Огонь в его объятиях (ЛП) - Диксон Руби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, ладно, — кричит она, смеясь. Ее одновременно раздражает и забавляет моя истерика. — Да будет тебе известно, что ты только что испортил отличный рюкзак.
«Я дам тебе больше, если ты пообещаешь никогда не покидать меня».
Выражение ее лица смягчается, и она кивает.
— Я не буду. Мне жаль, Зор. Как я уже сказала, я не привыкла ни в ком нуждаться, и мне ненавистна мысль о том, что это может означать для твоей безопасности, если мы останемся вместе.
«Мне все равно, — говорю я ей, возвращаясь к ней. — Я гораздо более несчастен при мысли о том, что могу потерять тебя. — Я беру ее на руки и несу несколько шагов к разбросанным по твердому полу одеялам. — Нравится ли тебе эта постель? Или тебе нужно что-то еще, чтобы спариться?»
Она похлопывает меня по плечу, ее губы кривятся от удовольствия.
— Как насчет того, чтобы ты позволил мне застелить кровать, хорошо?
«Хорошо».
Я опускаю ее на землю, и она тут же опускается на колени, разглаживая и расправляя одеяла. Я нахожу странным, что люди так зациклены на дополнительных шкурах на своих телах и одеялах, под которыми можно спать, особенно когда очень жарко. Но опять же, у моей Эммы нет твердой чешуи, которая защитила бы ее от столь же твердого пола. Это причиняет боль под ее мягким телом, и это напоминает мне, что, прежде всего, моя пара уязвима и не похожа на самку дракони.
Я должен быть очень осторожен с ней, даже во время спаривания. Она сильна и свирепа духом, но во плоти она такая хрупкая.
Закончив с постельным бельем, она снимает обувь и аккуратно ставит ее рядом с одеялами, затем снимает покрывало для ног. Я могу сказать, что румянец вернулся на ее лицо, потому что по мере того, как она раздевается, ее мысли становятся все более неловкими.
«Если твои покрытия так сильно смущают тебя, перестань носить их, как это делаю я».
Эмма хихикает и качает головой.
— Это было бы сложно объяснить любому, с кем мы встретимся.
«Тогда мы никого не встретим. Мы будем избегать всех остальных — как людей, так и дракони».
Она приподнимает бровь, глядя на меня.
— Неплохая идея.
Я наблюдаю за тем, как она устраивается поудобнее, не торопясь снимая слои одежды, которые на ней надеты. Мои мысли голодны, когда она обнажает свое тело, кусочек за кусочком, и когда она снимает толстую синюю кожу, покрывающую ее ноги, и обнажает крошечный пучок темных волос между бедер, я издаю низкий горловой рык, полный желания.
«Моя», — говорю я ей.
Я чувствую ее пугливое смущение — и волнение, которое она тоже испытывает.
— Твои мысли очень… напряженные, — говорит она мне.
Да. Я не могу с этим не согласиться. Я очень сильно сочувствую своей милой половинке. Пришло время мне заявить на нее права, снова попробовать ее на вкус. Мне уже кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как мои губы были на ней.
— Или вчера, — поддразнивает она, услышав мои мысли. — Почти уверена, что это было только вчера.
«Слишком долго, — говорю я ей. — Можешь ли ты винить меня за то, что я изголодался по своей паре? За то, что мне нравится ее вкус и то, как она вздыхает, когда мои губы прикасаются к ней?»
Она дрожит и стаскивает с себя последний слой одежды.
— Нет.
«Тогда позволь мне попробовать тебя на вкус и насладиться тобой, я требую». — Я опускаюсь на одеяла и подкрадываюсь на небольшое расстояние к ней.
Она хихикает.
— Знаешь, когда я решила установить с тобой мысленную связь, я понятия не имела, что ты будешь такой очень… игривый.
«Каким, по-твоему, я должен был быть?» — Я наклоняюсь и прижимаюсь лицом к ее плечу, к ее восхитительной коже, и глубоко дышу. Она так вкусно пахнет, что у меня начинает болеть член.
— Я не знаю. Тише? — Эмма улыбается про себя, даже когда протягивает руку, чтобы запустить пальцы в мои волосы. — Я и не подозревала, что мы будем находиться в головах друг у друга весь день, каждый день. Наверное, я вообще не очень хорошо все продумала.
