РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ - Доминик Ливен

Конфронтация с Сефевидами из шиитского Ирана, начавшаяся в шестнадцатом веке, и еще более опасное шиитское диссидентство, широко распространившееся по империи, также стимулировали необходимость для империи идентифицировать себя с традиционным суннитским исламом и относиться с подозрением к любым отклонениям от нормы. «Идеологическая необходимость изображать Сефевидов как "неверных" естественно порождала необходимость изображать османских султанов как правоверных ортодоксальных мусульман, единственных защитников настоящей ортодоксии от ереси. Такая необходимость возникла в то время, когда в интеллектуальной жизни империи стали господствовать улемы, и в результате притязания османов на легитимность были сформулированы заново языком ортодоксального канонического ислама».

Улемы - мусульманские богословы и законоведы. В средние века и позже в их ведении находились мусульманские религиозные учреждения, школа, право, суд. В большинстве стран Ближнего и Среднего Востока они сохраняют значительное влияние до сих пор.

В бесконечных неудачах Османской империи при соперничестве с Россией повинны также крайне напряженные отношения центральной власти с региональными элитами, В пятнадцатом и шестнадцатом веках Константинополь старался жестко контролировать провинции - по крайней мере настолько, насколько это позволяли расстояния и допотопные коммуникации. По сравнению со своими современниками - христианскими монархами, султаны вполне успешно вытягивали солдат, провиант и деньги из своих подданных. Их фискальная и административная система была в те времена упорядоченной, предсказуемой и относительно умеренной в требованиях, что усиливало ее легитимность в глазах народных масс. Есть веские основания думать, что христианские крестьяне на Балканах предпочитали мир и порядок первых двух веков османского правления предшествовавшим ему войнам и междоусобицам христианских князей и знати. Кроме того, по сравнению с феодальными христианскими королевствами, османский режим контролировал местную элиту и ограничивал поборы, которыми та облагала крестьян. В противоположность европейским аристократам османская кавалерия (сипаги) не имела юридической власти над крестьянством на «своей» земле. В любом случае земля не была их собственностью в европейском смысле слова, поскольку сипаги владели различными имениями на протяжении своей жизни и не могли пустить там глубокие корни и тем более - передать землю по наследству. Жесткая регуляция повинностей и пошлин, налагаемых на крестьянство, не говоря уже о независимом государственном судействе, бьли характерными признаками Османской империи начала шестнадцатого века, которые Габсбурги еще не усвоили в 1750 году, а Николай I только пытался ввести в России в середине девятнадцатого века.

К сожалению, к 1800 году эти признаки исчезли и из Османской империи. Поддерживать на протяжении жизни нескольких поколений сложную бюрократическую машину османского государства оказалось делом весьма затруднительным, как это было с даже большей и еще более изощренной бюрократической машиной имперского Китая, Русский альянс царя и владельцев крепостных был менее продуманным и справедливым, но в конечном итоге более крепким. В большей части османских провинций в середине восемнадцатого века возможности центральной власти применять силу или собирать налоги были уже очень ограниченными, если существовали вообще. Местная знать сама собирала налоги и имела даже небольшие армии, чтобы удерживать в повиновении данников. К концу века сбор налогов превратился в пожизненное и зачастую передаваемое по наследству занятие. Губернаторы, назначаемые из центра, могли быть отвергнуты местной знатью. Даже если их принимали хорошо, у них все равно не было лояльных войск и других средств обеспечить повиновение. Османские гарнизоны задолго до этого утвердили свою автономность и изыскали на местах средства получать свое жалование, которым их не мог обеспечить султан. Поскольку сроки пребывания на губернаторском посту были очень коротки, а взятки, даваемые за это назначение, непомерно велики, основной заботой правителей канцелярий было получить хорошие проценты от своих инвестиций. Иногда, впрочем, местное население жило довольно неплохо под властью местной знати. Порой оно даже предпочитало в конечном счете необременительное османское правление более эффективным сборщикам налогов из Венеции или Египта девятнадцатого века.

