РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ - Доминик Ливен

По-видимому, ни один османский принц не мог пользоваться такой свободой. Частью проблемы оставался вопрос наследования трона, вопрос, который всегда был особо чувствительным и проблематичным в династических государствах. В пятнадцатом веке сыновья султана назначались автономными губернаторами и могли позволить себе роскошь гражданской войны для выяснения права наследования. Последствия для стабильности империи оказались ужасающими, и в конце шестнадцатого века была введена другая практика: султан выбирал одного из своих сыновей наследником трона, и тот, придя к власти, уничтожал всех своих братьев. Такая практика оказалась глубоко непопулярной в Константинополе и к началу семнадцатого века почти привела к угасанию династии. В результате появился новый обычай. Младшие братья выживали, но были практически заперты в гареме до тех пор, пока не наследовали трон своего старшего брата. Предполагалось, что это единственный способ ограничить угрозу, которую они представляли правящему монарху. Разумеется, родственники мужского пола представляли угрозу трону во многих монархиях, но особенно сильно это проявлялось в Османской империи. После шестнадцатого века султаны не вступали в брак. Ни одной из его жен в гареме не разрешалось иметь от него больше чем одного сына. Если этот сын наследовал трон, то ее положение и положение ее фракции было безопасным. Если нет, то ее статус и даже жизнь находились под угрозой. Полное отсутствие солидарности между единокровными братьями делало дворцовую политику бессмысленной игрой.

Таким образом, невозможно представить себе, что наследники османского трона могли свободно шататься по улицам и базарам Константинополя. И уж тем более трудно было вообразить, что большая группа европейцев могла бы оказаться на важных постах султанской военной и административной службы, которые в семнадцатом и восемнадцатом веках занимались исключительно его мусульманскими подданными, В этом была принципиальная разница между османами и русскими: даже в семнадцатом, не говоря уже о восемнадцатом веке российское общество было гораздо более открыто европейским технологиям, иммигрантам и идеям. Наиболее выдающимся примером этого была сама Екатерина II, правительница с огромными дарованиями и умом. Именно в ее правление (1762-1796) Россия вырвалась далеко вперед по сравнению с Османской империей как в военной, так и в экономической и культурной областях. Совершенно очевидно, что ни одна женщина (тем более немка) не могла бы занять османский трон.

На первый взгляд, преимущество России над османами в этом аспекте может показаться неудивительным и даже практически самоочевидным. В конце концов, Россия была христианской и европейской страной. В действительности же все обстоит не так просто. В пятнадцатом веке османы оккупировали большие территории, которые европейцам представлялись более важными для христианства, чем Москва. Более того, в 1500 году османы проявляли большую открытость для европейских технологий и обучающих им искусных и образованных христиан. Османы с готовностью усваивали новинки западной военной техники и, не имея никаких морских традиций, в рекордные сроки создали флот, соперничавший с венецианским. Впоследствии османская открытость внешним влияниям сильно уменьшилась, что можно проследить на примере трагической судьбы Селима III, когда он уже в начале девятнадцатого века на свою беду попытался ввести в османской армии воинские соединения западного образца. Попытки султана реформировать армию после грандиозных поражений от России окончились его свержением и убийством.

Селим III (1761-1808) -турецкий султан (1789-1807), Провел реформы в армии, в области финансов, землевладения, административного управления и др., стремясь укрепить центральную власть и предотвратить распад Османской империи. В результате мятежа недовольных янычар был свергнут с престола и убит.

Одним из объяснений этого может служить изменившаяся роль ислама в переходных столетиях существования Османской империи - как раз в то время, когда Европа утверждала свою лидирующую роль в науке, технологии и администрировании. В шестнадцатом веке то. что было когда-то чем-то вроде неортодоксального пограничного пространства, стало величайшей империей ислама и его лидером в борьбе с неверными. Центры традиционной суннитской ортодоксии вошли в состав империи в первой половине шестнадцатого века. До этого времени культура государства османов была эклектичной и неглубокой, и, разумеется, тюрки Центральной Азии могли принести в империю большой и изощренный культурный багаж. Это одна из причин, по которым они - подобно монголам и многим другим кочевым завоевателям прежних времен - быстро усваивали высокую культуру завоеванных ими оседлых обществ.

