Мауи и Пеле держащие мир - Александр Розов

— Да, капитан. Я имел в виду примерно это. Налить тебе тоже сладкого чая?

— Чуть позже, профорг. Сейчас, по ходу, вообще ничего не пролезет в глотку.

— Тогда, может, посидим на газоне и покурим? Ты куришь легкие сигары, так?

— Да, — Корвин кивнул, — а как ты догадался?

— Так, — Робин пожал плечами, — из общего психоанализа. Считай: хобби.

Они уселись на мягкий, аккуратно подстриженный травяной ковер и закурили.

— Давно увлекаешься психоанализом? — поинтересовался Корвин.

— Еще со школы. В старшем классе попался на глаза Фрейд — зацепило. Правда, тогда я особенно не вникал. Это уже потом, когда жизнь мотивировала.

— Ну, если жизнь мотивирует, то не отвертишься, а упрешься — жизнь так боднет…

— Тебя сегодня что-то боднуло, капитан Корвин?

— Еще бы. Сам, по ходу, видишь, что мы наворотили.

— Я имею в виду нечто худшее, чем просто вот это, — уточнил Робин, — что это было?

— Госпиталь, — ответил пилот, — Мой Т-лорнет показал, что там или дальняя рация, или спутниковый телефон в активном режиме, и вот, соответственно. Такие дела.

Профорг понимающе покивал головой и протянул собеседнику фляжку.

— Может, тебе пригодится глоток абсента?

— Благодарю, но нет. Нам через полчаса лететь работать на Футуна. А потом ночью…

— Я в курсе программы, капитан. Ночью заброска коммандос на Тарава-Кирибати. Тебе, конечно, лучше знать, как на тебя действует алкоголь в рабочей обстановке.

— Если честно, — ответил Корвин, — я не хочу подавать плохой пример девчонкам.

— А-а, — Робин бросил короткий взгляд на сестричек-вьетнамок, которые пили чай под пушистым деревом, — это не просто коллеги по работе. И это не просто подружки. Вас связывает нечто совсем иное, если я правильно интерпретирую.

— Правильно. Нечто иное. Я их ставил на крыло.

— А-а! Первый летный инструктор, это даже серьезнее, чем первый партнер в сексе.

Корвин щелчком сбил столбик пепла, наросший на сигаре, и с сомнением хмыкнул.

— Мне не приходило в голову это сравнивать, и все же, ответственность, понимаешь?

— Понимаю, — профорг убрал фляжку, — тогда вот тебе другая рекомендация. Попробуй отвлечься. Переключить мысли. Подумать о чем-то из другой сферы. Это поможет.

— Хэх… — Корвин почесал в затылке, — …Вот что! Ко мне тут привязалась одна русская баллада про охоту на волков с вертолета, и меня там кое-что удивило, возможно, это из психоанализа. Почему автор показал волков «хорошими парнями», а людей и собак — «плохими парнями»? Ведь обычно в балладах волк — это вор и беспредельщик.

— Эта тема не из психоанализа Фрейда, — сообщил Робин, — это скорее из теории Юнга о коллективном бессознательном и об архетипах. Бывают периоды, когда власти какой-то страны ведут себя совсем по-свински. Тогда на фоне этих властей какой-нибудь вор и беспредельщик становится позитивным героем в коллективном бессознательном. Его ненависть к властям и отрицание законов присоединяет его к архетипу бесстрашного мятежника, грозы богачей, надежды бедняков, освободителя.

— Хэх… Это несмотря на то, что вор грабит и бедняков тоже?

— Да, капитан, и тут есть объяснение. Ограбленный бедняк в такой стране не является информационным поводом, бедняков грабят ежечасно, про это не интересно слушать. Совсем другое дело — ограбленный барон, епископ или банкир.

— Ага, — сказал Корвин, — я догнал. Поэтому Бонни и Клайд стали народными героями Америки, так? Серия ограблений банков, и коллективное бессознательное в экстазе?

— Пример точно в кассу, — подтвердил Робин, — а почему ты вспомнил именно этих?

— Ну, в головной фирме на Тупаи есть четверка: Юси и Тэрэ плюс Бонни и Клайд. Это прозвища. У них я тоже был первым летным инструктором. А сейчас они записались в Лантонскую эскадру Народного Флота. Юные романтики, детство в жопе играет.

— А ты куда записался, — с легкой иронией спросил сальвадорский профорг.

— Ну, ты же сам видишь, — Корвин щелкнул ногтем по нашивке на рукаве, — в авиаотряд специальных операций. Такие дела.

— Вижу, но, ты себя не считаешь юным романтиком, у которого детство в жопе играет.

— Хэх! А, по-твоему, я должен так считать?

— Нет, — Робин покачал головой, — просто я стараюсь собрать статистику, которая, как я надеюсь, поможет сохранить много жизней. Военная психология, это серьезно.

— Да, — согласился пилот, — это действительно серьезно. А что везут эти твои ребята?

