Южный ветер - Норман Дуглас

Спустя какое-то время, Денис предпринял еще одну попытку. Поговорив немного о хранимых графом Каловеглиа античных реликвиях, он, слово за слово, принялся рассказывать мистеру Херду про одного из своих друзей, откопавшего в старом садовом колодце раннюю итальянскую керамику, вернее, ее фрагменты. Майолика, сказал Денис.

-- Наверное, это была очень приятная неожиданность, -заметил епископ, мало видевший проку в глазурированной посуде и в помешанных, которые ее собирают. Однако, почувствовав, что настал его черед поддержать разговор, он сказал:

-- Я нынче вечером обедаю у Герцогини. Вы будете?

-- Нет, -- с непривычной решительностью ответил молодой человек. Никогда больше ноги его не будет в суровом старом монастыре, построенном Добрым Герцогом Альфредом. Никогда! Впрочем, он поспешил смягчить резкость ответа, добавив, что Герцогиня приглашала его, но он этим вечером прийти к ней не сможет.

-- Нужно как-то утешить ее после ограбления, -- добавил епископ.

-- Какого ограбления?

Мистер Херд объяснил, что прошлой ночью, пока Герцогиня обедала у госпожи Стейнлин и потом каталась на лодке, кто-то забрался в ее дом. Видимо, это был человек, знавший, что делает. Знавший в доме все закоулки. Да к тому же еще, человек со вкусом. Все подделки остались нетронутыми, он унес только подлинные предметы -- несколько драгоценных распятий и бонбоньерок. Никто и понятия не имеет о личности вора. Совершеннейшая загадка! Несчастья не случилось бы, если бы эту девочку, Анджелину, которой полагалось ночевать в доме, не вызвали поздно ночью к постели захворавшей тетки. Старушка, судя по всему, подвержена внезапным сердечным приступам. Рано утром она пришла к Герцогине с бесконечными извинениями и, по счастью, подтвердила слова племянницы.

-- Меня это порадовало, -- завершил свой рассказ епископ, -- потому что горничная, когда я ее увидел, показалась мне девицей довольно ветреной -- из тех, которые всегда готовы воспользоваться отсутствием хозяйки, чтобы пофлиртовать с дежурящим за углом полисменом. Я рад, что ее тетушка смогла объяснить все столь удовлетворительным образом. А насчет девушки я ошибся. Это показывает, до чего осторожным следует быть, когда судишь о людях, не правда ли? Должен признаться, она показалась мне истинной маленькой кокеткой.

Денис, выслушав эту печальную повесть, произнес от силы два-три сочувственных слова, чем весьма удивил мистера Херда. Последний всегда полагал, что молодой человек принадлежит к числу ближайших друзей Герцогини.

-- Уж эти мне художественные натуры! -- подумал он. -- У них на все особый взгляд. Подумать только! Наверное, я никогда не смогу их понять.

Дойдя до рыночной площади, они распрощались -- без особых сожалений с обеих сторон.

Во время обеда Герцогиня вовсе не казалась опечаленной постигшим ее несчастьем. Она переносила его с достоинством. Расторопный дон Франческо уже успел утешить ее, указав, что такого рода незначащие происшествия являются испытанием веры, и что ей следует быть благодарной за неожиданно представившуюся возможность показать, сколь мало она печется о богатствах земных. Особой благодарности она не испытывала, но смирение проявила завидное. Анджелина -- по просьбе милосердного священника -- была прощена и снова приближена. Все до единого терялись в догадках о том, кто мог быть вором (им был мистер Ричардс), благо полиция не обнаружила ни малейших улик.

-- А и обнаружила бы, так все равно ничего путного бы не вышло, -- сказал дон Франческо. -- Не думаю, моя дорогая леди, что вы дождетесь от Судьи особого усердия в этом деле. Вы же знаете, как он ненавидит клерикалов. По правде сказать, я боюсь, что он и пальцем не шевельнет, если только преступник тоже не окажется добрым верующим. Вот тогда он может быть даже посадит его под арест. Ему так нравится держать в тюрьме католиков!

-- Прискорбное состояние закона, -- прокомментировал епископ.

-- Прискорбное, -- согласился дон Франческо. -- Вы, вероятно, не знаете, -- добавил он, обращаясь ко всему обществу сразу, -- что у нас произошло еще одно ограбление, и оно несомненно тех же рук дело. Да! Я услышал о нем всего час назад. Жертвой стала бедная мисс Уилберфорс. Она ужасно расстроена. Из ее дома пропало множество ценных вещей, она считает, что их утащили во время приема у мистера Кита. Насколько я понимаю, ей в тот раз стало немного не по себе. Вор, по-видимому, был осведомлен о ее состоянии и воспользовался им.

-- Бедная мисс Уилберфорс! -- сказали гости. Они все очень жалели бедную мисс Уилберфорс.

В общем и целом, обед вышел довольно скучный. Мистер Херд откланялся в половине двенадцатого.

По пути домой он, проходя мимо Клуба, вспомнил о своем намерении заглянуть туда и, быть может, помочь кому-то из завсегдатаев.

Он поднялся по лестнице. Внутри стоял ужасающий гомон. Клуб наполняла разноплеменная публика, пьющая и препирающаяся среди густых облаков табачного дыма. Казалось, каждый уже успел переругаться со всеми остальными и того и гляди полезет в драку -- южный ветер был во весь этот день на редкость несносен. Воздух наполняли нечистые, а то и нечестивые речи, -- даже в сравнении со знакомыми ему по Африке злачными местами тут было жарковато. Единственным, кто при его появлении выказал какие-то признаки узнавания, был розовощекий старый пьяница по имени Чарли. С благодушным "Здорово, епископ..." он наполовину привстал со стула, но тут же рухнул назад. Был здесь и мистер Мулен, который поклонился ему с некоторой холодностью. Какой-то тряский, бледнолицый молодой человек вцепился в епископа, предлагая ему выпить, епископ почти уже согласился, имея в виду увести несчастного из этого гнездилища порока, но юноша вдруг промямлил: "Извините меня, ладно?" и, пошатываясь, скрылся за дверью. Все присутствующие явно успели набраться до такой степени, что затевать с ними какие-либо беседы не имело смысла. Все могло быть иначе, ощущай они сдерживающее влияние мистера Фредди Паркера, но этот джентльмен нынче отсутствовал -- сидел дома со своей занемогшей хозяйкой. Зато в отсутствие Консула развязался язык у мистера Ричардса, достопочтенного вице-президента. Трезв он или пьян, понять было трудно, но

самодовольство, мирно поглаживал бороду и взревывал над головами толпы:

-- Я не нуждаюсь в паллиативах. Честность -- это паллиатив. Позволяющий выиграть время. А тому, кто норовит выиграть время, нечего делать в обществе джентльменов.

-- Слушайте, слушайте!

-- Называете себя джентльменом? -- осведомился кто-то.

-- Паллиатив и ничто иное. В великие периоды мировой истории никто о честности не заикается. Честность -- выдумка мелочного торговца. Мозгов, чтобы заработать хоть что-нибудь сверх трех с половиной процентов, ему не хватает. А потому он вечно спешит провернуть одно дельце и приняться за следующее. Иначе он с голоду окочурится. Отсюда и честность. Три с половиной процента! Кому нужна такая безделица? Люди, которые зарабатывают все триста, насчет честности не балабонят.