Существует ряд объяснении спада эффективности центрального османского правительства в семнадцатом и еще больше в восемнадцатом веках, Как указывалось ранее, одной из причин османских неудач был первоначальный успех. В шестнадцатом веке Османская империя управлялась более скрупулезно, эффективно и справедливо, чем большая часть Европы, не говоря уже о России. Но, как и в других бюрократических империях, поддержание эффективности бюрократии из поколения в поколение было очень затруднено, учитывая допотопные коммуникации, большие расстояния и отсутствие в то время нынешних средств контроля за государственными чиновниками - свободной прессы или действительно независимого законодательства. Очень многое зависело от способностей правителя, оказавшегося у власти по наследственному принципу, в то время как память о золотом веке препятствовала проведению реформ.

В первые века своего существования османское государство по большей части представляло собой механизм для ведения войны и получения с ее помощью трофеев, земель и доходов. Успех узаконил правительство, связал воедино правителя и провинциальную элиту и обогатил их. Но уже в 1600 году время трофеев и территориальной экспансии почти закончилось. Государству теперь приходилось финансировать свою военную машину полностью из своего кармана. Ему также требовались теперь новые средства, чтобы поддерживать лояльность провинциальной элиты.

Способы ведения войны, на беду Османской империи, также изменились. Ядро современной армии теперь составляла профессиональная, дисциплинированная и дорогая пехота, в то время как кавалерия сипагов совершенно утратила свое значение. Поскольку сипаги были не просто солдатами, но еще и ключевыми фигурами сельской полиции и стражами порядка, этот вопрос оказался очень серьезным. В Европе дворянская конница тоже утратила свое значение, но она смогла трансформироваться в офицеров королевских армий, привнеся мощную материальную и эмоциональную взаимосвязь в союз между правителем и провинциальным классом землевладельцев, который являлся основой государства как в России восемнадцатого века, так и повсюду в Европе. Османам же не удалось создать такой стабильный и плодотворный альянс между центром и провинциальной элитой, отчасти потому что эта провинциальная элита не была хорошо укоренившейся, наследственной земельной аристократией. Ее владение собственностью было очень неустойчивым. Сыновья османской провинциальной знати не становились лояльными и эффективными слугами государственной военной власти. Вместо этого, если им удавалось выжить в местнической борьбе за власть, они становились автономными военачальниками, обычно признающими легитимность султанской власти, но ничего не предпринимающими для увеличения ее эффективности. Между тем рост количества необходимых для ведения современной войны пехотных соединений невыносимо обременял государственную казну. Чтобы выжить, гарнизоны, которым не выплачивались деньги, были вынуждены устраиваться на гражданскую службу или заниматься разбоем, представляя серьезнейшую угрозу общественному порядку и государственной власти. Почти постоянно провинциальная политическая жизнь становилась ареной битвы за должности как между находящимися «в подвешенном состоянии» гарнизонными войсками и теми или иными представителями местной знати, так и внутри этих групп.

К тому времени как Мекка и Медина пали к ногам османов в начале шестнадцатого века, ислам уже существовал почти тысячу лет. Следовательно, он уже успел пустить глубокие корни. Он также впитал в себя высокую домусульманскую культуру. Исламские ценности и взгляд на мир пронизывали каждый аспект жизни региона и определяли его богатую культуру. Сохранение религии и соответствующего образа жизни было высшим идеалом как правителя, так и подданного. Ассимилировавшись в высокой исламской культуре и став ведущей исламской державой, османы уже не так легко могли усваивать и внедрять европейские новшества, главным образом потому, что многие из них? безусловно, должны были войти в противоречие с основными исламскими верованиями и ценностями. Подобное заимствование еще больше осложнялось тем? что ислам до известной степени противопоставлял себя христианскому Западу,