— То, что надо, — сказал профорг и помахал рукой приближающемуся грузовику, — Алло, Спленди! Рули сюда! Вот в эти автожиры надо грузить фосфорные гранаты!

7:45 утра. Остров Футуна. Восточный мыс Веле.

Аэропорт на Футуна (как и аэропорт на Увеа) построили американцы для своего 50-тысячного корпуса во время Второй мировой войны. В конце 1950-х США вернули острова Франции, вместе с аэропортами. На более «цивилизованном» Увеа некоторая модернизация проводилась, а на Футуна аэропорт на восточном мысу оставался просто километровой полосой. Потом этот пункт, расположенный на малонаселенном острове, заинтересовал сингапурский холдинг UMICON (United Malaysian Investment Concern). Супер-кризис склонил власти Франции к сговорчивости, и Веле стал превращаться в международный аэропорт (на долевых условиях). Силами гастарбайтеров, тут шла стройка, не мешавшая, впрочем, привычно-редким местным рейсам с Новой Каледонии. Обстановка в Океании обострилась. UMICON уже потерял свою площадку на острове Раротонга, и, чтобы подобное не повторилось, усилил охрану других площадок…

Начальник службы собственной безопасности UMICON в королевстве Ало на Футуна, опытный, дисциплинированный офицер, имел один серьезный недостаток: отсутствие воображения. Как говорил в похожем случае Черчилль: «Генералы всегда готовятся к прошлой войне». И это понятно: готовясь к будущим силовым конфликтам, офицеры исходят только из прошлого опыта, ведь опыта будущей войны нет по определению, а воображения, чтобы представить ее — не хватает. Сейчас начальник ССБ очень хорошо подготовил объект к отражению атаки мятежников с моря и суши, но ему в голову не пришло, что атака может быть с воздуха. Ведь ни в Лантоне, ни на Раратонга, не было замечено авиации мятежников «экстремистского конвента».

Сейчас истекали последние минуты существования этого обреченного объекта. Девять автожиров, вооруженных огнеметами, шли на малой высоте со стороны Увеа, и у них в бункерах было по тысяче гранат — треть фунта белого фосфора в каждой гранате.

….

7:50 утра. Остров Футуна. Центральный сектор южного берега.

Со склона хорошо просматривался южный берег Футуна, с лежащим между берегом и холмами поселком Малаале — столицей королевства Ало. Дистанция до объектов поселка составляла от полкилометра до километра, и сейчас Деметра Дарк в своеобразном стиле провела для Рут Малколм нечто вроде визуальной экскурсии, и заключила:

— Ты — последний турист, который увидел столицу Ало в таком позорном виде.

— Я даже успела снять видео-клип на память, — гордо ответила 18-летняя креолка.

— Отлично! — 25-летняя француженка улыбнулась, — скачаешь потом мне на комп?

— Aita pe-a, Деми, конечно, скачаю, — Рут тоже улыбнулась.

А в 7 км восточнее, с воздуха заработали девять огнеметов, выбрасывая в цель длинные очереди фосфорных гранат. Со склона холма над Малаале, не был виден аэропорт Веле, превратившийся сейчас в нечто вроде жерла небольшого извергающегося вулкана. Но в следующий момент, огромный гриб бурого дыма от взорвавшихся топливных емкостей поднялся над горами и, медленно клубясь, пополз вверх, будто желая познакомиться с симпатичными кучевыми облаками, легкомысленно плывущими в лазурном небе.

— Так, — сказал Улукаи, король Сигаве, глянув на эту впечатляющую картину, — время не ждет! Наши друзья сожгли аэропорт. Мы начинаем. Корректировщики, готовность!

— Есть готовность! — послышался ответ из-под навеса — маскировочной сетки.

— Батарея, к бою! — продолжил король.

— Есть к бою, — откликнулись туземные скауты, сидевшие по двое у дивайсов, в которых эксперт по пейнтболу легко узнал бы 3-дюймовые пневматические минометы.

— Корректировка? — спросил король.

— Выполнена! — сообщили из-под камуфляжной сетки.

— Беглый огонь! — последовал краткий приказ, и… Огня, разумеется, не было. Выстрел пневматических минометов, это хлопки, облачка пара из ствола, и все: мины пошли по высоким параболам, и легли на цели. Пластифицированный аммонал — серьезная штука. Белые прямоугольные домики лопались, как передутые воздушные шарики. Взлетали обломки досок и какие-то серые клочья, и целые тучи известковой пыли. Звук первых взрывов донесся до наблюдателей за полторы секунды, а несколько следующих минут между холмами и морем грохотало непрерывно и раскатисто. Немного позже молодые туземцы- скауты радостно взревели: одна мина нарушила жесткость несущей схемы 4-ярусного собора католической миссии. Здание поехало вбок, каменная кладка XIX века начала медленно, как бы, торжественно рассыпаться, и превратилась в груду руин.