Ее слова заставляют меня задуматься. «Ты сожалеешь о своем выборе?»
— Нет, — шепчет она. — Я действительно рада. Это как… Я нашла своего лучшего друга. — Она смотрит на меня с таким сильным волнением. — Я люблю тебя, Зор. Я просто… боюсь, что все это обернется против нас, и мы потеряем друг друга.
«Я не позволю этому случиться», — я обещаю ей. Я скорее умру, чем позволю кому-нибудь забрать ее у меня. Но ясно, что она нуждается в утешении, моя пара. Я наклоняюсь ближе, приблизив свое лицо к ее лицу, и нежно целую ее. Она кладет руки мне на подбородок и удерживает меня, углубляя поцелуй и отдавая мне всю настойчивость, которую она чувствует.
Однако пришло время не только для поцелуев. Я отрываю свой рот от ее и зарываюсь лицом в ее шею. Одной рукой я обхватываю ее грудь и глажу сосок так, как ей нравится. Она всхлипывает и наклоняется навстречу моему прикосновению, ее рука зарывается в мои волосы.
— Зор, — выдыхает она, и это самый сладкий звук, который я когда-либо слышал.
«Моя пара, позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь мне доставить тебе удовольствие». — Я могу сказать, что ей щекотно от моего прикосновения губами к ее шее, поэтому я облизываю ее нежную кожу, одновременно потирая ее сосок подушечкой большого пальца. Она тяжело дышит, а затем посылает мне мысленный образ моего рта на ее груди.
Мне нравится эта мысль — более того, мне нравится, что она посылает мне предложения, говорит мне, чего она хочет. Я двигаюсь ниже вдоль ее тела, одновременно целуя и облизывая, и когда я добираюсь до ее груди, она выгибается, подталкивая свой сосок к моему рту. Я уступаю ее безмолвной просьбе и ласкаю языком вершину, и она громко стонет и цепляется за меня, как будто потеряет всякий контроль, если отпустит.
Я дразню и облизываю языком ее сосок, играя с маленьким твердым бутоном, наслаждаясь ее тихими вскриками. Звуки, которые она издает, когда я прикасаюсь к ней, — одно из моих величайших удовольствий. Моя рука ложится ей на живот, и она двигает бедрами подо мной, явно желая большего. Аромат ее мускуса, ее возбуждения пронзает мои чувства, и я хочу попробовать ее на вкус. Я осторожно погружаю свои когти между складочками ее мягкого влагалища и глажу, накрывая своей рукой свидетельство ее желания. Затем я подношу его ко рту и высасываю ее соки со своих пальцев, впитывая ее.
Она снова стонет, извиваясь подо мной. Мое имя слетает с ее губ, вырывается между вдохами, и мне нравится, насколько возбужден — и насколько хаотичен — ее разум от страсти. Она теряет контроль, когда я прикасаюсь к ней, и ее возбуждение совпадает с моим собственным. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем прикасаться к ее телу и наблюдать за ее реакцией. Это заставляет меня хотеть сделать больше, подарить ей больше прикосновений, которые сведут ее с ума.
«Скажи мне, где ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе», — требую я.
В ее голове сразу же вспыхивают визуальные образы моей руки между ее бедер и поглаживания бугорка, который она называет клитором. О том, как я погружаю в нее палец и глажу ее изнутри.
Я делаю паузу, потому что мои когти наверняка будут мешать. Мне не нравится мысль о том, чтобы причинить ей боль, но я не могу прикасаться к ней так, как она хочет. У моего народа считается позором, если дракону удаляют когти…
Но я больше не нахожусь на своей Родине. Я здесь, со своей парой, которая человек и не такая, как все. Она хочет совсем другого.
Я помню ее страстное желание прикоснуться ко мне, чтобы я излился ей в рот. Она не понимала, почему я нахожу это постыдным. Возможно, мне пора перестать думать как дракони и вместо этого думать как пара моей Эммы. Она — мой мир, так почему бы не позаботиться о том, чтобы все, что я делаю, было для нее?
Я подношу указательный палец ко рту и откусываю зубами кончик когтя. Я сплевываю его в сторону и осматриваю свой палец. Ноготь затупленный и короткий, как у нее, безвредный. Слабый.
