Другие - Шерон Тихтнер

Все, что мне было так дорого на этом свете, единственный человечек, который придал смысл моему пустому существованию — умер! Она УМЕРЛА!

Шок постепенно сменился невыносимой болью и презрением к самому себе. Как я мог сидеть, сложа руки? Как я мог так с ней поступить? Как я мог допустить такое? Она умерла из–за моей слабости, преступной глупости! Я слабый, трусливый, жалкий!

Я не замечал что происходило вокруг. Я просто сидел на полу рядом с телефоном. Я мог не двигаться месяцами, чем собственно и занимался. Меня периодически трясли, но я не реагировал на окружающий мир. Для меня его больше не было.

— Да, очнись же ты! — кричал на меня Питер, тряся за грудки, — Вира умерла, но она оставила дочь и письмо! Ты не хочешь увидеть дочь? Проснись же!!! — в его голосе была паника, — Ты же обещал Вире жить дальше! У тебя есть дочь. Тебе есть ради кого жить! Ты должен услышать это письмо!

Он меня поднял и усадил на диван. Я поднял глаза и увидел стоящих прямо напротив меня Отто и Марию, маму Виры. Мария плакала и вытирала слезы платком. Она держалась за мужа. Отто протянул мне небольшой тетрадный листок.

Я стал читать корявый подчерк любимой. Я уже в тысячный раз пожалел, что не могу плакать. Столько боли излилось от этого клочка бумаги. Я ели нашел силы прочесть его.

Сначала смысл письма до меня не дошел. Но потом…

— Смертельно больна? Она была смертельно больна? — прошептал, а затем прокричал я. Я не верил этому. Питер меня успокаивал, а Отто рассказывал, что знал сам. Оказалось, что с ним она поделилась своей тайной. Именно поэтому он поддерживал ее. Он знал, что у нее нет будущего.

Почему? Почему она не рассказала все мне? Это же полностью меняло дело! Вот я дурак! Как же я раньше не догадался, что она скрывает что–то очень важное?

Вот почему она меня бросила! Вот почему она так радовалась этой беременности и так яро защищала ребенка от нас! У нее просто не было времени!

Я не знал, куда мне деться! Я просто вскочил и побежал. Я бежал и бежал, совершенно не задумываясь куда и где я бегу. Мне просто хотелось убежать от всего этого! А лучше вернуть все назад! вернуть мою любимую! Мою добрую, храбрую и любящую Виргинию!

Я не знаю, сколько прошло времени, пока я не остановился и не побежал назад. Я совершенно потерял чувство времени. Оказалось, что я отсутствовал полтора месяца. А по прибытии домой меня ожидала новость.

— Габриель! — обратился ко мне Питер, когда мы сели на диван сразу после того как я зашел в дом. Он явно нервничал. Значит, что–то очень важное.

— Говори! Хуже уже не будет! Мне больше не чего терять!

— Нет, есть! У тебя есть дочь! Ваша с Вирой дочь!

Я молчал. Никаких чувств к этой девочке я не испытывал. Мне было все равно.

— Звонил Отто. Мария родила сына. Роды прошли с осложнениями. Ребенок сломал ей кости таза и нарушил нерв. Она больше никогда не сможет ходить. В связи с этим Отто одному будет тяжело справиться с женой–инвалидом и двумя детьми. Ему ведь еще и работать надо! — продолжал Питер.

— Соболезную! — я не понимал, как это все относиться ко мне. Эти ненормальные женщины знали, на что шли.

— Отто спрашивал, не мог бы ты забрать свою дочь, хотя бы временно! А я считаю, что мы должны забрать ее на совсем. Она твоя дочь, если ты еще помнишь! Ловена ваша дочь с Виргинией. Именно ты должен ее воспитывать! Бери себя в руки!

Я понимал, что Питер прав, но никак не мог привести себя в чувства. Я не знаю, что со мной не так. Вира отдала жизнь за нашу дочь, а я не могу собраться и увидеть ее. Во мне все сломалось после ее смерти. Я сломался!

Но на следующий день мы с Питером и Джанет уже были в Берлине. Мы сначала пошли оформлять документы, а потом отправились за девочкой. Только подойдя к дому, я стал волноваться. В голове пронеслись все наши новогодние каникулы, как мы здесь были счастливы. Я остановился на пороге и закрыл глаза. Мне надо было пересилить себя и зайти в этот дом.

Только сейчас, на подходе к двери, я стал понимать, что она действительно наша дочь — плод нашей любви! Но весь букет чувств и ощущений я испытал, когда впервые увидел ее.

Маленький живой комочек с бледной кожей и темными волосами мирно спал в кроватке. Волосы у нее мамины, а вот кожа моя. Я не удержался и дотронулся до нее. Она тут же перевернулась на спину, открыла серо–голубые глазки и протянула ко мне ручки. Такая маленькая и беззащитная.

Я очень осторожно, как самых хрупкий и нежный сосуд, взял ее. Она улыбнулась мне во все свои ровные белые зубки. Не ответить ей тем же было просто невозможно. У нее была такая же гладкая кожа как у меня, но пахла она мамой. Я вдохнул этот аромат полной грудью.

Мне безумно захотелось крепко прижать ее к себе и больше никогда не отпускать. Оберегать, растить и…любить это сокровище!

Я отдам ей всю свою любовь, которую не успел дать ее маме. И не будет ни единого дня, когда бы я не рассказывал ей о маме.

Это моя дочь! Это наша дочь! Наша Ловена!