Война на Украине день за днем. «Рупор тоталитарной пропаганды» - Борис Рожин

По городам Донбасса начинает катиться волна свержений украинской власти (простые люди начинают уничтожать символы украинской власти и вешать новую символику, создавая отряды ополчения), начинается процесс складывания новой государственности, которая с самого начала содержала в себе определенный дуализм — с одной стороны это были как бы народные республики, но с другой стороны над ними довлела идея Новороссии, которая в тот период рассматривалась как один из возможных вариантов переформатирования Украины.

Если март был месяцем наступления России, то уже апрель стал во многом переломным. Посаженный в Днепропетровске Коломойский развернул бурную деятельность по подавлению сепаратистского движения в этом ключевом регионе, положив начало созданию карательных батальонов, окончательно сделавших неизбежной гражданскую войну. Хунта смогла путем террора и силы удержать за собой Харьков, началось подавление сепаратистских движений в Николаеве, Запорожье, Одессе. Посткрымское наступление, поддержанное обществом, ожидавшим новых успехов, начало буксовать по сугубо объективным причинам. Кремль в какой-то степени пожинал плоды собственной политики в отношении местного русскоязычного населения, которое годами подвергалось украинизации и не имело сколь-нибудь системных пророссийских партий и движений для консолидации и отпора хунте.

В отличие от американцев, еще за год развернувшими на Украине организационную и информационную инфраструктуру для будущей войны, Кремль в этом вопросе (когда игра пошла уже по всему Левобережью) начал катастрофически отставать в организации масс для реализации своих целей. Плюс ко всему, сказались плоды 23 лет воспитания молодых поколений жителей Украины в ненависти к России (американцы также весьма плотно работали с этим вопросом, в отличие от России). Иллюзии на тему уже умершей советской идеи дружбы народов, спонсирование Украины даже в ее откровенных антироссийских проявлениях, опора на заведомо гнилого Януковича не могли сформировать сколь-нибудь внятной и последовательной стратегии России в Украинском вопросе, в отличие от тех же американцев, которые хорошо знали, чего они хотят тут добиться, как этого добиться и за чей счет.

Конечно, даже отнюдь не идеальная американская линия была более эффективной, нежели робкие попытки привязать к себе Украину экономическими подарками или частично разворовываемыми деньгами на поддержку пророссийских движений. В итоге к началу войны среди «пророссийских сил» числилась «классово-чуждая» КПУ, гнилая Партия регионов (многократно ухудшенный клон «Единой России») и спешно накачиваемая российскими деньгами партия бывшего главы аппарата Кучмы Медведчука, что было особенно симптоматично, с учетом того, что именно патрон Медведчука накатал книгу «Украина не Россия» и немало сделал для удушения реальных пророссийских организаций.

В итоге, на фоне весьма аморфного населения, пронизанного «хатаскрайничеством», потребительством и не имеющим даже каких-то серьезных пророссийских организационных структур (Крым тут исключение из правил), американцы и их марионетки смогли опереться на уже развернутую инфраструктуру и подготовленные для борьбы массы (обученные в лагерях фашистские боевики и обученные на евромайдане «сотни», ставшие основой будущих карательных батальонов). Если говорить коротко, то США значительно опережали Россию в развертывании и уровне организации, и наша страна фактически находилась в состоянии догоняющего, пытаясь отыграть в короткий срок упущения многих лет и даже десятилетий.

Тем не менее, имевшееся преимущество США не помешало им потерять Крым (это был отнюдь не хитрый план Обамы, а именно что серьезный просчет США, потерявших во время перехвата власти управляемость процессом) и допустить возможность российской контригры на Юго-Востоке. Несмотря на торможение процесса, Россия активно поддерживала развитие восстания на Донбассе, которое должно было стать запалом для ускорения процессов в других регионах. В условиях слабости хунты такая возможность была вполне реальной. Но замедление темпа развития восстания начало постепенно играть роковую роль — оправившись с помощью американцев от первого шока, хунта начала подготовку к реализации силового сценария на Донбассе. На границах запорожской, днепропетровской и харьковской областей началось развертывание блокпостов, Изюм был превращен в передовую базу готовящейся карательной операции, начался вывод войск с мест постоянной дислокации и монтирование ударной группировки, в Днепропетровске и Киеве были развернуты американские информационно-разведывательные штабы, обеспечивающие координацию карательной операции, общество накрыли плотным информационным колпаком. Основной целью американцев в этих условиях был полный захват Донбасса силами хунты и переход к довольно удобной борьбе за Крым с опорой на захваченную территорию Украины и ее ресурсы.