После 1600 года способность центра навязывать свою волю этим группам уменьшалась еще и благодаря существенно ухудшившимся личным качествам правителей: в условиях, когда все возможные претенденты на престол были изолированы в гареме вплоть до момента восхождения на трон, сбалансированное обучение методам правления или тонкостям человеческих взаимоотношений едва ли представлялось возможным. Сильный визирь мог занять место султана - как это сделали визири Копрюлю, - но только при условии, что правитель и дворцовые группировки позволили бы ему это. В любом случае такому визирю уже не приходилось иметь дело с правящей элитой, состоящей из рабов султана, набранных через систему devsirme и до некоторой степени отделенных от общества. Вместо того высшие сановники империи набирались из домов и семей столичной знати, причем некоторые из них сами были женаты на сестрах и дочерях султана. Стремление получить должность было неистовым, время, проведенное в офисе, - коротким, а затраты на фракционную борьбу постоянно росли.

Каковы бы ни были причины ослабления властных структур османского государства, его результаты были катастрофическими для легитимности династии и политической стабильности внутри империи. Власть порождает уважение. Император должен быть символом силы и власти. Правителям трудно сохранить авторитет и влияние на умы подданных, если государство, которым они управляют, выглядит слабее, беднее и менее эффективным, чем его иностранные соперники. История и фортуна отвернулись от Османской империи, и в этом смысле Мандат Неба не является чисто китайским феноменом. Не менее важно то, что, не имея достаточно сил защитить земли ислама от врагов-христиан, османы начали терять авторитет в глазах своих мусульманских подданных, В начале шестнадцатого века мусульмане Северной Африки призвали османов для защиты от христианского вторжения. Османы откликнулись быстро и успешно. Они также защитили Святые места от нерешительных мамелюков в 1510-х годах и отогнали португальцев от северных берегов Индийского океана. Но в конце восемнадцатого века они уже были слишком слабы, чтобы не допустить захват русскими мусульманского Крыма, В 1820-х годах они даже не пытались помочь алжирцам в борьбе с французским вторжением. Еще в начале двадцатого века большинство арабов лояльно поддержали бы такую мусульманскую империю, которая обеспечила бы их защиту от христианского вторжения и аннексации. Но и без того уже достаточно сильные сомнения арабов на этот счет подтвердились во время Первой мировой войны. Если османы не в силах защитить их или дать им ту безопасность, которая является raison d'etre империи, у арабской знати нет другой альтернативы, кроме как стоять каждому за себя.

Власть местной знати кое в чем могла быть и полезной для центра. К примеру, в османском Ираке местные правители отсылали в Константинополь чисто символическую дань, но зато, по крайней мере, защищали уязвимую границу с Ираном за свой счет. Длительное господство одной военной семьи в багдадской местной политике обеспечивало сохранение определенного уровня стабильности и порядка. Однако в отдельных регионах коллапс центральной власти позволял местной знати неограниченно эксплуатировать крестьянство. Беспорядочная борьба за власть между местными группировками и их вооруженные отряды иногда совершенно опустошали сельскую местность. Сербское восстание 1804 года началось именно как попытка уменьшить ущерб от войн местных османских элит. Это был первый из многочисленных балканских бунтов девятнадцатого века. Только к его середине османскому государству удалось воссоздать централизованную армию и администрацию. В конце концов оно смогло восстановить свою власть в ряде провинций, однако многие ключевые регионы - Греция, Сербия, Венгрия, Египет и большая часть Северной Африки -были к этому времени утрачены навсегда.

Османы и национальные меньшинства

ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО  НАСЕЛЕНИЯ БАЛКАН воздействие упадка имперской мощи было еще более фундаментальным и наступило раньше. Это произошло во многом оттого, что Балканы были передовой линией фронта между османами и их христианскими соперниками. Слабость османов проявилась, как только австрийская и русская армии вторглись в балканские территории империи. К тому же христианское население неминуемо было менее лояльно делу исламской империи. По мере ослабления империи ослабевало ее влияние на настроения христианских провинций. Ярмо, к которому относились толерантно еще и потому, что оно казалось неизбежным, стало выглядеть совершенно иначе в глазах многих христианских подданных, когда христианские армии нанесли поражение османам, вторглись на Балканы и провозгласили своей целью освобождение народов.