Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

— Она с отцом, спокойна и преисполнена благодарности богу. Я еще никогда не был свидетелем проявления столь горячих чувств, какие она выразила мне в ответ на мою радость по поводу ее спасения. Мисс Темпл, когда я услышал о том, что вам пришлось пережить, я от волнения потерял дар речи. Я опомнился лишь на пути к дому мистера Гранта. Мне кажется... мне кажется, там я сумел лучше выразить свое сочувствие, потому что мисс Грант даже расплакалась, слушая мои незамысловатые речи.

Элизабет ответила не сразу и снова закрыла лицо рукой. Но уже в следующую минуту, подавив волнение, она поглядела прямо на Эдвардса, не спускавшего с нее глаз, и сказала с улыбкой:

— Ваш друг Кожаный Чулок отныне и мой друг, Эдвардс. Я все думаю, как бы мне получше отплатить ему. Быть может, вы, так хорошо знающий всю его жизнь, все его нужды, поможете мне.

— Да! — воскликнул юноша с жаром, изумив тем свою собеседницу.— Благослови вас бог за ваше доброе сердце! Натти имел неосторожность преступить закон: сегодня утром он убил оленя. Я считаю, что я должен понести наказание вместе с ним, потому что я тоже принимал участие в этой охоте. Вашему отцу подали жалобу, он отдал распоряжение обыскать...

— Да, я все это знаю,— прервала его Элизабет.— Закон обойти нельзя — хижину Натти обыщут, обнаружат оленя и возьмут штраф с охотника. Но я хочу задать вам ваш же вопрос: вы столько времени живете под нашей крышей и все еще не знаете нас? Взгляните на меня, Оливер Эдвардс. Неужели вы можете поверить, что я позволю посадить в тюрьму человека, который только что спас мне жизнь, что я пожалею денег на уплату за него штрафа? Нет, сэр. Мой отец судья, но он прежде всего человек и христианин. Дело будет улажено, никто не обидит Натти.

— Какую тяжесть сняли вы с моей души! — воскликнул Эдвардс.— Значит, старика больше не будут тревожить, ваш отец не даст его в обиду? Я должен верить, раз это говорите вы, мисс Темпл.

— Вы имеете возможность выслушать заверения и самого судьи, мистер Эдвардс,— вот идет отец, он вам скажет то же.

Но вошедший в эту минуту Мармадьюк всем своим видом сразу рассеял радужные надежды Элизабет. Лоб его был нахмурен, лицо озабоченно. Ни Элизабет, ни Оливер не произнесли ни слова. Судья несколько раз прошелся по комнате и затем сказал:

— Все наши планы рухнули, дочка. Своим упрямством Кожаный Чулок навлек на себя негодование судебных властей, и теперь я уже не в силах остановить ход дела.

— Как! Почему, отец? Штраф — это пустяки. Я, конечно...

— Я не мог предвидеть, что такой безобидный человек, как Натти, станет оказывать сопротивление представителю власти,— сказал судья.— Я был уверен, что он подчинится распоряжению, у него произведут обыск, возьмут с него штраф и закон будет удовлетворен. Но теперь старику придется изведать всю его суровость...

— И какое же наказание грозит ему, сэр? — спросил Эдвардс, стараясь говорить спокойно.

Мармадьюк круто повернулся в сторону юноши.

— Вы здесь? Я вас не заметил. Судья не может ничего сказать, пока не выслушает свидетельские показания и присяжные не вынесут свой приговор. Однако в одном я могу заверить вас, мистер Эдвардс: все будет сделано по закону, хотя и у меня были моменты слабости — желание простить Натти его вину, потому что он оказал моей дочери неоценимую услугу.

— Никто, я полагаю, не сомневается в чувстве справедливости, присущем судье Темплу,— проговорил Эдвардс с горечью.— Но обсудим все спокойно, сэр.

Неужели возраст, образ жизни моего старого друга и незнание законов не являются смягчающими вину обстоятельствами?

— Обстоятельства могут смягчить преступление, но могут ли они оправдать его? Скажите, молодой человек, должно ли общество терпеть, когда представителям власти угрожают оружием? Разве для того старался я укротить этот дикий край?

— Если бы вы укротили тех диких зверей, сэр, что еще сегодня утром угрожали жизни вашей дочери, ваши доводы звучали бы убедительнее.

— Эдвардс! — воскликнула Элизабет.

— Спокойно, дитя мое,— остановил ее отец.— Молодой человек несправедлив ко мне, я не давал ему для этого повода. Я оставлю без внимания ваши слова, Оливер, я знаю, вы друг Натти и, ратуя за него, перешли границы благоразумия.

— Да, он мой друг! — воскликнул Эдвардс.— И я горжусь этим! Он человек простой, необразованный, даже невежественный и, быть может, с предрассудками, хотя, мне думается, его взгляды на жизнь во многом правильны. Но главное — это доброта его сердца, сэр, она с лихвой покроет тысячи недостатков. Он верен друзьям, он никогда не покинет в беде друга — не только человека, но даже и собаку.

— Это хорошая рекомендация, мистер Эдвардс,— мягко проговорил судья.— Но мне не удалось заслужить расположение Кожаного Чулка, со мной он всегда резок, однако я терпел это как причуду старого человека. И теперь, когда он предстанет передо мной как его судьей, он убедится, что прежнее его вызывающее поведение, равно как и оказанные мне большие услуги, не повлияют на решение.

— Да разве это преступление — прогнать от своих дверей наемного негодяя? Нет, сэр, если во всем этом деле и есть преступник, то это не Натти Бампо.

— А кто же, по-вашему, сэр? — спросил судья, глядя прямо в глаза разгорячившемуся юноше.

Лицо Мармадьюка Темпла уже вновь приняло свое обычное спокойное выражение.

Молодой человек не выдержал — он уже и без того был крайне взволнован, и теперь, при этом вопросе судьи, он окончательно отбросил всякую сдержанность.

— Кто преступник? И вы спрашиваете об этом меня? — воскликнул он запальчиво. — Спросите-ка собственную совесть, судья Темпл. Подойдите к двери, взгляните на долину, на мирное озеро, на темные горы и скажите своему сердцу, если оно у вас есть: откуда пришли к вам все эти богатства, как случилось, что вы стали их обладателем? Неужели вы не сгораете со стыда, когда видите, как бродят по этим землям обнищавшие, обездоленные — могиканин и Кожаный Чулок?

Мармадьюк в глубоком изумлении внимал этому бурному взрыву негодования, но, когда юноша умолк, он знаком остановил дочь, проявлявшую признаки нетерпения, и сказал:

— Вы забываетесь, Оливер Эдвардс. Я уже слышал, что вы утверждали, будто вы потомок туземных властителей этих земель. Но, право, ваше образование ни к чему вам не послужило, если вы не знаете, что земли эти достались мне по соглашению с вашими собственными предками — если вы действительно претендуете на туземное происхождение. И пусть небо будет мне свидетелем, оно знает, как я использовал эти права. После того, что вы осмелились мне сказать, мы должны расстаться. Я слишком долго предоставлял вам мой кров, настало для вас время покинуть его. Зайдите в кабинет, я выплачу все, что остался вам должен. Если хотите прислушаться к совету того, кто намного вас старше, опасайтесь, чтобы ваша невоздержанность не повредила вам в будущем.