Все это привело сначала к первым столкновениям, а затем и первой попытке штурма Славянска, который имел ключевое значения для перехвата коммуникаций войск хунты, прикрывавшей границу, и обеспечивал богатые оперативные возможности в случае прямого ввода войск. Собственно, именно такая задача стояла перед Стрелковым и именно ее он там с успехом решал. Бои в пригородах Славянска, начавшиеся с середины апреля, продемонстрировали низкое качество войск хунты, которые терпели позорные поражения от маленького гарнизона Славянска. Ставки стремительно повышались — то, что начиналось с дубинок и щитов на майдане, под Славянском уже выросло до БТРов и вертолетов. В 20-х числах апреля ситуация обострилась: хунта, наконец, смогла двинуть вперед армейские части, выдвинув со стороны Изюма колонну танков при поддержке вертолетов. Россия в этом время проводила «учения» у границы и также начала выдвижение войск непосредственно на границу. 24 апреля в Кремле состоялось заседание Совета национальной безопасности, где обсуждался вопрос — вводить ли войска в соответствии с имевшимся документом от Совета Федерации и публичными обязательствами защищать местное население. Войска было решено не вводить, тем более что и хунта, увидев начавшееся движение (на границе было сосредоточено до 40 тыс. солдат и офицеров, до 1200 единиц бронетехники и до 800 артиллерийских систем, не считая авиации и вертолетов) перепугалась, и колонна техники начала отступление. Тогда еще хунта не имела четкого понимания, как поведет себя Россия в случае начала открытой войны.

Причины отказа от ввода войск были весьма прозаичными — помимо торможения темпов развития восстания, США и их сателлиты начали раскручивать санкционную петлю, забрасывая ее на шею российской экономики, прочно вписанную в глобальную экономическую модель, зависимую от Вашингтона, причем раскручивать ее начали еще с Крыма; так что те, кто думают, что санкции есть следствие российской политики на Донбассе и стоит тут уступить, их снимут — глубоко заблуждаются. Санкциями будут Россию душить до тех пор, пока она не сдаст Крым и не откажется от своей политики на Украине.

Одновременно пошло сильнейшее политическое давление как на официальные власти, так и на российский крупный капитал, которому открыто угрожали новой холодной войной, черными списками и конфискацией собственности. Путин, несмотря на попытки представить его абсолютным монархом, конечно, таковым не является, будучи выразителем сложившегося в России элитного консенсуса или, как это назвал Губанов, [заключив] «Пакт компрадорской стабильности» (крайне рекомендую прочесть эту статью). Имея стабильную политическую систему и балансируя интересы российского крупного капитала, силовиков и бюрократов, Путин сосредоточил в своих руках и руках своего окружения значительную власть, используя которую он начал проводить внешнюю политику в интересах уже российского, а не американского империализма. Мюнхенская речь, война в Осетии, помехи для США в сирийском вопросе, присоединение Крыма — все это отражало простую вещь: Путин был и остается зависим от глобального капитала в экономических вопросах (попытки строить комбинации с торговлей нефтью за рубли или проекты, связанные с БРИКС, отражают попытки добиться большей самостоятельности в глобальном экономическом раскладе и вырваться из под экономического диктата США,), но в политических — пытался проводить собственную линию, в результате чего стал восприниматься США не как удобный смотритель над зависимой страной, а как досадное недоразумение, а затем и опасная помеха, которую надо устранить,— как были устранены автократы Северной Африки и Ближнего Востока. Поэтому совершенно шаблонно США активизировали как внешнее давление на Путина и военно-политический истеблишмент, так и своих агентов влияния внутри власти и оппозиции в самой России.