Прозревшие в преисподней - Игорь Владимирович Огай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Следил бы ты за своим базаром, уполномоченный, – заметил Семен. – А то ведь любое решение можно исправить. Даже самое разумное.
– Да, да, понимаю… Этот твой рапорт о переводе из артиллерии в планетарный десант, семь месяцев усиленной переподготовки, десяток боевых операций, программа особой подготовки к штурму дворца кардинал-вершителя… И все же голыми руками тебе меня не взять, Сикорский. Во всяком случае, быстро. Так что лучше перестань кабениться и слушай.
Семен промолчал. Насчет голыми руками Груббер, пожалуй, погорячился. Вот эта кочерга, к примеру, запросто сойдет при нужде за боевой жезл чи-при…
– Неделю назад комитет Надзора за Справедливостью официально обратился с требованием о твоей выдаче, – как-то совсем невыразительно произнес инспектор. – Собственный ордер двухнедельной давности они переделали, теперь в нем указаны очень веские основания для твоего немедленного ареста.
Семен осекся на самой середине своих фривольных мечтаний о свернутой шее уполномоченного. Тонкая усмешка на его губах медленно растворилась.
– К кому обратился? – произнес он. – К Содействию?
– К Содействию, – Груббер кивнул. – И еще к лерам, к яшма и дроффа. Насчет других рас сведения не точны, но я не удивлюсь, если запрос разошелся по всем известным населенным системам.
– И вы, конечно, согласились, – заключил Семен.
– Конечно, – Груббер снова кивнул. – И тут же объявили тебя в розыск. Но это полбеды. Вчера главу нашего департамента леры вызывали в резиденцию окупационного управления. Это случилось впервые за оба года после окончания войны. Догадываешься зачем?
– Святой отец… – кивнул Семен.
– Да, я вот тоже так поначалу решил. Черта с два, Сикорский! Наплевать им на своего грешника! Им понадобился ты. Наш глава был к такому обороту совершенно не готов. Кадется он сказал что-то не то и тотальный обыск всех отделений Содействия с привлечением регулярных войск теперь более чем вероятен.
– Поэтому ты замариновал нас на Луне, вместо того, чтобы отправить в допросные Комитета! – прозрел, наконец, Семен. – Только зачем всех? Святой отец у тебя. Твоя миссия выполнена. Дальше варианта всего два: отдать мне обещанную награду, или… отдать меня чи-при и дело с концом. Жустин для тебя вообще побочный груз, что бы она себе не надумала. Вышвырни ее обратно на Сортировочную, ни кто и не заметит.
– Жустин Бертье, – протянул Груббер. – Личность ныне почти столь же загадочная во всех отношениях, как и ты, Сикорский. Да, она побочный груз, но просто так ее не вышвырнешь. Она как-то связанна с тобой, и не только по деловому. – Груббер смерил его взглядом, сморщился. – Ума не приложу, что она в тебе нашла? Даже военную карьеру –самую яркую часть биографии – ты сумел изгадить участием в бунте и нарушением присяги. Пират толковый из тебя не вышел с этим твоим дурацким чистоплюйством. А уж в остальном… Завравшийся богатенький бездельник, затеявший личную войну из спортивного интереса. Сколько же ты доставлял ей проблем, Сикорский! Если бы ты только знал. А ведь все рано не ушла.
– Я знал, – выдавил Семен.
– Тогда вдвойне дурак! Свезло тебе с бабой, так держись за нее, не отпускай! А ты… калекой вон сделал, да и только.
– Вот сейчас я тебя точно убью, Филя, – произнес Семен. – Без дураков. Еще только слово…
Груббер поднял на него глаза, и осекся, отведя взгляд.
– Ладно, Чистоплюй, уймись, не о ней сейчас речь. Я кому-нибудь поручу ее в разработку, побочно, вторым планом. Сегодня ночью получил одобрение… Впрочем, это не важно. Как ты и сказал: Бертье – вторичная цель.
– А кто первичная? Все-таки лер?
Груббер махнул рукой, не обращая внимания на вопрос.
– Вспомни, как ты с познакомился с Коготком, Сикорский. Ты был вообще ни кем, скрывавшимся от ареста бунтовщиком и дезертиром. Едва появился на Сортировочной, тут же вляпался в драку в первом же баре, еле дополз до своей дешевой конуры… А что потом? Ну?
Семен промолчал. Однако заставить умолкнуть и память – задача потруднее. Картинка всплыла, будто все случилось вчера: больная голова, разбитая физиономия, драная куртка, в которой он завалился с вечера… Приклеенная к тыльной стороне ладони квитанция сразу на четыре штрафа, и черные сомнения – стоит ли стараться дожить до завтра?
– Наутро к тебе явилась Жустин Бертье, – объявил Груббер, – отпоила дорогим коньяком, оплатила водяной паек на неделю вперед, что б отмылся, как следует, и предложила работать вместе с ней. Тебе, пьяному отребью, без гроша в кармане – фамильных денег ведь ты поклялся тогда не трогать – без репутации, без единого стоящего дела за плечами. С ней – с Коготком-Жус, лучшей наводчицей Луны-Сортировочной, к которой в очереди за заказом стояли самые удачливые наемники, ведущей дела с самим Куартьеро – правой рукой председателя Профсоюза, и водящей дружбу с его семейством. Да она что, белены объелась, эта Бертье? Ну? Отвечай, Сикорский!
Семен сглотнул.
– Я… Я тогда этого не знал, – выдавил он. – Просто принял ее предложение…
– Просто ты был дурак, – отвесил Груббер. – Но теперь-то поумнел, нет? Теперь ты можешь спросить себя, что ей тогда от тебя понадобилось? Да, да, я готов поверить даже в ее искренние чувства к тебе… Чего только не бывает с женщинами! Из-за этих чувств погибли по меньшей мере две наши лучшие агентессы. Но не в тот момент, Чистоплюй! Позже, гораздо позже. А в то утро ей нужно было от тебя нечто совершенно иное. Так или нет?
– Ну… – Семен тряхнул головой. Не так он представлял себе этот разговор, ох не так! Но разве попрешь против элементарной логики? – Возможно…
– Возможно! – усмехнулся Груббер. – Что ж уже прогресс. Теперь к столь удачному знакомству прибавим два года вашей совместной деятельности, не принесшей мадемуазель Бертье ни славы, ни репутации, ни денег – одни проблемы, о чем я уже упоминал. Дальше – больше. Кроме нее вопросы к тебе появились у чи-при. Вскоре после этого мы выясняем, что госпожа Бертье – не человек. Ну, хорошо, хорошо – очень необычный человек. Вот уже неделю мои спецы бесполезно роют землю на тему, кому под силу такая реформа человеческого организма и с какой целью, но дело, в общем-то, не в этом… Тут же во время рейда к Лерону-прайм в обозримом пространстве всплывают некие прозревшие, которым – что? Напрягайся, Чистоплюй, напрягайся! Которым нужен бывший кардинал, списанный ныне в монахи-архивариусы? Или все-таки нет?
Семен поднял на него растерянный взгляд.
– Я?..
– Ты, Сикорский! – Груббер ткнул пальцем
