часа на кирпичном заводе в городе. По окончании осмотра мы вскрывали

лошадь – пала от плеврита (серозно-фибринозного) (157). На вскрытие пришла и моя семья.

Департамент земледелия послал мне книжку (158) Коваленко (159) об организации народных

с[ельско]-х[озяйственных] школ и в списке предполагавшихся к открытию я увидел свое будущее

детище – Першинскую н[изшую] с[ельско]-х[озяйственную] ш[колу]. Вот было у меня радости то!

Вечером я написал об этом в Першино. Послал туда свидетельство, которым [623] о[бщест]во

с[ельских] х[озяев] (160)уполномочило бы меня вести все дела по организации школы, чтобы к

свидетельству была приложена печать и сделаны подписи председателя и секретаря.

26 февраля. Пасмурная, но теплая погода.

Утром приехала из Хильковки Зинаида Петровна (161) – за покупками в город.

С 10 ч[асов] утра мы с А[лександром] С[ергеевичем] и К[онстантином] А[лександровичем]

продолжали санитарный осмотр лошадей отделений.

В 2 часа З[инаида] П[етровна] и К[онстантин] А[лександрович] обедали у нас. З[инаида]

П[етровна] важничала и ничего, кроме 4 пельменей, не съела.

27 февраля. Товарная неделя (162) продлена опять до 7 марта. Значит снова отсрочка поездки моей

с солдатами в Москву. Зато теперь в Хороле достаточно керосина – приехавший сегодня в город из

Нарожья о[тец] Захарий получил по требованию для своего только что организованного общества

потребителей 20 пудов керосина, тогда как раньше больше 2–5 пудов обычно получить не удавалось.

Вчера вечером и сегодня утром я написал целых 12 отношений в различные земства, прося

материал по открытию и деятельности с[ельско]-х[озяйственных] народных школ, а у Пермского

земства материалы, касающиеся физических и экономических условий развития сельского

хозяйства (163).

28 февраля. По телу у меня пошли лишаи. Чтобы уничтожить их я вздумал было сегодня помыться

с зеленым мылом (164), а потом намазаться мазью. От паров мыла и мази я здорово угорел и слег, потому едва смог выйти к приехавшему под вечер о[тцу] Захарию.

1 марта. Ветер, тепла мало. Прихожу к заключению, что мне нужно ремонтировать свою [ …].

Непременно куплю спермину (165) и начну начищаться им. Утром у нас были оба вместе А[лександр]

С[ергеевич] и К[онстантин] А[лександрович]. Сидели часов около двух и вели очень интересный

разговор о спермине, о скотоводстве и т[ак] д[алее].

Взят англичанами Багдад. Наши взяли Хамадан (166) и движутся к Керманшаху (167).

Вчера пала одна лошадь. Подозреваю плевропневмонию (168).

2 марта. Утром опять пала [624] лошадь – болезнь та же, как и подтвердило вскрытие.

Сегодня поголовно протермометрировали 4-й взвод, а завтра будут остальные.

Перед вскрытием я поехал с семьей в город, и завернул к А[лександру] С[ергеевичу].

Он сообщил нам интереснейшую и важнейшую новость. Земской управой получена от Временного

комитета Государственной Думы телеграмма, извещающая о смене правительства (169). В управе

ликование, здесь был и исправник (170), который также получил от губернатора шифрованное

телеграфное [625] распоряжение не давать ничего печатать и подавлять беспорядки силою.

Вторая телеграмма земству от Государственной Думы с извещением об аресте министров, в силу

губернаторского распоряжения задержана на почте и не доставлена управе.

А[лександр] С[ергеевич] передает, что государь арестован у себя в ставке (171).

А я только что возмущался Протопоповым и его наплевательским и изменническим отношением к

русскому народу. Наконец-то возмездие совершилось!

Солнца нет, но очень хорошо заметно как оседает снег, дорога мягкая и начинает чернеть.

3 марта. В отделении, безусловно, плевропневмония. Мне страшно не хотелось бы,